Возле Дома общины на приступке выставили несколько столов, за которые уселись японцы. Староста Тон, секретарь Сыок, предводитель Шоан и сборщик налогов Шан сидели позади, выглядывая из-за их спин. Внизу расположилась охрана: шеренга солдат в стальных касках, с винтовками наперевес.

Двор постепенно заполнялся людьми. Большинство женщин пришли с детьми. В дальнем углу, рядом со стариками из бедных семей, Тхао заметила Коя, Дытя и еще нескольких молодых поденщиков.

Во дворе стало совсем тесно, пора было начинать. Пожилой офицер поднялся и, резким движением оттолкнув стул, вышел вперед. Мужчина в коротких штанах вскочил с места и подставил ему стул. Офицер сел и, зажав между колен меч, начал говорить. Переводчик — тот, что был в коротких штанах, — снял шапочку, обнажив бритую голову, откашлялся и стал переводить:

— Господин офицер недоволен тем, что жители вашего села не желают сажать джут. Вы, аннамиты, глупы и не понимаете, что джут — это продукция очень нужная в военное время. Великая Япония воюет с европейцами, чтобы вернуть аннамитам их страну, она борется за процветание Великой Восточной Азии. Аннамиты долгое время находились под властью французов, поэтому они слабы и малодушны, поэтому у них нет собственной армии. Следовательно, они должны снабжать японскую армию рисом и джутом. За нарушение приказа — расстрел! За плохую работу виновники будут платить штраф и все жители, в том числе и староста, будут посажены под арест!

При последних словах староста Тон поднялся и, почтительно сложив ладони перед собой, сказал: «Слушаюсь!»

— Сажать джут выгодно, — продолжал переводчик. — Японская армия будет скупать джут по высоким ценам, вы не понесете на этом убытка. Господа офицеры осмотрели ваши поля. На берегу земля подходит для джута, поэтому все поля у реки, засаженные кукурузой, бататом или еще чем-нибудь, должны быть заново перекопаны и отведены под джут. Завтра утром сюда пришлют рабочих. Кто хочет сказать, пусть не боится, господин офицер готов вас выслушать.

Офицер говорил не спеша, положив ладонь на рукоятку меча и постукивая ножнами по носку сапога. Он настороженно вглядывался в лица людей, сидевших внизу на земле и молчаливо слушавших переводчика. Во время речи он иногда оборачивался назад, к представителям сельской власти, и тогда те вставали и угодливо кланялись.

Когда офицер закончил свою речь, во дворе поднялся ропот. Тхао, сидевшая среди женщин, мысленно выругалась. Значит, завтра они уничтожат ее кукурузу и бобы! Но ничего ведь не поделаешь! Бандиты! И еще говорят: «Не бойтесь».

Гул нарастал. Солдаты настороженно-угрожающе, поглядывали на толпу.

Из угла, где сидели поденщики, поднялся старый Кунг. Он подошел и остановился в нескольких шагах от приступка. Офицер продолжал спокойно сидеть на стуле, поигрывая ножнами, а староста Тон вскочил с места. Не обращая внимания на старосту, Кунг поклонился офицеру, сложив ладони перед грудью, и обратился к переводчику:

— Прошу вас, переведите господину офицеру. У наших крестьян вся надежда на этот урожай. Погибнет урожай батата и кукурузы — все помрем с голоду. Тогда и джут господина офицера некому будет растить. Пусть господин офицер повременит, ведь до урожая совсем недолго осталось. Соберем его и посеем джут.

Пока слова Кунга переводили офицеру, во дворе поднялась настоящая буря — слова старого Кунга будто открыли людям глаза, они вдруг увидели, какая страшная беда им грозит, и забыли про страх, про направленные на них винтовки. Да сейчас для них посадка джута подобна смерти.

Офицер встал, криво усмехаясь, прошелся по приступку и снова заговорил, теперь уже обращаясь к переводчику, который переводил с выражением какой-то брезгливой жалости.

— Его превосходительство господин японский офицер говорит: вам нечего беспокоиться о пропитании! Господин офицер отдаст приказ, и местные власти позаботятся о том, чтобы обеспечить вас рисом. Можете спокойно сажать джут. Если начальник уезда не выполнит приказ, он будет наказан. Жители села не должны волноваться за свои посевы, все потери им возместят деньгами. Завтра все, у кого на берегу есть участки под бататом и кукурузой, должны выйти в поле и подготовить землю под джут. Вам тут же выдадут справки, по которым вы получите денежную компенсацию.

Старый Кунг опять поднялся с места и сказал:

— Сделайте одолжение, переведите господину офицеру…

— Хватит! — перебил его переводчик, зло выкатив глаза. — Скажи спасибо, что они с вами по-хорошему разговаривают. Будешь приставать — вообще ничего не получишь!

Староста, спотыкаясь, сбежал по ступенькам и подскочил к Кунгу.

— Молчать! — заорал он в лицо старику. — Хочешь на все село беду накликать?! Посажу в колодки, будешь знать! Пошел прочь!

И тут же, повернувшись к офицеру, староста почтительно поклонился.

— Они все поняли, господин офицер, им все ясно. Разрешите распустить их по домам. Все! Идите!

На этом разъяснения японцев закончились.

На следующее утро в село Гань на двух грузовиках привезли рабочих-кули под охраной четырех солдат. Потом из уездного центра приехала легковая машина, из которой вышли начальник уезда Мон, молодой офицер и переводчик. На груди у Мона поблескивала костяная табличка. Солдаты повели рабочих на поля, и те принялись уничтожать посадки, перекапывать гряды, готовить землю под джут. Владельцы приречных участков тоже пришли. Некоторые пытались было упросить не трогать их участки, но после того, как они получили по увесистой затрещине да еще офицер приставил кому-то револьвер к груди, просьбы прекратились. В полдень начальство отправилось на отдых в село, а кули под присмотром четырех солдат продолжали свое дело. Хозяева участков у реки поплелись к Дому общины. Однако и после того, как закончилась дневная трапеза и дневной отдых, они все еще сидели и ждали. Наконец вышел староста и начал оформлять квитанции. Документ с красной печатью удостоверял, что японские власти обязуются выплатить компенсацию его владельцу. Тхао тоже получила такую квитанцию. Получая бумагу, она поймала презрительный взгляд молодого офицера, сверкнувший из-за холодных стекол очков, заметила угодливую мину переводчика, загадочную улыбку начальника уезда и поняла, что их обманули.