Я была на двух мероприятиях с Сэмюэлем, и шепот преследовал меня повсюду. Жалость и любопытство. Непонимание и даже гнев, что я выбрала этих детей, а не избавилась от них, как будто это могло стереть похищение.

Когда мы вернулись домой после одного из этих светских сборищ, дня рождения папиного заместителя, я сорвалась по среди вестибюля.

— Я этого не вынесу, — резко сказала я. — Терпеть не могу, когда все шепчут их имена, как будто они грешники. Я не хочу, чтобы они стыдились того, кто они есть.

Мама, которая осталась с детьми, потому что не чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы присутствовать на мероприятии, появилась на лестничной площадке, обеспокоенная моей вспышкой.

Папа вздохнул, на его лице отразилась боль.

— Все знают, что произошло. Все знают, кто они такие, и это никогда не изменится.

— Кто они такие ... — я уставилась на отца. Сэмюэль тронул меня за плечо, но я стряхнула его руку. — Они мои! Они тоже твоя кровь. Они являются частью Наряда! Когда вы это примете? Невио примет присягу, чтобы ты смирился с этим? — папа и Сэмюэль переглянулись, и я сделала шаг назад. — Он станет частью Наряда, верно? Когда-нибудь он станет главой города? Это его право.

Его право по рождению стать Капо Каморры.

Папа грустно улыбнулся.

— Голубка, — пробормотал он.

— Нет, — прошептала я. — Только не говори мне, что ты не позволишь Невио чего-то добиться из-за того, кто его отец.

Сэмюэль посмотрел на меня так, словно я вела себя неразумно.

— Фина, он похож на гребаного Фальконе. Они все ненормальные. В его жилах течет кровь Римо. И только посмотри на него. В свои семь месяцев он уже просто невыносим.

— Наши солдаты никогда не примут его после того, что сделал его отец. Мы все еще едва оправились от нападения. Каждая свадьба тщательно охраняется, каждую девушку охраняет вдвое больше охранников. Стыд не проходит, и твои дети постоянно напоминают об этом, — тихо сказал папа.

Я повернулась и оставила их стоять. Не говоря ни слова, я пронеслась мимо мамы в детскую и закрыла дверь, тяжело дыша.

Невио и Грета спали в общей кроватке, растянувшись на спине. Рука Греты лежала на груди Невио. Они всегда прикасались друг к другу, когда спали.

Мои дети не были чем-то постыдным.

Я не позволю никому заставить их чувствовать себя так. Даже семья, которую я любила.

РИМО

Киара была в полном рождественском режиме. Она украсила каждую часть дома, в которую ей позволили войти. Я знал, что она с удовольствием использовала бы свою магию и в моем крыле, но она еще не была настолько смелой. Хорошо для нее, потому что я был в чертовски плохом настроении в течение нескольких дней, и сегодня было хуже всего.

Запах свежеиспеченного печенья разносился по дому, пока я читал письмо от Рика, организатора наших гонок. Все было подготовлено к самой большой гонке, которую мы когда-либо проводили. Нино не был счастлив, что я решил закончить ее в Канзас-Сити после последнего инцидента, но я хотел поставить гребаную точку.

Наряд был на удивление осторожен в своих атаках. Засада тут и там, несколько расчлененных солдат, но ничего серьезного. Пока три дня назад они не убили моего гребаного босса в Канзас-Сити. Предупреждение: не приближаться так близко к их территории. Может быть, начало чего-то большего. Окончание гонки в другом месте послало бы неправильное сообщение.

Вошла Киара, неся тарелку с чем-то похожим на маленькие полумесяцы, посыпанные сахаром. Она протянула ее мне.

— Рогалики.

— Я не в настроении для чего-то сладкого.

Я был в настроении разнести что-нибудь вдребезги, ради крови и смерти, и более того ... гребаной кончины Данте.

Она нахмурилась.

— Они восхитительны. — она перевела взгляд на экран.

— Канзас?

Я кивнул, схватил печенье и откусил кусочек. Сладкий и мягкий. Я положил половину обратно на тарелку. Киара взяла его и съела остальное. Мне не понравилось, как она посмотрела на меня, будто знала.

— Я подумала о твоем предложении. — я понятия не имел, о чем она говорит. — Насчет тренировок с тобой.

— Я сделал это предложение больше года назад.

Она прикусила губу.

— Тогда я еще не была готова.

Я знал еще одну причину, почему не участвовал в ее тренировках по защите в последние несколько месяцев. Нино опасался моего эмоционального состояния, но он посетил несколько наших нарколабораторий. Его интересовали химические процессы, а меня только конечный результат. Я посещал наши лаборатории только тогда, когда они нуждались в напоминании, чтобы необходимо работать более эффективно.

— И ты думаешь, сегодня подходящее время, чтобы побороться со мной? — я спросил, понизив голос.

— Не бороться. Потренироваться, — поправила она.

Я оттолкнулся от дивана, возвышаясь над ней. Она даже не вздрогнула.

— Сейчас?

Она поставила тарелку и указала на боксерский ринг. Я покачал головой.

— В реальной жизни ты не будешь на боксерском ринге, когда на тебя нападут. Это будет в темном переулке, когда ты будешь на пути домой. Нападавший будет следить за тобой некоторое время. Он будет позади тебя.

Мы оба знали, что до этого никогда не дойдет. Киара больше никогда не была одна, и глупый ублюдок, посмевший взглянуть на нее не так, потеряет глаза.

— Беги.

Она заморгала.

— Что?

Я наклонился, вторгаясь в ее личное пространство, пытаясь ускорить ее пульс.

— Беги.

Понимание заполнило ее глаза. Она сделала шаг назад, затем повернулась и побежала.

Я взял еще одно печенье и откусил половину, прежде чем положить обратно на тарелку. Потом я погнался за ней. Бег за Киарой вернул мне воспоминания, в которых я не нуждался ни сегодня, ни когда-либо. Гнев захлестнул меня.

Перепрыгивая через две ступеньки, я догнал ее в коридоре, ведущий в их крыло. Я схватил ее за руку и дернул назад. Киара ахнула, но тут же начала действовать, повернувшись ко мне прежде, чем я успел прижать ее к полу. Она знала, что не может позволить мне прижать ее к животу. Как только мой вес ляжет ей на спину, у нее больше не будет шанса защититься. Она была хороша, но я был зол и не в настроении относиться к ней слишком легко.

В ту секунду, когда я оседлал ее бедра, а руки поднял над головой, в ее глазах мелькнула паника.

— Выкинь это из головы, — приказал я.

Я видел борьбу в ее глазах, воспоминания угрожали вырваться наружу даже после такого огромного времени.

— Выкинь черт возьми это из головы, — прорычал я. Я бы не отпустил ее, если бы она этого не сделала.

Негодование вспыхнуло в ее глазах, и она дернула бедрами, но я был слишком тяжелым. Она была маленькой и гибкой, и ей удалось поднять ногу так, что ее колено врезалось прямо в мои яйца.

Каждая клеточка моего тела, каждая мышца, каждая чертова клеточка крови действовала инстинктивно, желая наброситься на меня. Я оттолкнулся от нее и прислонился спиной к стене, тяжело дыша, пытаясь успокоить ярость в венах.

— Извини, — сказала Киара, садясь и обеспокоено наблюдая за мной.

Я мрачно улыбнулся.

— Нет необходимости. Ты сделала то, чему тебя научил Нино.

— Но ты отступил, не потому что я причинила тебе боль ... а потому что, чтобы не причинить мне боль в ответ.

Я поднял брови. Она была проницательна. Я не был уверен, нравится ли мне это.

— Это не имеет значения. Обычный человек не так хорошо знаком с болью, как я. Удар по яйцам отвлечет их.

Она кивнула и, к моему удивлению, села рядом со мной у стены.

— Сегодня день рождения Серафины, верно?

— Киара, — предупредил я.

Она склонила голову набок.

— Она ведь не вышла замуж?

— У меня нет шпионов, поэтому я не знаю.

— Это было бы в новостях. — я перестал искать новости о Серафине через несколько дней после того, как освободил ее. Она осталась в прошлом. — Я думала, она влюбилась в тебя. …

Я стоял, глядя на нее сверху вниз.

— Вы, девушки, всегда превращаете все в сказку, даже похищение. Серафина была моей пленницей. Единственное падение, которое она совершила, было ее грехопадение.

Она тоже оттолкнулась от пола.

— Ты можешь притворяться сколько угодно, но я видела, как ты на нее смотришь.

Я прижал ее к стене.

— Ты ничего не видела, потому что ничего не было. Я трахал Серафину и наслаждался каждым моментом. Я хотел обладать ею, хотел вырвать у нее невинность, и я это сделал. Это все.

— Если бы это было все, ты бы потом купался в своем триумфе. Но ты почти не упоминал о ней с тех пор, как отпустил ... как будто не можешь произнести ее имя.

— Киара, — прорычал я. — Не заводи меня. Не сейчас.

Она толкнула меня в плечо, и я отступил назад. Не сказав больше ни слова, она ушла, но ее глаза сказали более чем достаточно.

Когда я спустился в игровую, чтобы пнуть боксерскую грушу, Савио и Адамо сидели на диване и играли в какую-то долбаную игру. Как будто нам не хватало кровопролития в реальной жизни. Тарелка с печеньем была пуста.

— На кухне есть еще печенье? — спросил Савио, не поднимая глаз.

— Откуда мне знать? Спроси Киару.

Савио бросил на меня любопытный взгляд.

— Что с тобой?

Я опустился на пол напротив них.

— Прямо в этот момент? Ты. В общем? Канзас.

— Эта гонка будет захватывающей. — сказал Адамо.

— Не надо так волноваться. Ты же не веришь, что Римо позволит тебе снова участвовать в гонках после прошлого раза? —пробормотал Савио, закидывая ноги на стол.

— Это не моя вина, — отрезал Адамо.

— Конечно. Когда ты разбиваешь машину, это не твоя вина.

— На этот раз я не разобьюсь. Я гораздо лучше. Я выиграю.

Савио не выглядел убежденным.

— Это самая длинная гонка. Минимум восемь часов. Это дает тебе достаточно времени, чтобы облажаться.

— Я не облажаюсь. И большое расстояние это лучшая часть. Классное расположение, — сказал Адамо.

— Ты не сядешь за руль, — сказал я наконец. — Гонка заканчивается в Канзас-Сити. Я не хочу, чтобы ты был так близко к территории Наряда.

— Никто не должен знать, что я там. В машине. Я могу использовать другое имя.

— Нет. И это окончательно.

Адамо нахмурился и глубже погрузился в диван.