– Не пора ли нам поговорить о деле? – спросил он осуждающе. Только кого осуждал – непонятно: то ли себя, то ли собеседников, то ли эпоху, в которую приходилось существовать.

– О деле так о деле, – покорно согласился Смирнов.

– Тем более, что по сути оно уже завершено, – сухо продолжил Игорь Дмитриевич. – И, к нашему глубочайшему сожалению, не вами, Александр Иванович.

– Вы мой отчет внимательно прочитали, Игорь Дмитриевич? – спросил Смирнов.

– Очень внимательно, – ответил Игорь Дмитриевич.

– Тогда вы, наверное, неправильно меня поняли. Речь идет как раз о продолжении дела.

– По взаимной договоренности вы должны были обнаружить людей, которые занимались незаконным вывозом валюты за рубеж, документы, подтверждающие это, и каналы, по которым все вместе валюта, документы, люди – ушло. Вы не справились с этой задачей и в связи с сегодняшним состоянием дел вряд ли справитесь в обозримом будущем. Тем более, что при нулевом коэффициенте полезного действия вы и ваши люди обходитесь государству в весьма ощутимую копеечку. Мы решили отказаться от ваших услуг, Александр Иванович.

– Кто это – мы? – тихо поинтересовался Смирнов.

– Вы хотите знать, кто персонально отвечает за это решение? Пожалуйста. Я.

– Следовательно, предложение Смирнова о продолжении операции с измененной целевой направленностью не принято? – задал вопрос Витольд Германович. – Я хочу знать, Игорь Дмитриевич, почему это решение вынесли без консультации со мной.

– Потому что некогда было консультироваться, – грубо ответил тот.

– Так, – сказал Смирнов и отодвинул тарелку. Повторил: – Так.

– Я пойду, – сообщил Зверев и встал.

– Я вас прошу, подождите самую малость, – попросил Смирнов и ухватил его за рукав. Зверев сел. Смирнов отпустил рукав и взял со стола вилку, которой в такт своим речам тыкал в скатерть. – Не могу понять, не могу понять.

– Это совсем другое дело, Александр Иванович, – по слогам, как слаборазвитому, объяснил Игорь Дмитриевич. – У нас была законная задача: определить связи в преступной цепочке, задержать и изолировать людей, составляющих эту цепочку, и, наконец, предотвратить подобное в будущем. В какой-то степени мы справились лишь с последней задачей.

– О чем вы говорите, какие задачи! – взбесившись вдруг, заорал Смирнов. – Вы, демократы, на каждом углу орете о правах человека, а когда у людей отнимают главное право, право на жизнь, несете херовину о том, что защита этого права не входила в вашу задачу! Вы одурели, вы спятили дорвавшись до власти!

– Прекратите разговаривать со мной в подобном тоне! – Игорь Дмитриевич тоже заорал. – Я не собираюсь перед ним отчитываться, но позвольте заметить: подобное дело, по-моему не должно быть в компетенции полудилетантского частного сыска, которым вы занимаетесь!

– Следовательно, этой преступной организацией занимаются более компетентные, чем я, люди? – поймал его на слове Смирнов.

– Я этого не сказал, – быстро ответил Игорь Дмитриевич.

– А что вы, собственно, сказали? – не задал вопрос, выразил недоумение Смирнов, но вовремя опомнился и задал-таки вопрос: – Если наши отношения пришли к так сказать благополучному финалу, то я обязан знать, оплачены ли счета, представленные мной? Люди, работавшие на меня, работали добросовестно и не виноваты в неудаче.

– Вчера я распорядился оплатить все ваши счета.

– Я не спрашиваю вас о чем вы вчера распорядились, я спрашиваю оплачены ли счета.

– Счета оплачены.

– С паршивой овцы хоть файф о клок! – облегченно заметил Смирнов.

Игорь Дмитриевич резко встал, с сожалением обозрел с высоты лишь слегка початый стол и сугубо официально произнес:

– Мне расхотелось с вами обедать. Приятного аппетита и всего хорошего. Счет за этот сервис представьте моему секретарю, – и, отодвинув стул, вынырнул из-за стола, зашагал к выходу.

Смирнов и Зверев без интереса понаблюдали в окно за отъездом "Мерседеса" с высокопоставленным лицом, Зверев перевел взгляд от окна на Смирнова. Не таясь, рассматривал его.

– Хотите что-нибудь спросить? – попытался угадать Смирнов.

– Давайте выпьем, Александр Иванович, – предложил Зверев и быстро разлил.

– Другой бы драться, а я – пожалуйста, – мрачно заметил Смирнов и поднял рюмку.

– Без тостов, – предупредил Зверев. Они чокнулись и выпили. Одномоментно формально закусили. Одновременно откинулись на стульях.

– Спрашивайте, – предложил Смирнов еще раз.

– Так надо было?

– В любом случае он отказывался от моих услуг.

– Его можно было заинтересовать несколько иным аспектом этого дела, в котором он бы выглядел спасителем отечества.

– В любом случае – тухлое дело.

– Почему?

– Он с самого начала не горел энтузиазмом. Вы ведь его на это дело навели, да?

– Я посоветовал – и только.

– А как я оказался при пироге?

– Опять же я.

– Вы меня не знали.

– Я вас не знал, но знал о вас. Вы весьма известны в определенных кругах.

– Опасаются меня, значит? – самодовольно обрадовался Смирнов.

– Мне кажется, что не стоит радоваться по этому поводу, Александр Иванович.

– Я не радуюсь.

Вспомнили о еде, поели немного. Всухую еда не шла, и Смирнов разлил по третьей. Выпили без формальностей.

– Что будем делать? – спросил, наконец, о главном Зверев.

– Что буду делать, – жестко поправил его Смирнов. – Что буду делать я. Вот об этом я вам не скажу.

– Почему? – мягко поинтересовался Зверев.

– Не доверяю перекрасившимся.

– Так, – сказал Зверев и решительно разлил по четвертой. Бутылка заканчивалась. Держа в руке рюмку, он продолжил: – Позвольте вас спросить, Александр Иванович: вы давно отказались от столь привлекательных идеалов социализма и веры в коммунистическое завтра? В самом первозданном, возвышенном, так сказать, виде?

– Если честно, то года полтора-два тому назад, не более, – смущенно сообщил Смирнов и, расплывшись в улыбке, стал ждать следующего вопроса.

– Следовательно, вы тоже перекрасились?

– Следовательно, – согласился Смирнов. – Но все-таки дело продолжу один я. Я смертельно устал от утечек.

– Но ведь некоторые вы сами специально организовали, да?

Заметив кстати наполненные рюмки, Смирнов поднял свою и, подмигнув Звереву, предложил:

– За исполнение желаний.

Сначала выпили, а уж потом Зверев решил дойти до сути:

– Чьих желаний?

– Сокровенных желаний трудового народа.

– А какие его, народа, сокровенные желания, позвольте вас спросить?

– Словоблудить будем?

– Нет уж, Александр Иванович. Словоблудите вы один. Все для красного словца, начиная с трудового народа…

– Хотите угадаю, что вы хотите мне сказать? – перебил Смирнов.

– Попробуйте.

– Вы хотели сказать, что такого субъекта, как трудовой народ, в границах России не существует. За семьдесят пять лет многому научили большевики россиян: воровать, врать, предавать, махать на все рукой, петь бодрые песни, строить каналы и никому ненужные железные дороги, терпеть самых немыслимых правителей, пьянствовать… Да нет, пожалуй, пьянствовать россияне до большевиков научились. И от одного только они отучились богоизбранный народ: от желания и умения работать на себя, не разбиваясь. Я угадал?

– Угадали.

– Хотите знать почему?

– Хочу.

– Потому что и сам так думаю.

– Вы ненужно умны для сыщика, Александр Иванович.

– Ум никогда не бывал чрезмерен.

– Не скажите. Лев Толстой считал, что слишком большой ум отвратителен.

– Ошибка классика, – вынес вердикт Смирнов, взял в правую руку пустую бутылку и горестно посмотрел на нее. – Еще двести пятьдесят и все. Как ты, гебист?

– Я – как все, – дал согласие Зверев и рассмеялся.

– Но перед получением большого удовольствия небольшое деловое отступление. Так, чистая формальность. – Смирнов вытащил из внутреннего пиджака фотографию и протянул ее Звереву. Чем черт не шутит, может и пофартит. – Вы не знаете этого человека?

Зверев посмотрел на фотографию, посмотрел на Смирнова, быстро ответил:

– Майор Майоров.

– Не понял, – в растерянности признался Смирнов.

– Майор КГБ. Владимир Майоров.

– Господи, неужто повезло? Вы его хорошо знаете?

– Должен вас огорчить: совсем не знаю.

– Как же так? – огорчился Смирнов.

– Я его совсем не знаю, – повторил Зверев. – Сегодня я по пенсионным делам был в конторе. Они меня своей пенсии лишили, а для общегосударственной – справки нужны. Так что пришлось им меня в их осиное гнездо впустить. Иду я так себе через нужный вестибюль, а на столбе извещение с фотографией. Фотография, естественно, другая, но объект один и тот же. А извещение с прискорбием извещало о том, что майор Майоров, видный сотрудник, трагически погиб в автокатастрофе.

– Марат Палыч! – оглушительно крикнул Смирнов. – Будь добр, двести пятьдесят и счет!

– Я все время мучился, что наше сиденье здесь напоминает. И вспомнил наконец, – облегченно сообщил Зверев. – "Бриллиантовая рука" – Миронов и Никулин в ресторане. Помните?!

– А я оттуда и цитирую, – обиженно признался Смирнов и, внимательно пронаблюдав за тем, как Марконя налил в рюмки из принесенного графинчика, как поставил графинчик на стол и как удалился, предложил:

– Выпьем за упокой черной души майора Майорова.

– Выпьем, если только для дела нужно, – условно согласился Зверев.

Безсловно и с охотой выпили.

– Они, вы считаете? – спросил Зверев, понюхав черную корочку.

– Без сомнения. Этот майор был единственным человеком, через которого я мог нащупать их. Они не знали, что я вышел на него, но просто предположили такую возможность. И майор ушел в мир иной.

– Серьезные ребята, – задумчиво сказал Зверев.

– Грязные убийцы, – поправил его Смирнов. – Ублюдки. Ваши бывшие сослуживцы, – и предупреждая возможные словесные эксцессы, быстро спросил: – По вашему разумению, какое управление действует в данном случае?

– Могут этим заниматься три управления, по крайней мере.

– И девятка в том числе?

– И девятка в том числе.