— Скоро будет готово. Сегодня всем достанется по целой пиале!

Хой застыл. Кровь вдруг бросилась ему в лицо, стало стыдно за самого себя. В горле стоял горький ком, он чуть было не разрыдался. О небо! Дети!

Услышав шорох, ребята разом обернулись. Кто-то бросился наутек, выскочив сквозь пролом в стене. Хиен, увидев отца, застыла на месте, а Нга радостно залепетала:

— Папа, папа пришел!

— Что это вы здесь варите, похлебку? — с веселым видом спросил Хой и крикнул в сторону сада, куда скрылись беглецы: — А вы чего удрали? Идите есть.

Ребята, притаившиеся в саду, все еще не осмеливались вернуться.

— Пойдем, Хиен, мама зовет. Идем, Нга.

Хой подхватил младшую дочь на руки и вышел на улицу. Хиен немного успокоилась, но все-таки не решалась заговорить с отцом и молча плелась позади. Обернувшись, Хой увидел, что ребята уже окружили котел, а один стоит в дверях, провожая его взглядом.

Прежде всего нужно было срочно позаботиться обо всех оставшихся в живых сиротах! Хой собрал молодежь и поручил ей разыскать по деревне бездомных детей, собрать по домам немного рису, чтобы поддержать детей до нового урожая. Потом, когда урожай будет сжат, нужно поговорить с односельчанами: нельзя ли распределить ребят по семьям.

Одного этого дела хватило Хою на весь день. А потом они с Тхао и детьми, как и все остальные семьи в селе, занялись уборкой урожая. С зарей вставали они и, наскоро перекусив, надевали на голову нон, подсучивали штаны и шли на поле. До темноты жали, носили рис, помогали другим семьям — урожай убирали сообща. Хотя последние годы Хой провел за письменным столом, но в юности ему немало пришлось работать в поле, поэтому лишь первые дни у него ломило спину, а потом он втянулся и уже не отставал от других. Лицо его вскоре потемнело от загара, руки покрылись мозолями. Хой убедился, что он совсем не такой уж слабый, каким считал себя. Тхао оказалась гораздо слабее его, а многие односельчане просто едва держались на ногах, но работали что было сил, и Хой старался не отставать от них.

Когда пришла очередь убирать их участок, за него тоже взялись всем миром и потому управились в один день. Дон и Соан тоже пришли помочь. Соан помнила о том, как старый Зяо спас ее от смерти год назад, и, что бы ни понадобилось семье Хоя, она всегда была наготове. Соан очень исхудала, стала голенастой, как аист.

На следующий день Хой, Дон и Соан шагали под палящими лучами, таская по двору каменный каток — молотили рис. К вечеру жара спала. Они закончили работу, сходили к водоему умыться и сели вокруг подноса с рисом нового урожая — так всегда делалось прежде. Тхом раздала палочки, расставила тарелки с рисом, и, когда все уже поднесли рис ко рту, она вдруг отставила свою пиалу и отвернулась, утирая слезы. У Дон тоже заблестели глаза, за ней прослезилась Соан, заплакали Нюан и Хиен. У каждого из тех, кто сидел сейчас перед подносом, кого-нибудь унес голод в минувшем году.

Долго сидели они молча, пока наконец смогли снова взяться за палочки. Ели молча, никто не решался заговорить. В котле оставалась почти половина риса, а все уже отложили палочки.

Когда подали чай, Дон, вздохнув, обратилась к Хою:

— Вы ничего не слышали? Говорят, будто скоро снова будут собирать налоги.

Хой чуть не поперхнулся. Рука задрожала так, что он расплескал чай. Наконец он справился с собой.

— Какие налоги! Пусть только попробуют взять хоть зернышко, голову разобьем!

Через несколько дней, вечером, Соан пришла к Хою и вполголоса сообщила: пришел Кой из военной зоны, хочет встретиться с Хоем. Хой тут же ушел с Соан.

Когда они вошли в лачугу Коя на берегу реки, Хой увидел в ней двух человек, которые беседовали о чем-то, сидя рядом с очагом. Один из них поднялся и шагнул навстречу Хою. Это была женщина, тонкая, стройная. Хой вгляделся и вдруг узнал.

— Ты, Куен?