15

Хой тоже намеревался пойти на стадион, посмотреть на игру братишки, но вспомнил, что обещал заглянуть к Ти. Выйдя из дому, он с удивлением обнаружил, что по улице толпами валит народ и все направляются к стадиону. Он почувствовал раздражение. Разумеется, в этом интересе к спортивным играм не было ничего предосудительного, но Деку и Дюкруа подняли невообразимую шумиху вокруг этих игр, для того чтобы отвлечь молодежь от стоящих перед страной серьезных проблем. Они выдвинули довольно хитрый лозунг: «Быть здоровым, чтобы служить!» Но кому и чему служить — вот в чем вопрос! И однако им все же удалось привлечь часть молодежи, главным образом тех, кто полон энтузиазма, не подкрепленного умом. Теперь для десятков тысяч юношей и девушек «звезды» велосипедных гонок, водных дорожек, кожаного мяча и ринга стали единственными кумирами, достойными поклонения. Хорошо хоть прошло увлечение японской армией, когда вьетнамские юноши щеголяли в японской форме, с мечом у пояса, и мечтали идти «сквозь огонь и дым», освобождая Южную Азию, а если повезет — стать моряками императорского флота и завоевывать острова на Тихом океане! Страшная штука — современные средства пропаганды! Газеты, фотографии, кинофильмы, радиопередачи — все направлено только на одно: затуманить мозги, оболванить миллионы людей, превратить их в нерассуждающих фанатиков…

Ти ждал Хоя в гостиной, где он беседовал с какими-то двумя мужчинами. Когда Хой вошел, он радостно приветствовал его и представил своих гостей друг другу:

— Ван Хой, писатель, Као Чонг, главный редактор «Маяка», Нго Дан, адвокат.

Хой робко протянул руку, ведь эти люди — представители высших слоев интеллигенции, их именуют не иначе как «цвет нации». И действительно, было в них нечто такое, что позволяло безошибочно отличить их от людей его круга. У Као Чонга было худощавое тонкое лицо. Закинутые назад волосы оставляли открытым высокий лоб, а широкие крылья «львиного» носа и крупный волевой рот не оставляли никакого сомнения в том, что перед вами важная персона. Что касается адвоката, то это был плотный, коротко подстриженный мужчина — в этаком «народном» стиле. Костюм на нем был молодежного покроя.

Хой, несколько растерянный, опустился в кресло, такое общество явилось для него полной неожиданностью.

— Я рассказываю о своей недавней встрече с Дюкруа. — Ти повернулся к Хою. Послушайте, возможно, вам это покажется интересным. Так вот, когда я был в Сайгоне, он прислал ко мне своего офицера с приглашением поужинать на его вилле. Я решил: почему бы не поехать. Поужинали, поболтали, и, только когда подали кофе, он раскрыл наконец свои карты. Он, оказывается, хотел предостеречь меня. «Господин Ти, вы являетесь представителем новой интеллигенции Аннама, созданной благодаря нашим усилиям. Будущее страны в руках таких, как вы, людей. Мы, по существу, только помощники, к вам же со временем перейдет все, вы будете хозяевами в стране. Я надеюсь, что вы и ваши товарищи проявите разумное ко всему отношение. Нам немедленно становится известно все, что вы предпринимаете, ничто не укроется от наших глаз. Нам известно, например, что японцы установили с вами связь. Советую вам более тщательно оценить обстановку. Война вступила в свой поворотный этап, и вы сами, наверное, уже убедились, что японцы выходят из нее отнюдь не победителями. Вы, мне кажется, должны посоветовать вашим друзьям искать сотрудничества с нами. И чем раньше вы это сделаете, тем лучше, это в ваших же интересах. Что бы ни произошло, Аннам, Лаос и Камбоджа должны остаться в Индокитайской федерации, это наиболее разумный путь». Вот что он мне сказал.

Као Чонг наморщил лоб, ноздри его «львиного» носа раздувались:

— И все-таки, чего же он добивался? Не может быть, чтобы он ограничился этими туманными намеками.

Адвокат кинул быстрый взгляд в сторону Хоя, как бы колеблясь, можно ли при нем говорить откровенно, и, улыбнувшись, шутливо сказал по-французски:

— Сначала надо посмотреть, какой угорь лежит под камнем!

Толстые губы Ти расплылись в улыбке, он рассмеялся.

— Разумеется! Разумеется! Он спросил меня, не желаю ли я стать государственным чиновником или получить пост в каком-нибудь учреждении, подведомственном генерал-губернатору. Ему, мол, достаточно замолвить словечко Деку, и меня тотчас же назначат на любую должность. Просто прелесть! — Ти снова рассмеялся. — Я, разумеется, вежливо поблагодарил его. Он тут же заговорил о намерении Деку расширить в ближайшем будущем Генеральный Совет Индокитайской федерации, ввести туда дополнительно аннамитов, главным образом представителей высших слоев новой интеллигенции, чтобы они имели свой голос при решении всех вопросов.

— Что бы там ни было, ясно одно: они не случайно обратили на нас свое внимание — решили проводить отныне более гибкую линию! — Као Чонг громко рассмеялся, откинувшись на спинку кресла, причем его и без того большой рот стал огромным.

— Вот именно! — кивнул адвокат, издав короткий смешок, и снова бросил настороженный взгляд на Хоя.

— Сегодняшняя обстановка заставила их заговорить по-иному, — заключил Ти и повернулся к Хою: — Вы согласны? По-моему, французы считают, что ветер подул в их сторону.

— Да, вероятно… — замялся Хой. — Я не очень разбираюсь в этом, но, видимо…

Но Ти, не слушая его, продолжал говорить горячо, взволнованно:

— У меня друг работает на центральном телеграфе. Он рассказывал мне, что в тот день, когда бомбили Зялам, ему удалось подслушать разговор двух французских полковников. В печати и по радио индокитайские власти поносят американцев за бомбардировки в этом районе, на самом же деле они страшно довольны: хайфонский порт разрушен, японские суда вынуждены швартоваться в Хонгае и в Камфе.

Као Чонг поддержал его.

— Не было еще случая, — важно произнес он, — чтобы зенитные батареи французов сбили хоть один американский самолет! В Хайфоне во время одного из налетов, когда американские самолеты уже исчезли и над городом появились японцы, французы случайно сбили один их самолет. Пришлось принести извинения…

Као Чонг покатился со смеху, а адвокат многозначительно закивал своей коротко остриженной головой. Хой обратил внимание, какой у него жирный затылок.

— У меня такое впечатление, — озабоченно продолжал Ти, — что французы сейчас кое-что предпримут. Не случайно вчера они забросили свою сеть в Ханое и в один день взяли всю прояпонскую группировку Дай Вьет. Примечательно, что заодно забрали и группу доктора Хиепа, которая не имеет никакого отношения к японцам, но французы догадались, что те возлагали надежды и на доктора. Говорят, когда жандармы допрашивали старика, пыток не применяли, но заставили его посмотреть фильм о том, что они делают с коммунистами на допросах, а потом спросили; думает ли он и впредь заниматься политикой и сможет ли выдержать подобные вещи. Затем они поместили его в лагерь. Вероятно, предстоит новая волна арестов!

Все умолкли. Адвокат Нго Дан кивнул головой и торжественно произнес, мешая вьетнамские слова с французскими:

— Да, мы живем в поворотный момент истории, сейчас нельзя действовать опрометчиво. Недавно у меня была встреча с профессором Копаром, который приехал из Сайгона. Мы оба в прошлом члены социалистической партии Франции — СФИО, он немало порассказал мне об Алжирском комитете генерала де Голля. Они, видимо, решили сейчас сосредоточить внимание на Алжире. Но, как всегда, порют горячку: французы остаются французами! А вот японцы действуют скрытно, до сих пор никто не знает, что они собираются предпринять.

Адвокат снова искоса бросил взгляд на Хоя и замолчал. Но Ти, ничего не замечая, горячо подхватил:

— Верно! Существует довольно сильное крыло сторонников де Голля, особенно в среде французских офицеров. Японцы пока молчат, но их это не может не беспокоить. Вполне возможно, они обдумывают какой-нибудь ход. Однако мы пока ничего не знаем! Что бы там ни было, я не верю, что после войны французы смогут возвратить себе прежнее положение в Индокитае. Это противоречит здравому смыслу. Да, вы знакомы с декларациями Тегеранской и Каирской конференций?

— Толком еще ничего не знаем. Я тут как-то ночью слушал тайком передачу. — Као Чонг усмехнулся и опять покосился на Хоя. — Вы знаете, что скоро всех заставят регистрировать приемники? Разрешено будет слушать только Сайгон.

— Я не помню подробностей, — продолжал Ти, — но смысл следующий: в Тегеране состоялась встреча Рузвельта, Черчилля и Сталина. Великая тройка приняла решение открыть второй фронт в Западной Европе. Это немалая уступка Рузвельта и Черчилля Сталину. До сих пор Россия сражалась с Гитлером один на один, несла на своих плечах всю тяжесть войны, русские давно уже потребовали открыть второй фронт, но западные союзники все тянули, не отвечая ни «да», ни «нет».

— Они хитрые, решили постоять в стороне, выждать, пока два тигра обессилят друг друга.

— Ну разумеется! Но сейчас, когда русская армия одерживает одну победу за другой, Англии и США больше нельзя тянуть: если они сейчас не вмешаются, они вообще могут оказаться вне игры. Вот и пришлось им открыть второй фронт! О чем еще говорилось в декларации?

— Главы трех великих держав определили задачи послевоенного переустройства мира, когда фашизм будет разгромлен; главная задача — обеспечение прочного и устойчивого мира для последующих поколений и создание условий, чтобы все страны могли идти по пути демократии. В Тегеране обсуждались главным образом европейские проблемы, что же касается проблем Азии, то они решались на конференции в Каире. Рузвельт и Черчилль встретились с Чан Кай-ши, и эти три, а вернее, два с половиной или, может быть, даже два с четвертью великих деятеля опубликовали декларацию, в которой содержится обязательство вести войну с Японией до победного конца, до полной и безоговорочной капитуляции противника. Потом они поставят Японии условия — вернуть все земли, захваченные ею не только в период войны, но и раньше. Таким образом, Китаю будут возвращены Маньчжурия и Тайвань. Корея станет независимым государством.