– Что ты можешь предложить?

– Завтра в десять утра ты под мой протокол и магнитофонную запись в присутствии двух свидетелей подробно и от самой печки поведешь рассказ о твоем сотрудничестве с ними…

– Твои свидетели – Смирнов и Спиридонов? – спросил Ходжаев.

– А ты неплохо информирован и с этой стороны. – Казарян встал. – Да или нет, Леня. Альтернатива, как говорят сегодняшние вожди.

– Как я понимаю, вы после моего рассказа известите их, чтобы они знали о козырях в ваших руках, – продолжая сидеть размышлял Ходжаев, – на первых порах они поостерегутся, но потом-то обязательно меня достанут.

– У них в ближайшее время не станет "потом", Ленчик, потому что их не будет вообще.

– Они будут всегда, – уверенно предрек Ходжаев и тоже встал. – Но ты прав, у меня нет другого выхода.

– Значит, завтра, в 10 утра. – Казарян глянул на свои наручные часы и уточнил: – Через двенадцать часов тридцать минут.

Стоял в ожидании Ходжаев, стоял в ожидании Арсенчик. В ожидании, когда оденется и выметется Казарян. А тот, зараза, не спешил. Стряхнул с плаща незаметные невооруженным глазом пушинки и пылинки, переложил из кармана пиджака в карман плаща сигареты и зажигалку, поморгал, вспоминая что еще ему необходимо сделать, вспомнил и сказал Ходжаеву, делая вид, что конфиденциально, но так, чтобы слышал Арсенчик:

– Да, чуть не забыл. Обязательно заведи себе личную охрану, Ленчик, обязательно!

– У меня Арсенчик.

Слегка повернув голову, Казарян посмотрел на Арсенчика и приказал:

– Подай-ка мой плащ.

Арсенчик продолжал стоять столбом. Ходжаев усмехнулся и ласково попросил его:

– Помоги, Арсенчик.

Арсенчик снял с вешалки плащ и развернул его так, чтобы Казаряну было удобно влезть в рукава. Нарочито медленно влезая в рукава, Казарян внезапно и резко лягнулся, норовя попасть Арсенчику по яйцам, но уже готовый к неприятным неожиданностям горячий кавказец отскочил от него и сунул руку подмышку. И все-таки опять опоздал: развернувшийся на каблуках Казарян уже держал в руке увесистую игрушку с семью зарядами. Игрушка смотрела Арсенчику в пупок. Подняв ее чуть повыше, Казарян распорядился:

– Одну ручку из-за пазухи быстро и обеими ручками к стене! – Арсенчик стоял как в детской игре "Замри"! – Сразу я тебя убивать не буду. Для начала сделаю дырку в легких… Ну!

По казаряновским вдруг опустошившимся глазам Арсенчик понял, что сейчас тот выстрелит, и, повернувшись, двумя руками оперся в стену. Оценив позу, Казарян дал уточняющее распоряжение:

– Выше, выше ручки и ножки пошире!

Арсенчик – деваться было некуда – выполнял, что потребовали. Казарян подошел к нему, уперся своей игрушкой в его поясницу, вытянул из-за пазухи новенький "ПМ", одним движением щелкнул обойму, помогая рукой с игрушкой, выбросил патрон из ствола и запустил пустой макаровский пистолет по длинному коридору.

Отходя от Арсенчика, отфутболил попавшую под ноги обойму.

– Завтра в десять! – напомнил он Ходжаеву, уже стоя в дверях, и, закрывая их, добавил: – Так заведи себе личную охрану, Ленчик, очень тебя прошу!

Из-за закрытой двери последним приветом донеслось арсенчиково:

– Я тебе все припомню, дорогой армянский гость!

Без семи десять, а точнее – в двадцать один пятьдесят четыре Сырцов довел секретаря до новой его конспиративной квартиры, убедился методом подслушивания и наблюдения с лестничной клетки шестого этажа на противоположной стороне улицы, что вождь твердо решил приступить к ночному отдыху, спустился вниз, нашел телефон-автомат и в двадцать два двенадцать доложил Смирнову:

– Улегся на ночь. У нас есть смысл поговорить.

– Ух, как ты кстати, Сырцов! – громыхающе обрадовался в телефонной трубке отставной полковник. – Ты не очень устал?

– Терпимо. На сегодня еще что-то имеется?

– Вместе со мной смотаться за город, неподалеку. В дороге и поговорим.

– Заметано. Буду у вас через пятнадцать минут.

Ровно в половине одиннадцатого Сырцов звонил в спиридоновскую бордовую дверь. Открыл полностью экипированный для поездки Смирнов.

– Я готов. – Оценив ситуацию, доложил Сырцов.

– Чаю выпьешь и кусок мяса слопаешь, тогда и поедем. – Наперед решил Смирнов и, стянув с Сырцова куртку, повел его на кухню к Варваре.

В двадцать два пятьдесят они уже катили в смирновской "Ниве" по бульварному кольцу. Баранку вертел Сырцов.

– По Ярославке и там за Калининградом к дачному поселку старых большевиков. – Дал маршрут Смирнов.

– Это в запретке, что ли? – спросил Сырцов и, поймав подтверждающий кивок Смирнова, со знанием дела уточнил маршрут. – Туда через Новые Мытищи не попадешь: направо одни кирпичи и рогатки. Крюк здоровый через Тарасовку надо делать.

– Надо так надо. – Согласился Смирнов.

Свернули на Трубной и по Цветному к Самотекам. Смирнов сидел истуканом, смотрел вперед, молчал, и Сырцов не выдержал:

– Чего же не спрашиваете-то?

– Ты без вопросов отчитаться должен. Ты на службе, Сырцов, – не поворачивая головы, напомнил Сырцову о зависимом его положении Смирнов.

– А вы, Александр Иванович, когда начальствовали, сильно, наверное, в отделе лютовали, – зловредно предположил Сырцов.

– Я не лютовал, я занудствовал. – Признался Смирнов.

– Так я рассказываю? – полувопросом предположил Сырцов и, не получив возражений, приступил: – Зацепил я его уже вчера. Осел у сестринского подъезда и ждал. С утра она по ближним магазинам бегала, а к часу дня в центр двинулась, к "Детскому миру". И в толкучку – еле ее не упустил. В толпе они с братцем и встретились. Я его не сразу и узнал. Он что – усы отпустил, Александр Иванович? – Пять дней тому назад он вроде бы без усов был. Казарян обязательно отметил бы эту весьма пикантную подробность.

– Значит, фальшивые приклеил, конспиратор! – страшно обрадовался Сырцов.

– Вечно живые большевистские традиции! В минуту опасности Владимир Ильич сбривает усы, а Юрий Егорович в такой же ситуации их приклеивает. Ты пешком был?

– По другому не мог. Сестрица метрополитеном пользуется.

– А как ему не дал уйти? Он же, наверняка, был с автомобилем.

– Ну, тут целая история. Когда сестрица тайно – ужасно все это смешно, Александр Иванович…

– Смейся, смейся громче всех, милое создание! Для тебя веселый смех для меня страдание! – осуждающе полунапел Смирнов.

– Ну, ей богу, смешно! – оправдался Сырцов и продолжил: – Передала она, значит, ему тайную бумажку, и они, как по команде, в разные стороны. Я, естественно, за ним и тут дотюкиваю, что он явно на автомобиле, который, наверное, стоит в единственно возможном здесь месте – на Неглинке. Я его отпускаю и начинаю ловить левака, для завлечения сотню в руке держа. Слава богу, быстро один клюнул. Подкатили мы к стоянке как раз: Юрий Егорович влезал в машину.

– В "Мерседес"? – опять перебил Смирнов.

– Нет. В трепаную такую "шестерку". Они тронулись, мы – за ними. Левак – неумеха, тупой, как валенок, но заработать очень хотел – старался. "Шестерка" не проверялась, слава богу!

– Да что же ты имя божье всуе поминаешь, как баба! – почему-то разозлился Смирнов. – Излагай под протокол, ты же мент!

Обиженный Сырцов замолчал, оправдывая свое молчание сложным поворотом с Трифоновской на проспект Мира. Хотя какая уж сложность: ныне Москва после десяти – пустыня. На Крестьянском мосту остывший Смирнов извинительно сказал:

– Что ты, как красна девица, обижаешься? Давай дальше.

– Я под протокол сейчас не могу, – покочевряжился Сырцов и опять всуе помянул имя божье: – Я как бог на душу положит… В общем, доставлен был наш Юрий Егорович в Лялин переулок. Там какая-то хитрая ветеранская контора. Юрий Егорович в ту контору направился, а "шестерка" уехала. Тут я рискнул: дал двести леваку в задаток, ключи от своей "семерки" и пообещал ему еще триста, если он ее сюда пригонит как можно быстрее. Пятьсот, Александр Иванович, впишите в непредвиденные расходы.

– Успел, следовательно, твой левак, – догадался Смирнов.

– Успел. У этих, видимо, какое-то совещание было, а совещались они по старой привычке долго. Вот и успел. Когда подпольщики расходились, я кое-кого помимо нашего клиента узнал, Александр Иванович.

– Всех отдельным списком, – распорядился Смирнов.

– Уже готово. Ну, а далее – дело техники: вернувшаяся "шестерка" возила его по городу, а я фиксировал связи.

– Что-нибудь перспективное имеется?

– Определить перспективность связи можно, когда ты в курсе дел, – на это разозлился Сырцов. – А вы используете меня в темную.

– Докладывай по очереди. – Смирнов никак не отреагировал на этот бунт.

– По очереди я изложил на бумажке, которую передам вам.

– Неужто за два дня ничего любопытного, тебя заинтересовавшего?

– Почему же! Две дамочки ничего себе из конторы покойного моего клиента и тихий магазинчик в Госпитальном переулке. Странный какой-то. Никого в нем нет, а в нем все есть.

– Не пускают в него?

– Ага! На стекле написано, что для ветеранов и по пропускам.

– Еще что?

– Посещение шикарной совместной фирмы на Таганке, на Большой Коммунистической…

– На свою улицу попал, – хихикнув, констатировал Смирнов.

– Ага. Но, главное, что из офиса они вместе вышли: Юрий Егорович и совместный пахан, глава фирмы…

– Почему решил, что глава?

– Два клерка провожали, и сел в лучшую иномарку с шофером… Я правильно решил? По тому, как оживленно они беседовали, по автомобилям рассаживаясь, я думаю, что глава двинулся с места в связи с визитом нашего Юрия Егоровича.

За разговорами они проскочили путепровод на Ярославской, Лосиный Остров, Лось, Перловскую и выскочили к Мытищам.

– Тут по прямой километра три-четыре, а нам еще колесить и колесить. – Прервав рассказ о похождениях партийца, с неудовольствием заметил Сырцов, плавно добавляя скорость.

– Постоянное место жительства у него где теперь? – спросил Смирнов.

– У бабы, – охотно поделился сведениями Сырцов. – Ядреная такая бабенка лет тридцати пяти, бойкая, веселая, ласковая к конспиратору. Администратор-распорядитель в валютном гастрономе.