5 августа Д. Л. Иванов из Ура-Тюбе направил письмо исполняющему дела военного губернатора Ферганской области полковнику Ю. В. Мединскому с оповещением о последних приготовлениях для восхождения на Зеравшанский ледник: «Сегодня кончаем здесь с Мушкетовым все приспособления и завтра выходим на Оббурден, в котором будем 7-го вечером. Рассчитываем вступить на Зеравшанский ледник 11 — 12 августа. Движение по леднику займет 10 —12 дней. .. первые пять дней хода по леднику будем посылать ежедневные бюллетени в Самарканд, оттуда просим доставлять их копии Вам... Распорядитесь выставить на р. Исфаре и Соху, возможно выше по ущельям, по 1 конному туземному пикету. . . Если бы спустя пять дней после назначенного срока (о котором Вы будете иметь точные сведения из наших бюллетеней) для нашего перехода через ледники Вы не получили сведений, было бы крайне полезно организовать партию и направить ее для розысков экспедиции...».{24} Такая предусмотрительность была продиктована личным опытом. Д. Л. Иванов еще в 1870 г. участвовал в экспедиции под началом генерала Абрамова, подходившей к подножию Зеравшанского ледника, и знал все трудности и опасности, которые могли их ожидать.

6 августа экспедиция выступила из Ура-Тюбе большим караваном около 40 лошадей. Ей было придано 17 уральских казаков, три переводчика-джигита, нанято несколько проводников, на которых возлагался и уход за вьючными лошадьми. Путь экспедиции лежал почти прямо на юг - к Туркестанскому хребту, и через трудный перевал Ауги 8 августа вечером она вышла в д. Оббурден на р. Матча (Верхнем Зеравшане). Здесь, в долине Зеравшана, жили таджики (матчинцы). «Они заняли своими деревнями все, что можно было занять: кажется, ни одна горная площадка, ни одно расширение в самой долине не пропали даром..., но всегда этого достаточно лишь настолько, чтобы не умереть с голоду... Выше Оббурдена... растительность и пашни сокращаются все более и более... Часто такие обрабатываемые площадки находятся на страшно крутых и высоких склонах, куда с трудом можно взобраться; матчинцы же ухитряются их обрабатывать, вспахивать и собирать хлеб. Домашних животных у матчинцев весьма мало: они обходятся только ишаком да бараном, да изредка коровою; даже собак у них весьма мало; нужных для нашего восхождения на ледник 10 собак мы нашли только с большим трудом... Кур также трудно было найти, так как в нынешнем году происходило поголовное избиение их, благодаря проповеди какого-то хаджи из Мекки, который указывал, что от куриц погибнут таджики.. .».{25}

От д. Оббурден экспедиция пошла вверх по р. Матче к леднику, находящемуся в 140 км, преодолев это расстояние за 5 дней по горным тропам, большей частью расположенным на крутых склонах и буквально висящих на, пучиной реки. Местами в крутых ущельях «тропинка» или высечены в камне, или заменены деревянными мостиками, прикрепленными к скале в виде балконов. Кар низы эти особенно опасны при крутых спусках и подъемах даже пешком неприятно взбираться по ним, но кто страдает головокружением, тому решительно невозможно и пробовать пройти по ним. Попадаются такие дороги, что, не испытав, решительно не веришь, чтобы можно было проходить их. Матчинцы же так привыкли к ним, что считают их вполне удобными».{26}

Морены на Зеравшанском леднике.

Рисунок Д. Л. Иванова.

Верст за 50 до ледника впервые встретилась старая конечная морена, а за 5—6 верст долина несколько расширилась, оживилась небольшими кустарниками и площадками. К краю ледника подошли 12 августа; здесь, расположившись на привале, резали баранов и варили чай и отсюда, отобрав все необходимое для дальнейшего пути по леднику пешком, отправили караван обратно. Правда, одно непредвиденное обстоятельство едва было не испортило дела: нанятые носильщики-матчинцы отказались сопровождать экспедицию по леднику, и только А. А. Акимбетьев, прекрасно знавший местные языки и обычаи, сумел их уговорить.

На следующий день, 13 августа, экспедиция из 30 человек (И. В. Мушкетов, Д. Л. Иванов, Г. М. Петров, пять казаков, два переводчика и 20 носильщиков) в 12 часов дня начала подъем на ледник и уже через две версты достигла его конца, сплошь усеянного каменными глыбами. «Этот первый подъем оказался очень трудным. Люди останавливались очень часто, задыхаясь от тяжести вьюка, от жары, прыгая с камня на камень по огромным остроугольным валунам гранита... Поверхность ледника представляла совершенную пустыню. Ни льда ни снега не было и признаков: все было покрыто моренными накоплениями. .. Груды камней располагались в целые ряды более или менее правильных конусов... Мы совершенно забывали, что идем по леднику, тем более, что в первый день терпели нужду в воде... Первый день был обилен и всякими хлопотами: нужно было приучить козлов, собак, распределить вьюки... разумеется, происходило немало курьезных сцен, вроде того, как матчинцы наказывали за уши строптивых коз.. .».{27} Топограф экспедиции Г. М. Петров, недомогавший еще с Оббурдена, с трудом передвигался по моренам. В первый день прошли около 4—5 верст и остановились на ночлег в одном из оврагов среди морен. С закатом солнца подул холодный ветер и температура упала до 0°С.

На следующий день вышли с утра. Идти стало легче: реже попадались крупные валуны; спокойнее шли козлы, хотя собак еще приходилось тянуть на веревках. Днем было жарко: в час дня температура на солнце достигала 43 °С, а в тени 24 °С. Очень легко шел старший среди носильщиков, Ахун, с необыкновенным чутьем выбиравший наиболее удобный путь среди морен. Один из боковых ледников, круто падающих с Гиссарского хребта, И. В. Мушкетов назвал в его честь — Ахуном. Во второй день прошли уже около 9 — 10 верст и остановились ночевать на склоне долины. Ночью температура упала до —6 °С и подул резкий ветер.

Третий день пути, 15 августа, был самым трудным и опасным. Шли уже по чистому снегу в области фирна, часто разбитого трещинами, благо хорошо видными. Крупные из них перепрыгивали с помощью шестов. Подошли к цирку, а от него направились к перевалу Матча ч^рез Алайский хребет. До него оставалось уже немного, «но добраться стоило больших усилий. Рыхлый снег, вода, перепрыгивание через трещины... значительно замедляли и затрудняли наш путь, — писал И. В. Мушкетов.{28} — Более всего мы страдали от неприятной одышки и боли в коленных сочленениях; чем выше подвигались, тем эта боль усиливалась; казалось, что на ногах привязаны гири ... Когда же преодолели все трудности и взобрались на перевал, то перед нами открылась чудесная картина ... Вдали — к западу — восстает целый лабиринт гор с фантастическими вершинами ... Из верхнего громадного поля снега мало-помалу выдвигается главный Зеравшанский ледник ... На восток, в долину Зардаля, подобная панорама гор еще величественнее, еще разнообразнее: целый ряд ледников ... круто спускаются в мрачное бездонное ущелье Зардаля».

Спуск по Зеравшанскому леднику в долину р. Зардаля (бассейн р. Сох). Рисунок Д. Л. Иванова.

Спуск в долину Зардаля оказался не менее сложным. Ледник здесь образовывал крутые террасы, первая из которых высотой около 50 м находилась в области фирна и заканчивалась снежной площадкой, куда спуститься было несложно, зато вторая, выше (около 100 м) и круче (до 50—60°), обрывалась глубокими зияющими трещинами. Пришлось укрепить якори и привязать к ним веревки, держась за которые стали рубить ступеньки. После нескольких часов усилий удалось спуститься всем и спустить вьюки. Только один Ахун шел по этому склону чуть ли не вприпрыжку, а с половины склона даже не опирался на палку. Два казака, Скачков и Толстов, поскользнувшись на склоне, полетели вниз и едва не погибли. За третьей террасой, преодоленной сравнительно легко, опять начались опасные трещины.

Наступившая темнота заставила ночевать прямо на леднике. К тому же, с трудом передвигаясь, сильно отстал топограф Г. М. Петров; к нему на выручку отправился Ахун. Остальные носильщики, сбросив вьюки, скрылись среди боковых морен. Дров не было. Стали рубить сани, развели костер, сварили еду и чай. К огню потянулись и ушедшие носильщики. В этот день прошли около 13— 14 верст, а на следующий, 16 августа, половину дня спускались по крутому леднику с множеством трещин, затем — по старой конечной морене, окончательно измучившей людей. Но впереди, за мореной, был аул. Маленький и бедный, он был встречен ликованием. Здесь устроили праздник: резали оставшихся козлов, мылись и отдыхали. Итак, Зеравшанский ледник был пройден за 4 дня вместо предполагавшихся 10—12 дней. Каждый день пути по леднику, как и было оговорено, И. В. Мушкетов направлял письма в Самарканд А. А. Акимбетьеву и в Ташкент В. Ф. Ошанину. 16 августа И. В. Мушкетов направил письмо А. А. Акимбетьеву такого содержания.

Многоуважаемый Аким Акимович! Ура! Виват!

Еще вчера, 15 августа, мы перевалили на Зардалю и прошли очень счастливо весь Зеравшанский ледник, длина которого 24 версты.' Труда приняли много, но опасностей мало. Опасен и труден был только едва проходимый спуск по Зардалю. . . Все носильщики прекрасны, а Ахун — лучше всех: распорядительный и умный — словом, молодец; поэтому позвольте Вам принести еще раз мою искреннюю благодарность за Ваше содействие, которому мы обязаны успехом экспедиции. . . {29}

Д. Л. Иванов вел метеорологические наблюдения и, кроме того, несмотря на все трудности, сделал большое число зарисовок, во многом дополнивших наблюдения И. В. Мушкетова. Благополучному исходу экспедиции немало способствовала благоприятная погода: «...достаточно было бы одного небольшого бурана, — писал И. В. Мушкетов,{30} — чтобы расстроить экспедицию, а может быть, и погубить ее; в силу этого я невольно вспоминаю нашего знаменитого путешественника по Азии Н. М. Пржевальского, который часто говорил, что удаче путешествия во многом способствует счастье».