24

В дождливой ночи звучали тревожные удары барабана. Их заглушали шум ливня и глухие раскаты грома, но снова и снова вдали над берегами Лыонга неслись дробные звуки.

Всю ночь совещались люди в бамбуковой хижине на склоне холма. Они сидели на циновке кругом, в центре которого стояла керосиновая лампа, чайник и несколько чашек. Иногда головы наклонялись к самой лампе, отчего в хижине становилось совсем темно и колеблющиеся тени разрастались на стенах. Голоса звучали негромко, прерываясь иногда тихим смехом. Когда голоса смолкали, со стороны реки особенно отчетливо доносились глухие призывные удары.

— Опять, наверное, на участке Кот…

— Утром я был там, вода спала больше чем на два метра!

— Там уже несколько раз прорывало, сколько ни укрепляли дамбу, все равно в этом месте она никуда не годится.

— Если прорвет, всему району туго придется. Главное, движение только развернулось, теперь опять, наверное, пойдет на спад.

— Что бы ни случилось, а подниматься надо! Я считаю, обстановка обязывает нас действовать особенно быстро, захватим власть и тут же соберем народ укреплять дамбу. А если прорвет, сообща легче выходить из положения!

Куен приблизилась к лампе, заглянула в записную книжку.

— Итак, повторяю. Предлагаю послать Мама. Пусть он доложит обстановку и попросит, чтобы из военной зоны прислали отделение. Покончим с постом у До, отошлем отделение назад.

— Да, я думаю, можно.

— Ну что ж, тогда сделаем перерыв и перейдем ко второму вопросу: борьба против японских карательных отрядов.

Пока мужчины курили, передавая из рук в руки кальян, Куен, улыбаясь, обратилась к девушке лет восемнадцати-девятнадцати с живыми блестящими глазами.

— Как же тебе, Хонг, удалось так быстро просветить парня?

— Только благодаря стихам из газеты «За спасение Родины»!

— Каким стихам?

— А разве вы не помните того поэта, который хотел «запеть вместе с ветром» и «развесить душу на ветвях дерев»? Дело в том, что парень этот все слал мне письма, и что ни письмо, то отрывок из «Кьеу». Ну и морока была с ним. Стихов-то я не знаю, как отвечать? Вспомнила про эти стихи, переписала и послала ему. А когда встретились, смотрю, что-то не то, все он поглядывает на меня как-то странно. Я стала выпытывать, в чем дело, а он и говорит: «Прочел я твое письмо, и даже в жар бросило. Все понял. Ты ведь революционерка?» Вот и вся история…

Ребята расхохотались.

— А теперь этот паренек нам и пригодился!

— Ладно, давайте продолжать, товарищи, — предложила Куен.

Заседать кончили под утро. Когда все поднялись, Мам прислушался:

— Что-то не слышно барабана. Может быть, все уже успокоилось.

Под видом двоюродной сестры своего поклонника Хонг прошла на территорию поста у подножия До. Солдаты из вооруженных сил партии «Великий Вьетнам», увидев хорошенькую «сестренку» своего однокашника, тотчас же столпились вокруг и принялись болтать с ней. Даже японский офицер, начальник поста, подошел с ней познакомиться. Пока она была в посту, Хонг успела рассмотреть, где находятся выходы, где располагается начальство, где склады с оружием и боеприпасами. Фактически этот пост был превращен японцами в военную школу для подготовки младшего командного состава в войска прояпонской партии «Великий Вьетнам». Курсанты набирались частью из членов партии, частью из всякого сброда, а в основном из городской молодежи — юноши, которые слонялись без дела, не зная, куда применить свои силы, и, встретив вербовщиков, записались в военную школу. В казармах поста размещалось более полусотни таких курсантов под началом японского лейтенанта, который был у них одновременно и главным инструктором. Кроме них, в расположении поста время от времени находилось то отделение, то взвод японских солдат, в основном для устрашения жителей.

Вернувшись, Хонг подробно доложила обо всем Куен. Один парень сказал ей, что дня через два, то есть в начале месяца, лейтенант поедет в Хайфон с очередным рапортом и за деньгами. Там он пробудет несколько дней. Если что-либо предпринимать, то лучше всего использовать этот момент. Кроме того, взвод японских солдат недавно ушел, а новые еще не прибыли.

Ночь стояла такая темная, что в двух-трех метрах уже ничего не было видно. Отделение партизанских войск — около десятка бойцов из отрядов самообороны, — имея на всех семь винтовок, тихо пробиралось в темноте, бойцы старались держаться ближе друг к другу, чтобы не растеряться. Иногда поля и холмы кончались, и они входили в лес, и тогда они шагали, держась друг за друга, но обращая внимания на острые колючки, которые царапали лицо и руки. Через залитые водой рисовые поля они шли, проваливаясь в ил, падали, вставали и снова шли, стараясь не шуметь. К полуночи удалось пройти больше десятка километров, и наконец, совершенно выбившись из сил, они вышли в район поста — на холмистую равнину, покрытую хвойным лесом.

— Здесь передохнем, — распорядился Мам.

Растянувшись длинной цепочкой по склону, они присели отдохнуть.

— Надеюсь, мы правильно идем, Хонг?

— Конечно. Еще километра полтора осталось.

— Скоро подойдем к посту, кто хочет курить, осторожней с огнем!

— Кому нужно сбегать кое-куда, пользуйтесь случаем. Дальше останавливаться не будем. По дороге — ни слова!

— Проверьте: никто не отстал…

Как только Куен опустилась на землю, она почувствовала страшную усталость, перед глазами поплыли круги. Последнее время ей почти не приходилось спать по ночам.

— Слушай, Хонг, толкни меня, когда нужно будет идти.

Мам тоже было задремал, но через несколько минут вздрогнул и вскочил на ноги. Ему вдруг показалось, что он проспал все на свете. «Хорош командир!» Он обернулся, прислушался. Кажется, все уснули. Рядом с ним спала Хонг, уткнувшись лицом в колени. Будить ребят или дать им еще немного поспать?

В лесу раздался крик совы, и Мам окончательно проснулся. Он потряс за плечо командира отделения.

— Слушай, буди людей.

Один за другим бойцы поднялись.

Дальше дорога стала просторнее и суше, они пошли побыстрее. За лесом показалась белая полоса шоссе.

— Это там, за холмом, — сказала Хонг Маму, вытянув вперед руку.

— Передайте по цепи: подходим к посту, соблюдать тишину и осторожность.

— Где, где?

— Прекратить разговоры!

Они вышли к прямому широкому шоссе.

— Вы подождите здесь, — зашептала Хонг, — а я пойду вперед, поищу парня, который должен встретить и проводить нас.

— Я пошлю с тобой одного бойца.

— Не нужно. Одной мне удобнее.

Девушка проворно зашагала и через секунду растворилась в темноте.

Они ждали долго. Мам не отрываясь смотрел в сторону шоссе, но никто не появлялся.

— Черт, уж не случилось ли чего с ними! Шау, я пойду взгляну, что там.

— Нет, жди здесь, ты не знаешь дороги.

Вдруг в ночной тишине послышались отчетливо прозвучавшие три сухих удара в мо.

— Это на посту!

— Значит, три часа.

— Кажется, идут!

В темноте мелькнули две тени. Подошла Хонг с парнем в пилотке.

— Вы что так долго?

— Вот, Шау, это Тхе.

— А! Ну как там в посту?

— Они ничего не подозревают.

— Тогда нам можно идти?

— Боюсь, вас слишком много, могут заметить.

— А как дорога?

— Я проделал проход в ограде, но, пока мы туда доберемся, рассветет, наверное. Лучше идти прямо к воротам, правда, там часовой, но недалеко есть место, где можно подлезть под ограду. Только придется пролезать по одному, всем сразу нельзя.

— Ну, Мам, что будем делать?

Они отошли и шепотом посовещались.

— Хорошо, — сказал Мам, — веди нас всех, подойдем поближе, а там разделимся. Батальон партизан пойдет с тобой, остальные останутся. Услышат выстрелы — придут на помощь.

— Пожалуй, верно.

— Ну, а в самом посту обстановка не изменилась? Как там японцы?

— Там все в порядке. Четверо японцев спят в здании, что находится в центре поста. Когда войдем, я покажу его.

— Ладно, пошли.

Солдат пошел вперед, партизаны молча тронулись следом. Они обогнули несколько полей у подножия холма.

— Вот он, пост, на этом склоне.

Они напрягали зрение, стараясь разглядеть что-нибудь в темноте, но ничего, кроме темного склона, не видели.

— Да, скоро начнет светать.

Куен посмотрела на небо. Большая Медведица уже наклонилась вниз. Земля казалась теперь совсем черной.

— Товарищи, спрятаться в кустах и ждать команды! — И Куен сама пригнулась к земле.

Мам во главе отделения партизан ушел, их сопровождали Тхе и Хонг.

Стало светать. На холме по-прежнему все молчало. Стража дважды ударила в мо, отметив четыре часа.

Сейчас, когда стало светлее, Куен увидела в предрассветной мгле смутные очертания высокой бамбуковой изгороди. С поста не доносилось ни единого звука.

Рассвет близился, наступал, ночные тени исчезали. Куен не покидала тревога. С одним отделением и несколькими винтовками против целого поста! А что, если этот парень провокатор, тогда, выходит, они сами полезли в ловушку! Кто знает, что за человек этот Тхе. Хотя вряд ли… Если бы он был провокатором, то не сидеть бы ей сейчас здесь. Наверное, партизаны уже там. Скоро начнется! Вот уж и совсем рассвело!

Выстрелы, раздавшиеся наверху, на склоне холма, заставили Куен вздрогнуть от неожиданности. Потом донеслись крики, их заглушила автоматная очередь. Может быть, это солдаты поста завязали с партизанами перестрелку? Надо спешить! Куен взмахнула свернутым флагом, подзывая к себе командира бойцов самообороны. Он был с винтовкой, с ним подошел еще один боец.

— Немедленно к воротам, снимите часового, а потом возвращайтесь сюда, проведете нас. Винтовка заряжена?

Командир лязгнул затвором, но продолжал сидеть за кустом.

— Дай сюда винтовку! — протянула руку к стволу Куен.

Но парень выдернул у нее винтовку и, пригнувшись, рванулся вверх по склону холма. За оградой снова раздались автоматные очереди и одиночные выстрелы. Куен едва сдерживала нетерпение. Она выпрямилась почти во весь рост, стараясь рассмотреть, что происходит на холме.