– Ты можешь сделать это с любым человеком?

– Это и многое другое.

– И со мной тоже?

– Нет, с тобой – никогда.

Она улыбнулась – той самой улыбкой, которую он подарил ей год назад. Разговаривая с ней в первый раз, он улыбался ей так, будто предчувствовал, что она станет его единственной радостью в жизни. И к концу разговора она заучила эту улыбку так, что больше не могла забыть. А на следующий день она сама улыбалась ему той же улыбкой…

– Я проверил ее еще раз. Я подсунул ей кошку, и кошка ее испугалась. С этой минуты у меня исчезли все сомнения.

– Хватит говорить об этом. Давай еще раз сменим тему.

Он заметил огоньки в ее глазах и его вдруг обожгло счастьем.

– Слишком мало времени, мы скоро услышим вертолет.

– Нет, я слышу твой, только твой голос. Ты мне тоже дал лекарство, да?

– Да, но другое. То же самое, что и ты дала мне.

– Я помню, когда-то я видела сон. Почему-то я вспомнила об этом сегодня. Это был странный сон… мне снился спрут, но не зеленый (спруты ведь зеленые, правда?), прозрачный, прозрачный наполовину. И у него внутри что-то переливалось, такое желтое, как будто огоньки. И он двигался быстро-быстро, как будто катился. А потом он развалился на много маленьких спрутиков. Я их сложила в корзину – корзина старая, плетеная, – а они расползлись. Я стала их искать по всему дому, я их звала, звала, но они все исчезли. И я так горько плакала, потому что я их полюбила…

– Скажите, Кейт, вы видели этот сон после того, как вы расстались с мужем?

– Да, кажется, позже.

– Тогда все очень просто. Спрут – это ваш муж, тот негодяй, который вас бросил. Вам хотелось иметь детей; маленькие спрутики – это дети. Они уползают и исчезают, потому что на самом деле их не было.

Она молчит, вспоминая.

Она сидит спиной к темнеющему окну, и снова чуть заметное мерцание отражается от ее лица и рук, но не отражается от неживых предметов.

Собственно, ничего в мире не меняется, подумал Вацлав, ничего не меняется, что бы ни происходило лично с тобой. Этот мир безразличен к тебе, пытаешься ли ты его изменить, или платишь ему тем же безразличием.

– Кейт, скажите еще что-нибудь.

– Вчера был дождь… Я снова говорю эту фразу, правда?

– Правда.

– А еще вчера я впервые увидела, как плачет мужчина. Плачет по-настоящему. Вы видели когда-нибудь?

– Да.

– А я видела впервые. Почему-то мужчинам плачется труднее. Почему?

– Потому что они плачут искренне.

– Да, наверное… Маргарет ведь его любила, я это знаю, почему же она улетела?

– Не знаю. Просто не судьба. Они влюбились сразу и были очень счастливы несколько дней. А настоящее счастье долго не длится. Вы согласны?

– Вполне.

– Он плакал после того, как узнал, что вертолет разбился.

– Наверное, что-то случилось на борту, ведь погода тогда была хорошая, это потом потеплело и пошел дождь. Как вы думаете, доктор?

– Я согласен. Что-то произошло на борту. Но этого мы с вами никогда не узнаем.

Она наклонилась вперед, и снова капля в золотой оправе сливает цветные фигурки в подобие натюрморта: золотое яблоко на красном фоне. Почти совершенная иллюзия.