26

26

Сколько может выдержать человек, не высыпаясь? Трое-четверо суток. А если вдобавок к повседневным делам выматываться физически - чаще ходить на набережную с тележкой, чистить засаленную мужскую куртку, отстирывать грязную одежду и бинты, штопать, таскать в ведрах горячую воду и выносить помои в уличный сортир - и того меньше сил останется.
Эммалиэ держалась стойко, но тоже уставала. Ведь помимо ухода за раненым она присматривала и за Люнечкой. С возросшими заботами той стали уделять меньше внимания, и дочка начала обижаться, привередничать по пустякам. Ребенок есть ребенок, хотя Люнечка старалась быть послушной, потому что чувствовала по повисшей в доме тревожности, по строгости бабушки, по задумчивости, с коей мама ужинала, отправляя в рот кашу: происходит что-то непонятное, разрушающее устоявшийся мирок. И изменения пугали кроху.
И Айями боялась. Каждый день тряслась от страха за семью, за раненого мальчишку. Страх стал неотъемлемой частью существования и трансформировался в непроходящее беспокойство. Айями охватила мнительность. Она ловила себя на том, что принюхивается к пальцам и к одежде. Казалось, что платье пропахло лекарствами. И во взглядах даганнов чудилась подозрительность. Даже в словах Имара слышался скрытый смысл, подвох.
- На днях обещали привезти новую киноленту о Даганнии, - сказал он мечтательно. - Надеюсь, после просмотра вы измените мнение о моей родине.
А в другой раз заметил:
- Зря вы, амидарейцы, отказываетесь от работы в Даганнии. Наши страны разорены, и нужно восстанавливать их общими усилиями. А ваши мужчины предпочитают прятаться за спинами женщин, потому что так удобнее.
Определенно, призывы Имара неспроста. И поглядывал он многозначительно, словно догадался, что одна из переводчиц нарушила порядки, установленные победителями.
Имар подначивал к общению, а Айями помалкивала, боясь лишний раз выдать себя неосторожным словом. К тому же, у даганнов тонкое чутье и слух, по волнению в голосе они мгновенно распознают ложь. На работе Айями прислушивалась к разговорам военных, выискивая в грубоватой речи важное для себя. К примеру, у ратуши солдат кричал вдогонку товарищу:
- На меня не рассчитывай, наше звено вернется к выходным!
Значит, собрались далеко и надолго, а стало быть, масштабные обыски в ближайшее время не планируются.
Или инженеры беседовали об усовершенствованиях, облегчающих вырубку и вывоз деревьев к железнодорожной станции. Значит, амидарейцев скоро перебросят на рубку леса в окрестностях городка. Стало быть, у даганнов нашлись дела поважнее, чем рысканье по домам и квартирам.
За хлопотами Айями не сразу вспомнила о печенье, которое положила в сумку.
- Руководство пожалело Люнечку, - пояснила она, когда Эммалиэ поинтересовалась происхождением сладости. - На работе считают, что дочка простужена.
- Заботливое у тебя руководство, - ответила соседка задумчиво, выложив печенье на блюдце.
Необычный десерт произвел на Люнечку неизгладимое впечатление, но она не стала жадничать, а поделилась с мамой и бабушкой. Забравшись на колени к Айями, вкладывала ей в рот кусочки печенья и спрашивала:
- Ну как, вкусно?
- Вкусно, золотко. Кушай на здоровье, а я пойду, бабуле помогу.
А на следующий день после кофепития, вернее, после коферазлития в кабинете заместителя полковника, с третьего этажа принесли бандероль, перевязанную бечевкой. Для Айями лин Петра. Внутри обнаружились холщовый мешочек и желтый плод с пупырчатой кожицей.
- Это же лимон! - ахнула Мариаль.
Риарили, развязав мешочек, понюхала содержимое и чихнула.
- И сюда умудрились засунуть специи, - проворчала недовольно.
А Айями ничего не сказала. Она пребывала в замешательстве. За какие заслуги посыпались милости от господина А'Веча? Он резок и строг, если не груб, поэтому странно держать в руках пакет, доставленный его помощником. "Противопростудный сбор нужно заваривать и пить трижды в день" - сказал тот, вручая посылку. Приказал - и точка. Попробуй, откажись. Айями опустила взгляд, чтобы даганн не заметил всплеск паники в глазах. Стыдно прикрываться хворью Люнечки. Еще стыднее оттого, что Айями молилась за здоровье дочки на ходу, между делом. Надо бы постоять на коленях перед образами, но некогда. Время скоротечно, а хлопоты нескончаемы.
Что делать: отказаться или принять? Подняться в приемную с благодарностями или написать письмо? Нет уж, одного раза хватило. Лучше лично сказать спасибо, когда представится случай.
Возможность представилась на следующий день, когда А'Веч вернулся из рейда, и Айями столкнулась с господином подполковником на лестнице.
- Благодарю за подарок, дочка идет на поправку, - сказала неловко. - Не знаю, смогу ли расплатиться за вашу доброту.
- Я хочу, чтобы на работе переводчицы думали о работе, а не отвлекались на мысли о больных детях, - ответил А'Веч. - Чем быстрее твоя дочь поправится, тем скорее ты вернешься к прежней норме. Согласна?
- Да, - признала Айями. Из-за недосыпания и нервозности она стала невнимательной, допуская ошибки в переводах. Приходилось несколько раз перепечатывать текст, и количество переведенных за день знаков снизилось на треть от неофициальной нормы.
Если господина заместителя заботила упавшая работоспособность, то Имар обратил внимание на осунувшийся вид подчиненной.
- Аама, вы не щадите себя. Как самочувствие дочки?
- Жар спал, но одолели кашель и сопли, - ответила она сдержанно. Трудно лгать хорошему человеку. А еще труднее вести себя естественно, не вздрагивая от любого резкого звука. И не позволять прорваться напряжению, натянувшему нервы струнами.
- Позвольте помочь вам лекарствами или врачом.
- Нет-нет, - воскликнула Айями поспешно. - Я и так погрязла в долгах, и буду чувствовать себя обязанной. В простуде нет ничего страшного. Нужно всего лишь её пережить.
Точнее, верить, что паренёк когда-нибудь очнется.
- Что ж, не буду настаивать, - ответил Имар с ноткой разочарования. - Пусть ваша дочка скорее выздоравливает.
Эммалиэ тщательно изучила подарок господина подполковника. Высыпала щепотку травяного сбора на блюдце, понюхала и попробовала на язык. Покрутила цитрус в руках.
- Говоришь, руководство тревожится за Люнечку?
- Переводы получаются неважнецкими, я не дотягиваю до нормы, - призналась Айями. - Даганны решили, что проще стимулировать меня небольшими поощрениями, чем искать нового переводчика.
- Это идея господина Л'Имара?
- Нет. Заместителя полковника. Господина А'Веча.
- И лимон от него, и печенье, - пробормотала задумчиво Эммалиэ. - Возможно, я плохо разбираюсь в отношениях начальства и подчиненных, но что-то подсказывает, что господин А'Веч рассчитывает стать для тебя больше, чем начальником.
- А'Веч? - воскликнула Айями изумленно, когда до нее дошел смысл сказанного. - Неправда. Этого не может быть!
- Мужчина оказывает тебе маленькие знаки внимания. Хотя нет, не тебе. Он действует через Люнечку, потому что знает - ты не откажешься. Айя, не делай круглые глаза. Если мужчина испытывает интерес к женщине, он дает это понять. В гарнизоне уйма даганнов, и никого не заботит твоя судьба и здоровье твоей дочери. Лишь конченый идиот будет помогать женщине бескорыстно, не преследуя целей. Кто бы подумал, что даганны способны ухаживать за понравившейся женщиной, - хмыкнула соседка.
- Это не то, что вы подумали. Он... Оламирь с ним гуляет! - выпалила Айями.
После ошарашенного молчания Эммалиэ потерла лоб.
- Тогда я ничего не понимаю. Может, она нашла другого, с высоким чином?
- Выше только полковник. Поверьте, господин А'Веч не преследует особого умысла. Да и господин Л'Имар иногда угощает нас, переводчиц, но небольшие знаки внимания не говорят о том, что он ухаживает.
- Извини, Айя. На старости лет в голову лезет всякая чепуха. Вот и вижу в малом большое, хотя на то нет оснований, - покаялась Эммалиэ.
После разговора Айями долго не могла успокоиться. Надо же придумать: А'Веч питает к ней интерес. Получается, Имар тоже ухаживает, но мягче и непринужденнее. Нет и еще раз нет. Имар - интеллигентный и воспитанный человек, он относится к амидарейкам с уважением и не более.
Испытывает интерес... Ухаживает за понравившейся женщиной... Разве ж это ухаживания? "Сядь"... "Пей"... "Ешь"... И принципиальность в вылавливании блох в переводах. Да и как можно оказывать знаки внимания одной, успевая гулять в клубе с другой? Нет, Эммалиэ ошиблась. Господин подполковник не преследует личные цели, а радеет исключительно по делу. Даганнам ни в коем случае нельзя выбиваться из графика по переводам, а тут у амидарейки некстати заболел ребенок. Знал бы А'Веч, что ребенок давно вырос и мечется в бреду с пулевым ранением.
А если узнает? Поймет, что его водили за нос как щенка. Господин заместитель снабжает лимонами и печеньем, рассчитывая, что ребенок переводчицы выздоровеет ускоренными темпами, и та наверстает упущения в работе. А переводчица полночи клюет носом у кровати мальчишки немногим её моложе и вытирает горячий лоб влажным полотенцем, прислушиваясь к прерывистому свистящему дыханию.
На следующий день из приемной опять доставили посылку, а внутри - баночка меда. Грамм двести, не меньше. Помощник господина подполковника вручил пакет и, передав указание начальника: "Принимать внутрь и наружно", удалился, оставив Айями в полнейшей растерянности. Мёд - это уж слишком. Такие подарки ко многому обязывают, и нужно в вежливой форме объяснить А'Вечу.
Однако неловкий разговор отложился на неопределенный срок. Даритель отбыл с очередным рейдом. Оно и к лучшему. Мельтеши перед ним Айями изо дня в день с усталой походкой и с темными кругами под глазами, и А'Веч, поняв, что целебные подарки не помогают в увеличении работоспособности, уволит без промедления.
- Говори, что хочешь, а я повторю: это не похоже на заботу руководства о подчиненных, - Эммалиэ потрясла баночкой. - Я уж забыла вкус меда. Люнечка, иди сюда. Ты у нас болеешь, вот и попробуй медок. Его передал большой начальник с маминой работы, чтобы ты росла крепенькой и выносливой.
Дочка распробовала, и глазки загорелись.
- Баб, ну, баб. Дай есё, - клянчила она, следуя хвостиком за Эммалиэ.
- Давай кушать понемножку. На мед бывает аллергия.
- Не хочу алегию. Хочу медок, - потребовала Люнечка, готовясь заплакать.
Сжалившись, Эммалиэ дала девочке ложку с медом. Дочка блаженствовала, и у Айями потеплело на сердце при виде её счастливого личика.
- Мам, а у начаника есть есё медок? А печеньки есть? - спросила Люнечка, облизав ложку.
- Не знаю, милая, - растерялась Айями.
- Господин А'Веч мог бы заменить тебя другим переводчиком, видя, что ты не справляешься с работой, - сказала Эммалиэ. - Но он предпочел пойти другим путем, и мы должны быть благодарны за его щедрость и терпение.
- Мы благодарны, - ответила Айями. Получилось резко.
Чем больше подарков принимаешь, тем глубже увязаешь в болоте лжи. С каждым новым пакетом, приносимым помощником господина подполковника, ощущаешь, как стягивает шею хомут благодарностей и признательностей. А еще ходишь по лезвию ножа - хотя бы потому что укрываешь беспомощного паренька в квартире по соседству.
Однажды во время ночного дежурства Айями прикорнула на минутку возле раненого и подскочила, когда пришла Эммалиэ для смены караула.
- Не пойму: только что закрыла глаза, а пролетело три часа, - оправдывалась Айями.
- Мы ж не железные. А уснула ты, потому что ему полегчало, - успокоила Эммалиэ.
Действительно, у паренька к утру спал жар, и раненый, обильно пропотев, задышал размереннее.
- Ставь воду греться. Нужно его обтереть, заодно поменяем постельное белье.
Однако когда Айями принесла таз и ведра с горячей водой, Эммалиэ выпроводила её из квартиры, сказав:
- Иди, готовь завтрак, а я оботру. А то он устыдится, если узнает, что его обмывала молодка.
- Да ведь он без сознания. Как узнает-то?
- Ступай, а я сделаю, как надо. Покамест у меня руки не отсохли, - гнала ворчливо Эммалиэ. - Он для меня как внук, а для тебя - мужчина, пусть и сопливый.
Температура спала, начался кашель. Юноша лаял, надрывая горло. Впалая грудь ходила ходуном, лицо краснело. Кашель мешал раненому, заставляя задыхаться от удушья.
- Соседей не обманешь, - сказала Айями. - Гхыкает-то мужской голос. На всех этажах слышно.
- Я сказала, что ко мне в гости приехал племянник, - отозвалась Эммалиэ спокойно. - А тех, кого соседство с моим родственником не устраивает, могут пожаловаться даганнам. Посмотрим, кому будет хуже. Дам показания, и вместе со мной весь дом пойдет под арест за сговор.
- Должно быть, Ниналини обрадовалась перспективе переезда в Даганнию, - хмыкнула Айями.
- А то как же. Заявила, что помогает членам Сопротивления, а чужие родственники обойдутся, - ответила Эммалиэ со смешком.
- Она не промолчит. Сдаст.
- Не сдаст, - заверила Эммалиэ. - Я слишком хорошо её знаю.
Чтобы облегчить кашель, пришлось передвинуть "кровать" ближе к буфету и приподнять раненого полулежа. Так посоветовала Зоимэль.
- Чтобы легче отходила мокрота, - пояснила она. - Ему повезло, не заработал воспаление.
Начав кашлять, паренек пришел в себя. Открыв глаза, смотрел в одну точку, и во взгляде не сразу появилась осмысленность. Еще бы, любой дезориентируется, очнувшись в непонятном месте, в темноте при свете лучины.
Айями рассказала юноше, каким образом он оказался в полуразгромленной квартире.
- Меня зовут Айями, а маму - Эммалиэ. А твое имя?
Незнакомец не мог говорить - голос пропал, и рукой пошевелить не мог, потому что ослаб. Даже моргание поначалу утомляло паренька, но потом дело пошло на поправку. При случае Эммалиэ перебрала вслух буквы, а раненый моргал, отмечая нужную. Айями записывала, и на листочке получилось "Айрамир". Аналогичным способом женщины узнали, что юноше двадцать лет.
- Ну, вот и познакомились, прекрасный принц, - улыбнулась Айями, сжав ободряюще его ладонь.
Айрамир мало походил на принца. Ранение и болезнь заострили черты лица, глаза ввалились, и стали заметны торчащие уши.
- Смотри, Айями, ваши имена похожи. Одинаковые "Ай" и "ми", - отметила Эммалиэ с воодушевлением. Ее несказанно радовало, что паренек очнулся. Значит, не впустую бдели возле постели раненого.
А тот с каждым днем крепчал. Айрамира кормили часто, но понемногу. Не желая быть беспомощным, юноша отобрал ложку у Эммалиэ и с разочарованным стоном разжал пальцы - из-за слабости задрожали руки. И естественные надобности справлял с помощью Эммалиэ, так как стеснялся Айями. И пытался самостоятельно добраться до отхожего ведра, но упал, потеряв сознание, чем напугал женщин.
- Вот упрямец. Сначала сил наберись, а потом шастай. Между прочим, пол холодный, а ты босиком, - упрекнула Эммалиэ парня, но всё же принесла галоши деда Пеалея вместо тапок.
Айрамир и разговаривать пытался, но голос исчез, оставив взамен каркающие хрипы.
- Не надрывай связки. Всему своё время, - успокоила Зоимэль, придя для повторного осмотра. - Видно, ты в рубашке родился. Могло быть и хуже.
Осмотрев раны, врачевательница осталась довольна их заживлением. Взамен использованных упаковок от лекарств, она дала другие.
- Здесь остатки, - потрясла полупустым баллончиком с аэрозолью. - Новый дать не могу, строгий учет. И перераспределите прием таблеток. Вместо трех за день давайте две, но четырежды, по половинке.
Айрамир говорил губами. Произносил беззвучно: "Привет", и Айями отвечала:
- Привет, больнушкин. Сегодня у нас на ужин перловка с мясом.
Ели вдвоем. Точнее, она помогала пареньку держать ложку с кашей и подносить ко рту.
За повседневными заботами и тревогами Айями закрутилась как белка в колесе. Когда Айрамир очнулся, она испытала неимоверное облегчение, словно с плеч упал тяжкий груз. Господин А'Веч не подозревал, что противопростудный сбор, им дарованный, заваривался для больного. Настой приносил облегчение, улучшая отхождение мокроты. Ночи теперь стали спокойнее. Айями поила юношу медовой водой, осаждая приступы кашля, и укладывалась спать. И с переводами дело пошло на лад. Имар регулярно справлялся о самочувствии дочки, и Айями отвечала: выздоравливает. Благодарила за неравнодушие и клятвенно заверяла, что догонит переводчиц и наверстает норму.
Имар рассмеялся:
- Аама, я интересуюсь не потому, что меня волнует количество знаков на даганском. Вы выглядите уставшей, и вас что-то беспокоит.
Из сказанного Айями уловила одно. У нее на лбу написано, что она ведет себя подозрительно. Наверное, глаза бегают, и шея непроизвольно вытягивается в сторону даганнов, остановившихся в коридоре у приоткрытой двери и беседующих о местных тюремных удобствах.
- Нет-нет, все беспокойства позади. Дочка идет на поправку, большего и желать нельзя, - заверила Айями поспешно, ни на миг не задумавшись о том, что в словах Имара может скрываться иной смысл.
Зато в предположении соседки об ухаживании господина А'Веча косноязычия не было, и Айями с замиранием сердца ждала, когда второй заместитель вернется в городок. Ей придется смотреть А'Вечу в глаза и благодарить за внимание и участие. И удостовериться, что Эммалиэ ошиблась.
Так и случилось. Почти. Однажды спеша на работу, Айями столкнулась с господином подполковником на крыльце ратуши. По всему видно, он приехал недавно, потому что был одет по-походному и не успел сбрить щетину, делавшую его еще грознее и неприступнее. Заметив Айями, выбросил окурок, встав с перил, и у неё вылетели из головы заранее подготовленные фразы.
- Здравствуйте. Благодарю за мед. Очень вкусный и полезный. Дочка идет на поправку, - сказала она первое, что пришло на ум.
- Хорошая новость, - кивнул А'Веч.
Айями смешалась. Что за напасть? Забылось всё, что она собиралась сказать об обязывающих подарках. Вот всегда речь течет ручейком, а сейчас накатило опустошение.
- Теперь я буду стараться на работе вдвойне... Спасибо вам.
- Рассчитываю, что так и будет.
Затянувшаяся пауза стала апофеозом неловкости. А взгляд господина подполковника... Почему Айями раньше не замечала, как он смотрит? Зато сегодня протерла глаза, умылась, и А'Веч предстал в ином свете.
- Простите, мне пора, - промямлила она и, дождавшись короткого: "Иди", метнулась в спасительное фойе.
Днем он зашел к инженерам, чтобы поздороваться, и заодно заглянул в комнату переводчиц - гладко выбритый и в офицерском мундире. Идеальный. Ни слова не сказал и вышел, зато своим появлением опять взбудоражил Айями. И вечером, выйдя на крыльцо, она заметила А'Веча разговаривающим у машины с сослуживцем. И сразу сбился шаг, и Айями почувствовала себя неуклюжей под пристальным взглядом второго заместителя.
И ночью не спалось, а вздыхалось под ворочанье и скрип диванных пружин.
Во всем виновата Эммалиэ. Зачем она сказала? Придержала бы при себе предположения, и Айями бы бед не знала. Смущалась бы, конечно, и держала дистанцию с А'Вечем, но не вела бы себя как идиотка, узнавшая, что нравится мужчине. И похоже, так оно и есть.
Господин подполковник проявил интерес и пытается ухаживать. Если принять, что Эммалиэ права, ведь у неё немалый житейский опыт, то почему А'Веч не скажет напрямик, предпочитая изобретать поводы для ухаживания? Наверное, потому что он - большой начальник, а не озабоченный юнец. У него в подчинении больше сотни человек, и стыдно становиться перед ними посмешищем. Да и гордость до сих пор помнит о пощечине в машине.
Ну и что? Айями-то какая разница? У неё своя жизнь, у него - своя. Она - амидарейка, он - даганн, который ест острую пищу, пьет кофе с солью или с перцем и курит сигареты с необычным сладковатым запахом.
А Оламирь? Должно быть, они расстались, если господин заместитель обратил внимание на Айями. Переключив интерес на переводчицу, намекнул ей и так, и эдак, а она, непонятливая, не смогла уразуметь суть намеков. Ишь какой скорый. Считает нормальным обхаживать сегодня одну амидарейку, а завтра - другую. А послезавтра - третью?
Забыть о нём! И так забот предостаточно. И опасностей, и риска. И вообще, пора бы заснуть.
Но вместо сна в памяти всплыл вечер в кабинете музыки - так живо, словно это произошло намедни. И вдруг дохнуло дождевой свежестью от окна, а скрип диванных пружин напомнил поскрипывание старого рояля. А язык явственно ощутил вкус вина, заставив Айями машинально облизнуть губы.
Прошло немало времени, прежде чем она уняла накатившее волнение, а сердцебиение вернулось к прежнему ритму. И хоть ругала себя Айями за то, что думы, сделав круговорот, неизменно возвращались к даганскому начальнику, а об одном не вспомнила. О Микасе.