Потом я узнал, что в тот день он отдал свои последние дрова, а сам, чтобы не замерзнуть, перебрался жить в комитет.

Помню и его свадьбу. Он настоял, чтобы сыграли ее в селе, где жила его мать. На свадьбу собралось все село. А улица оказалась тесной, чтобы вместить легковые автомашины из округа. К вечеру мы отправились за село на поляну среди кривых верб. Там, у реки, находилась могила его отца. В первые же после победы революции дни боевые товарищи и признательные односельчане установили на могиле небольшую, сложенную из камней пирамиду со звездой наверху. Димитр и Наталия, так звали его жену, положили большой свадебный букет к подножию пирамиды. Мать Димитра не выдержала и всхлипнула: «Взгляни на них, муж! Посмотри, какие они красивые! Встань и посмотри на них!»

Я не забуду этой свадьбы. И Наталию не забуду, высокую и статную, с сияющими глазами. Волосы у нее, как у русалки, длинные, блестящие, покрывали плечи. Наталия приблизилась к пирамиде, нежно погладила звезду, как будто ласкала живого человека, потом обняла свою свекровь. Снова заиграла музыка, люди, которые только что стояли опустив голову, стали танцевать хоро около верб. Гости не расходились допоздна.

С тех пор пролетели годы. Многое изменилось в нашей жизни. Димитр окончил высшую партийную школу, у него родились дети. По поручению окружного комитета партии он вернулся в село для работы на промкомбинате. И вот сейчас — такое обвинение…

Секретарь общинного комитета партии несколько раз приглашал желающих высказаться. Но все молчали. Тогда он обратился и ко мне:

— Что делать?

— С Димитром беседовали?

— Нет, — ответил секретарь. — Я решил, что сначала мы должны все обсудить сами, А его вызовем потом.

— Нет, пусть сейчас же придет на заседание и расскажет, что случилось, — предложил председатель Совета.

— Да, надо пригласить! — подхватили другие…

Димитр совсем не изменился. Только глаза его стали глубже и выглядели уставшими. Он учтиво поприветствовал всех и остановился у двери.

— Проходи, проходи, — пригласил его секретарь. — Ты у нас сегодня в центре внимания.

— Не беспокойтесь. План выполним. Люди у нас золотые.

— А женщины, как наши женщины? — спросил председатель Совета.

— И они тоже. Ведь вместе работаем, чтобы выполнить этот тяжелый план. Я сам думал зайти, но хорошо, что вызвали меня. У меня есть несколько предложений, которые можно решить только с вашей помощью.

— Митко, верно ли, что несколько дней назад ты в своей канцелярии того… с женщинами… Скажи правду! — прервал его дед Никола.

— Какие женщины? Зачем меня вообще вызвали?

— Ну-ка послушай, что нам сообщили! — И секретарь общинного комитета партии зачитал записку. — Сказано все точно и ясно.

Тетя Цона не сдержала своего гнева:

— Если бы мать твоя услышала это, из могилы бы встала и живым тебя закопала! Ты позоришь свою семью. За юбками волочишься… Голосую, товарищи, за самое тяжелое наказание.

— В записке не все сказано. Сторож, наверное, не видел или автор пропустил, что я не только целовал эту красивую женщину с волосами, как у русалки, но и взял ее на руки и нес до ступенек! — Димитр замолчал. Что-то застыло в нем, только мускулы на скулах играли.

— Как понимать это дополнение?.. — вскинул брови председатель Совета.

— Как хотите, так и понимайте, товарищ председатель. Но вы действительно должны меня наказать. И самым жестоким образом, как предлагает тетя Цона. Но не за поцелуй, а за то, что в тот день моя жена Наталия защитила диссертацию на звание кандидата наук, а я не смог присутствовать на защите, потому что вместе со специалистами требовалось провести испытание, последнее предпусковое. И я ее целовал, и на руках носил, и даже выпил на Стояновской мельнице. От радости выпил. Вот что произошло в тот субботний день, товарищ председатель.

— Есть ли другие вопросы на повестке дня? — спросил дед Никола.

— Нет, нет, товарищи!

Заседание закончилось без принятия какого бы то ни было решения. Первым поднялся дед Никола. Тетя Цона вышла с Димитром и по-матерински поцеловала его. Улыбка опять засияла у него на лице.