Больше никого нет… — грустно ответила она. — Я снова приду сюда.

Напрасно тратишь силы.

Я — дух. Я не знаю усталости.

Он резко захохотал, отчего листья затрепетали.

—Тогда мы одинаковы.

—Не смейся так громко, — заметила Ферн, — иначе оборвешь стебель, на котором висишь, и дикая свинья найдет тебя, когда придет сюда рыться в корнях. Или тебя услышит Моргас. Мое заклинание отвлекло ее от этого места, но оно не сделало тебя невидимым и несъедобным. Моргас тоже нуждается в твоей помощи, и она не так терпелива, как я.

Голова не ответила, просто разглядывала Ферн. Девушка с большой неохотой направилась в пещеру.

В месте без времени Ферн вдруг ощутила, что ее Время уходит. Огонь заклинаний показал ей старый дом и глядящее в окно бледное лицо, обрамленное массой волос. Сквозь переплеты оконной рамы видно выражение одиночества и отчаяния на этом лице.

Кто это? — спросила Сисселоур, склонившись над плечом Ферн.

Не знаю. Магия ведет себя, как ей хочется, иногда то, что она показывает, вовсе бессмысленно.

Но она знает…

Теперь, когда фрукт поспел, она боится оставлять его без своей защиты, пускай даже весьма непрочной, а свинья бродит там и бьется о корни Древа, так что фрукт может упасть. Или Моргас обнаружит его в ее отсутствие. Однако она боится и слишком часто бывать там, чтобы не вызвать подозрений, чтобы за ней не стали незаметно следить. Она выходит, когда ведьмы спят, в предрассветных сумерках, собирает грибы и дикие травы, объясняя этим свое отсутствие. Моргас научила ее распознавать растения, да и она сама, собирая свой урожай, многое постигла. Выйдя из пещеры, Ферн каждый раз бредет в другом направлении, однако все ее чувства — и зрение, и слух — обострены, она старается войти в укрытие только тогда, когда абсолютно уверена, что за ней не следят.

Мы скоро должны уйти, — сообщает она голове.

Я никуда не пойду. Я покончил со своей жизнью. Меня ожидают Врата. Кроме того, этот фрукт не может долго существовать в реальном мире. Не больше двух дней.

А нам больше и не потребуется, — отвечает Ферн. — Ты можешь, разумеется, оставаться здесь еще какое–то время, но что потом? Моргас высосет из тебя мозги, как червяк проберется во все твои тайны. Она тоже жаждет завладеть силой дракона.

Чего бы ей ни хотелось, она ничего не добьется. Дар принадлежит только мне одному.

Тебе и твоим потомкам, — напоминает ему Ферн. — Не забывай о Джерролде Лэе.

Выродок. Ты сама это говорила. Никто не мог понять дракона так, как я его понимал. Прикоснуться к духу огня, испытать страсть, любовь — да, любовь — к неопытному, голодному, яростному существу, при этом не обремененному множеством человеческих рассуждений, бессмысленных сомнений… Только самые сильные могут выдержать такие отношения и выжить. Более слабый человек сошел бы с ума.

Возможно, Лэй безумен, — заметила Ферн, — но он теперь вместилище Старого Духа, которому не важно психическое состояние его инструмента.

Черный рот презрительно скривился.

—Именно такой, как этот Лэй, продажный и одержимый, никогда не сможет установить истинную связь с драконом. Они остро ощущают человеческие чувства, чуть ли не в цвете. Ложь они видят тусклой, бесцветной. Они видят все человеческие страсти, мораль, лицемерие, лживость, как неотъемлемые элементы нашей натуры, как бессмысленное поведение, непонятное им. Для того чтобы связаться с драконом, Заклинатель должен преодолеть все барьеры, он должен открыть дракону свое сознание. Они не говорят, как мы, но их мысли приобретают очертания у нас в голове, мы интуитивно понимаем друг друга, происходит соединение двух душ. Как только эта связь образовалась, ты навеки изменяешься. В тебя входит огонь, который будет пылать до твоего смертного часа. — Он пронизывает Ферн голубым острием своего взгляда, но она не отводит глаз. — Этот огонь до сих пор во мне, даже здесь, но это уже тлеющее пламя. Скоро останется лишь пепел.

Если тебе так близки драконы, — неуверенно говорит Ферн, — как же смог ты уничтожить все остальные яйца? Когда ты разграбил гнездо, почему не оставил ни одного?

Ты не понимаешь, — пытается объяснить он, и звук его голоса — острее, чем бритва. — Я не оставил будущих соперников. Я сделал так, как делают драконы…

Ферн молча впитывает этот ответ.

Это открытое сознание, — говорит она наконец, — это соединение двух душ… ты пытался это сделать со мной, когда наши глаза встретились в огне заклинаний?

Нет, — возражает он. — Но возможно, это пыталась сделать ты.

Чуть позже, при дневном свете, Ферн выслеживает Моргас. Надо обязательно найти ведьму, и Ферн заглядывает под каждый листик, в каждую ямку. Скоро Моргас пройдет рядом с лощиной, где действует очень тонкий слой магии и земляной вал прячет черный фрукт. Она может почувствовать границу заклинания и заподозрит что–то неладное. Ферн, сознавая свою неопытность, боится, что какая–нибудь неточность выдаст ее. Мор гас настолько проницательна, что ее нелегко обмануть. Ферн сквозь щель между корнем и землей следит за ведьмой, которая подходит все ближе, с каждым шагом двигаясь все медленнее и медленнее, хотя, увидев впереди лишь тень, она должна бы пройти мимо. Но вот она почти у границы заклинания. Ферн прогоняет панику, напрягает свое сознание, глядя для вдохновения на ветви, расположенные выше. Где–то наверху, как она чувствует, с ветвей свисает комок вещества, издающего ноющий звук — жужжание бьющихся крыльев, предупреждение о появлении стаи. Она мысленно быстро отгоняет прочь сомнения. Очень мягко из нее вылетает сила, слова придают ей нужное направление и смысл. В высоте, может быть на сто футов выше, стая ощущает исходящую снизу угрозу.

Они сваливаются на Моргас могучей стрелой ярости, множеством сознаний с единственной мыслью. Это не пчелы, как представляла себе Ферн — хотя на Древе и нет цветов, ей как–то повстречалась одинокая пчела, — нет, это осы. Жирные черные осы, с пурпурными жалами, накидываются на свою цель, как пикирующие истребители. Застигнутая врасплох Моргас не сразу смогла защититься, но она тут же скомандовала, и ее мучители, поджаренные еще в воздухе, пеплом осыпались на землю. Но все–таки они успели ее ужалить, на щеках и на шее краснеют пятна от укусов. Ферн, поглубже зарывшись в листья, видит, как ведьма повернулась и двинулась назад к пещере. Она, конечно, вернется, желая понять, что же послужило причиной такой атаки, поскольку знает, что никакой причины и быть–то не должно, но также она знает, что те, кто живет на Древе, часто бывают капризны и бесятся -— просто от любопытства или от какого–то неясного подозрения. Она вернется очень скоро. Даже здесь Времени не остается.

Когда ведьма уходит, Ферн забирается еще глубже в свое укрытие.

Голова ждет, наблюдает за ней своим соколиным взором, темные губы слегка приоткрыты, и видна полоска зубов. Она приветствует Ферн с вызовом и едкой усмешкой:

Ну, что теперь, колдунья? В какие колдовские игры ты тут играешь?

Я спасала твою шкуру, — отвечает Ферн, обдуманно выбрав именно это существительное. — Моргас была совсем рядом, она знает, что именно здесь что–то потеряла. Мне пришлось призвать осиный рой, чтобы сделать ей больно.

Я их слышал. И слышал ее проклятья. Ты весьма искусна для своих лет.

Недостаточно искусна. Это были не проклятья, а ее команда. Мои осы погибли, сгорев в воздухе. Это была лишь временная мера. Моргас вернется, и очень скоро. Я должна уйти, как только стемнеет. С тобой или без тебя. Выбирай…

И ты оставляешь за мной право выбора? — усмехается Рьювиндра. — Я — яблоко, созревшее для того, чтобы его сорвали — ты или она. Я — деликатес для вашей услады. Могла бы ты предложить мне настоящий выбор? Могла бы ты уничтожить меня своим колдовским огнем, как Моргас уничтожала ос? Могла бы ты сделать меня свободным — освободить от этой формы, от этого наказания, дать свободно пройти сквозь Врата в вечность?

Ферн колеблется, внезапно беспричинно задрожав.

—Ты — больше, чем оса, — наконец выговорила она. — Не уверена — не уверена, что моего огня будет достаточно. Сильный огонь требует большего топлива, чем маленькое заклинание. Полагаю, я смогла бы украсть огненный кристалл… Да, я могла бы это сделать. Если это — именно то, чего ты хочешь.

—Заключим соглашение? Так всегда делают ведьмы. Ничто за ничто.

—Нет. — В словах Ферн чувствуется гордость. — Я так не поступаю. Я предлагаю тебе выбор. Выбирай свободно.

—Очень хорошо. Поверю твоему обещанию. Я выбираю финал своей смерти — я должен легко пройти сквозь Врата вместо того, чтобы застрять там. Не забудь! Но сначала я пойду с тобой, как ты просишь, вернусь в мир Жизни, чтобы опередить Старейшего из Лжецов, Похитителя Душ — если нам это удастся…

Ферн смеется — от ощущения тепла ее духовное тело начинает светиться всеми цветами радуги, хотя она этого не осознает. Вытягивая свой светящийся палец, она поглаживает черные волосы. Темное лицо смягчается.

Я буду суровым, — говорит он, — когда в этой форме вернусь в ту жизнь. Когда я жил, то был таким же, как дракон, я был таким же каждым своим нервом, каждой своей клеточкой. Теперь я — несчастный обрубок, горгулья беспомощная. Плод без семян, голова без тела и конечностей.

Я буду твоими руками и ногами, — заверяет Ферн.

Ее слова звучат очень серьезно, будто клятва, и между ними воцарилось наконец миролюбивое спокойствие.

Ты пытаешься доискаться моего сердца? — неожиданно шутит Рьювиндра. — У меня нет сердца. Древу не нужны столь несущественные детали.

Я буду твоим сердцем…