Он явно приберег скрытые от глаз поцелуи для первого свидания, может, для особого случая. Он не целовал меня тогда так терпеливо, нагнетая страсть нашего поцелуя, как сейчас. Он накрыл меня своими губами, его язык скользнул внутрь, по сути, забросив в меня «Коктейль Молотова», от которого я воспламенилась.

Когда он поднял голову, я прижималась к его торсу, запустив обе руки в его волосы.

— Ух ты, — выдохнула я.

Он улыбнулся, я еще больше своим весом прижалась к нему, мне так нравилась его улыбка, и его улыбка стала только шире.

Тогда я подумала, что я, мать твою, превратилась в настоящую чертовую шлюху.

— Извини за среду, — сказал он.

— Я была женой полицейского пятнадцать лет, я знаю правила, — ответила я ему.

— Твой мужчина часто тебя подставлял? — Спросил Майк.

Я отрицательно качнула головой.

— Нет, но ему нравилась его работа, он всегда хотел быть полицейским, и это было важно для него. И поскольку это было важно для него, и он не злоупотреблял своей привычкой, я не впадала в безумный припадок, когда ему приходилось задерживаться на работе. Знаешь, приучаешься справляться с двумя детьми, хотя мне хотелось, чтобы он был дома, но я его прекрасно понимала.

Его рука сжалась на моей талии, он не ответил. Затем он убрал руку, забрал у меня сумочку, бросил ее на стул в маленькой прихожей и повел меня на кухню налево.

Его кухня была не самой лучшей кухней в мире. Моя кухня не была огромной, но она была длинной, в ней было много свободного места, и она соединялась со столовой. Хотя его кухня была новой с более современными приборами, но она была u-образной формы, маленькой, с дерьмовой столешницей, но проектировщик сделал все возможное, влепив ее в это пространство. Было очень много шкафчиков, варочная панель с пятью конфорками, духовка, встроенная в специальный блок, микроволновая печь над ней, потом шел шкаф выше, а под всем этим стоял огромный холодильник с двойными дверьми, в котором было достаточно еды для батальона; был также маленький столик в эркере, выходящем на фасад дома.

— Ты ешь мясо? — спросил он.

— Да.

— Хорошо. — Он подошел к бутылке вина на прилавке. — Ты пьешь красное?

Я ухмыльнулась ему.

— Ага.

Он усмехнулся мне в ответ.

— Хорошо.

Он открыл бутылку вина, я спросила:

— Как долго ты здесь живешь?

— Купил на свою часть от продажи дома. Мы с Одри продали его еще до развода, она не хотела, чтобы дом отошел мне. Я здесь уже около девяти месяцев.

— Тебе нравится?

— Я бы предпочел жить поближе к работе, но мне необходимы три спальни, здесь они, как раз есть, я не смог найти ничего похожего в городе для себя и детей.

— А где... хм... живет Одри?

— В квартире в городе. С двумя спальнями, дети ненавидят квартиру. Джонасу четырнадцать, Клариссе двенадцать, они уже довольно взрослые, чтобы жить в одной спальне... — он замолчал и протянул мне бокал вина, прежде чем закончил: — Примерно через месяц она получила свою долю от дома. Она купила себе новенький мерс, но живет в доме, как коробка из-под крекеров, с двумя спальнями, ты можешь в это поверить?

Я покачала головой, не в силах поверить в подобное дерьмо, думая о несчастных его детях, делая глоток вина, мгновенно отметив, что вино не из дешевых.

— Милая, — позвал он, и я сосредоточила свой взгляд на нем. — Ты должна знать, что я собираюсь получить полную опеку. Говорил на эту тему со своим адвокатом две недели назад.

Он произнес это как предупреждение, будто думал, что я решу, что это плохо.

— Хорошо, — ответила я ему.

Его глаза скользили по моему лицу, в них что-то изменилось, я не знала, что именно, но его взгляд был совсем не похож на Джо, когда тот изучал меня. Я поняла совершено ясно, как день, чтобы он не увидел в моих глазах, он решил, что увидел что-то хорошее.

Я ощутила, как у меня затрепетало внутри живота.

И его глаза встретились с моими, и он предложил:

— Скоро будет ужин. Хочешь пока осмотреть дом?

— Ага.

Он взял меня за руку и вывел из кухни.

— Здесь есть комитет владельцев домов, которые заботятся об озеленении, как и ты, — сказал он, увлекая ее по коридору мимо фойе и оглядываясь на меня. — Но им явно следует нанять тебя.

Это был негромкий комплимент, но очень существенный и эффективный.

— Спасибо, — прошептала я, и мой живот снова затрепетал.

Он показал мне гостиную в задней части дома, она тянулась вдоль всего дома и была огромной. С одной стороны, стоял обеденный стол с четырьмя стульями, но я заметила два стула еще и у стены. Остальная мебель была явно семейной — большой секционный диван, пара удобных, крепких, привлекательных кресел, где можно было отдохнуть со своими детьми и посмотреть телевизор. Были и фотографии детей и Майка, и другие фотографии с другими людьми, его родителей (решила я) и других, возможно, его сестер, братьев, их семей, друзей, фотографии были повсюду. Полки с книгами, DVD, диски с музыкой, играми и большим телевизором с плоским экраном, столики, чтобы поставить бокалы или кружки, хорошая стереосистема. Два эркера, один у обеденного стола, другой в гостиной, французские двери по середине гостиной с высокими, тонкими окнами по бокам, которые открывали вид на террасу. Я увидела огромную электрическую решетку для барбекю и приличную мебель на террасе, довольно приличного размера лужайку, на которой лежала собака — золотистый ретривер, уставившись на двери, высунув язык, зная, что ее хозяин не один, и ожидая, когда ее впустят, чтобы она смогла поприветствовать гостью.

Оглядываясь вокруг, я поняла, что Майк приложил определенные усилия к обустройству своего дома. Его дом напоминал не холостяцкий таунхаус, куда он собирался привести своих детей, когда они приезжали к нему. Он создал дом, место, где они могли бы отдохнуть, место, где они могли бы чувствовать себя комфортно и безопасно. Я не предполагала, что мужчина может создать нечто подобное, я не предполагала раньше, а теперь поняла, что мужчина может создать нечто настолько привлекательное. Но сейчас впервые я это увидела.

— У тебя есть собака? — Спросила я.

— Получил опеку над Лейлой при разводе.

— Лейла?

— Отличная песня Эрика Клептона, — он посмотрел в окно, — как и отличная собака.

Он был прав, песня была отличной. У него был хороший вкус к песням.

Я выглянула в окно и увидела, что Лейла все еще стоит у двери, высунув язык, трясясь всем телом, сильно виляя хвостом.

— Она что-то сделала, что ты не разрешаешь ей войти? — Поинтересовалась я.

Майк посмотрел на меня и спросил в ответ:

— Почему ты так решила?

— Она на улице, я пришла в гости, и ее явно наказывают.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Она очень возбуждается. Я не хотел, чтобы она запрыгнула на тебя, — он склонил голову набок и закончил: — По крайней мере, до тех пор, пока я не получу шанс прыгнуть на тебя.

Вот оно, опять это трепетание в животе.

— Ты должен впустить ее, пока она не получила разрыв сердца, — предложила я.

— Ты любишь собак?

— Люблю, Кира на следующей неделе принесет свою первую собаку к нам в дом. Американского хаски.

— Человек, взявший собаку, должен обладать золотым сердцем, — произнес он, подходя к двери, Лейла наблюдала за ним, пока он двигался к двери, все еще виляя хвостом и высунув язык.

— У Киры все в порядке с сердцем, — ответила я, он открыл дверь на террасу, и в комнату ворвалась Лейла. Совершенно игнорируя своего хозяина, она ринулась прямо ко мне, подпрыгивая, тыкаясь в меня носом, запрыгнув и поставив передние лапали мне на грудь.

— Лейла, сидеть, — приказал Майк своим низким голосом, и она немедленно подчинилась ему, но все еще продолжала тыкаться головой мне в ноги, ее тело продолжало дрожать и двигаться, хотя я наклонилась к ней, чтобы погладить по голове, стараясь не пролить вино из бокала на красивый ковер Майка.

— Она успокоится, как только привыкнет к твоему запаху, — произнес Майк, подходя ко мне.

— Все нормально, — заверила я его.

Он взял меня за руку, я выпрямилась, он повел от Лейлы из гостиной обратно по коридору в фойе, где, как я теперь поняла, была дверь, ведущая в гараж, и еще одна в ванную комнату под лестницей. Лейла последовала за нами, но, в конце концов, она возглавила нашу процессию, толкнув меня к Майку, когда решила нас обогнать, первая забралась наверх по лестнице, потом стояла там наверху, ожидая, когда мы поднимемся, высунув язык, застыв в собачьем вопросе: «Что вы, ребята, так долго?»

Мы поднялись наверх, и Майк показал мне комнату Джонаса, Лейла вбежала внутрь, обогнула комнату, как будто была восторженным гидом, я обратила внимание, что его сын увлекался музыкой. Здесь была ударная установка и гитара на подставке, цвета стен было не видно из-за количества плакатов, изображающих различные музыкальные группы. Кровать была не застелена, ящики комода открыты, из них вываливалась одежда.

— Он не очень любит убираться у себя в комнате, — сказал мне Майк.

— Я готова предположить, что большинство мужчин не любят убираться так же, как и подростки. Надо заставлять их делать это как можно раньше.

Майк усмехнулся и показал мне комнату Клариссы, Лейла снова пробежала по комнате, даже залезла на застеленную кровать. Комната его дочери выглядела почти такой же, как моей дочери Киры, только была не розово-пурпурной, а сине-желтой, и вместо ромашек были бабочки, и не было на стенах плакатов бойз-бэндов чередующихся с подростковыми сериалами про вампиров, только плакаты вампиров.

Я посмотрела на Майка.

— Ты заряжаешь свой пистолет серебряными пулями?

— Кларисса говорит, что они действуют только на оборотней.

Я расхохоталась, Майк улыбнулся и обнял меня за плечи, а затем он провел меня в небольшую комнату с большим количеством полок и черным кожаным вращающимся креслом с высокой спинкой перед большим столом, со встроенной нишей и компьютером. В углу стояло удобное кресло, рядом со столом лампа. Это был его кабинет и детей, уединенное место, где они могли делать свои домашние задания или читать. Здесь было мило.