Ровно в пол одиннадцатого я выхожу из дома. Выйдя за порог, я окидываю взглядом гостиную, тепло, но грустно улыбаюсь, как будто навсегда прощаюсь с местом, в котором провела всю свою жизнь. Провернув ключ, я тут же одергиваю себя от глупых, нагнетающих мыслей: почему сознание, когда чувствуешь страх, преподносит тебе еще больше ужасных мыслей и картинок, ухудшая и без того плачевную ситуацию? Как будто я еду разговаривать не с обычной девушкой, а с серийным убийцей!

На полпути к остановке мне позвонил Никита. Я чертовски рада была слышать его голос, и осознание того, что мы скоро увидимся, грело мне душу, словно бы ее выдернули из моего тела и положили под лучи весеннего солнца отходить от долгой зимы.

Но меня ждали плохие новости: в «Клуб на Береговой» в кои-то веки наведался сам хозяин, проверить, как вообще идут дела, как справляются с работой работники, много ли посетителей и так далее. Поэтому сегодня на работу вышли абсолютно все и покидать ее крайне неразумно. В общем, по словам Никиты, хозяина посетила мысль закрыть заведение ввиду того, что содержать его слишком затратно, а доходов от него никаких. И теперь в клубе суета, как будто это не какой-нибудь подпольный склад, где царит полнейший разврат и пьянство, а самое настоящее цивилизованное заведение в центре города: бармены и официанты боятся потерять работу, а посетители просто еще не поняли, что их могут лишить единственной для них отдушины по приемлемой цене.

— Очень жаль, — грустно выдохнула я, приближаясь к сероватому пятну на обочине дороги.

Вокруг не было ни души, да и машины проезжали совсем редко. Иногда мне казалось, что я и моя семья проживает в какой-то деревне, а не всего лишь на окраине города.

— Ты справишься, — заверил меня Никита.

Несмотря на то, что он сейчас далеко от меня, я как будто наяву увидела его теплую улыбку и искристые добрые глаза, как всегда любопытно рассматривающие меня.

— Если бы. Знаешь, мне стало страшно.

— Не бойся. Тебя встретит мой друг у самых ворот и доведет до девушки. Все получится. Я уверен.

— Мне бы твою уверенность, — хмыкнула и принялась грызть ноготь, чего раньше старалась не делать.

— Так, давай, не вешай нос. Как справишься — позвони мне.

— Эх, хорошо. Спасибо.

— До связи, Майя.

До связи.

Я окинула взглядом пустую дорогу, в надежде, что в скором времени к остановке подъедет хоть какой-нибудь автобус или маршрутка. Хотя прекрасно знала, что в такое время дня транспорт ходит редко, так как больший спрос на него приходится как раз-таки на утро, чуть меньше на обед, и вечер.

Тем не менее, вопреки моим самым худшим ожиданиям, автобус прибыл минут через пятнадцать. Я быстро вскочила в него и уселась на свободное сидение, которых в такое время оказалось навалом.

Мой маршрут заключался в следующем: доехать до центра на автобусе, а затем пересесть на маршрутку под номером три, — к слову, единственный транспорт, который ездит до психиатрической клиники.

В целом, на всю дорогу у меня ушло около часа, и я прибыла на место «встречи» за десять минут до назначенного времени.

Маршрутка довезла меня до одного из самых живописных мест в нашем городе: лечебница находилась в пятнадцати километрах от города, считай, посреди хвойного леса. Первая мысль, которая посетила меня по приезду, была именно такой: «Хочу остаться здесь». Разумеется, не в качестве пациента.

Что касается самой лечебницы, то стоило мне перейти асфальтированную дорогу, как я оказалась прямо перед железными воротами, за которыми располагалось большое трехэтажное здание, больше напоминавшее какое-нибудь средневековое поместье. Перед зданием расположилась большая площадка, посреди которой величаво возвышался неизвестный мне памятник; по бокам от него отходило несколько асфальтированных дорожек, углубляющихся в гущу невысоких елок и сосен. В общем, данное место вызвало во мне исключительно хорошие впечатления, и лишь несколько людей в белых халатах, а также немногочисленные прогуливающиеся пациенты напоминали мне о том, что я приехала не на экскурсию в старинный замок.

Я так и стояла у ворот, словно заблудившаяся девчонка, пока не заметила приближающегося ко мне худощавого блондина. Он шел ко мне быстрым шагом и обеспокоенно озирался по сторонам, будто совершает какой-то акт предательства. Я тем временем успела в очередной раз занервничать, почувствовала, как мои ладони стали влажными, а сердце застучало быстрее обычного.

Наконец, блондин приблизился ко мне:

— Ты — Майя? — осторожно начал он, боясь того, что я могу оказаться совершенно другим человеком.

— Да, — промямлила я.

— Идем за мной.

И я послушно пошла, трепеща от предвкушения: возможно, я действительно узнаю то, что хоть как-то сможет пролить свет на убийство моего брата.

— Я думала, здесь будет похуже, — отозвалась я, оглядывая мило беседующих друг с другом пациентов.

Как я успела заметить, основным контингентом здесь были люди от пятидесяти и старше. И лишь изредка мне попадались лица примерно моего возраста. И как ни странно, они не выглядели как-то отлично от людей, проживающих за пределами этого заведения. Наоборот даже, все эти люди источали свежесть, радость, умиротворенность. Как будто все то, о чем они мечтали в жизни — сбылось. На минуту я даже почувствовала зависть, мне захотелось присоединиться к ним и навсегда забыть о внешнем мире. Я захотела просто гулять по красивому дворику, петлять между бесконечных тропинок, от дерева к дереву, с кем-нибудь разговаривать о погоде или о том, какую замечательную песню крутили сегодня по радио.

— Я бы назвал это место оздоровительным санаторием. Здесь все такие счастливые, что невольно сам подхватываешь всеобщую волну безмятежности.

Мы шли прогулочным шагом по узкой тропинке. Наши плечи то и дело касались друг друга. Наверное, мы выглядели так, как будто я обеспокоенная родственница одного из пациентов, а Андрей высококвалифицированный специалист, которому я увлеченно задаю бесконечные вопросы. Хотя Андрей и близко не являлся таковым.

Дойдя до центра площадки, мы свернули на дорожку слева и сразу же оказались посреди миниатюрных деревцев, земля вокруг которых была усыпана сосновыми иголками. Кое-где на лавочках восседали болтающие старушки, чуть поодаль от них — два седовласых мужчины, играющих в домино. В самом же конце этого своеобразного парка я заметила очертание инвалидного кресла и сидящего в нем человека. И словно прочитав мои мысли, Андрей произнес:

— Вон она, — указал на то самое инвалидное кресло. — У тебя есть полчаса. Скоро у них обед. И да, старайся не попадаться на глаза Крысе.

— Что? — не поняла я. — Какой Крысе?

— Ты поймешь, когда увидишь ее: она страдает избытком веса, да и лицо у нее такое, что иначе и не назовешь.

И все равно я вопросительно уставилась на парня.

— Дело в том, — продолжил он, — что Крысе нравится эта девчонка. Поговаривают, что у нее нет своих детей, вот она и за чужих печется. Особенно вот за таких, как она, которых жизнь побила. В общем, не дает она ее никому в обиду. К девчонке этой вон парень постоянно наведывается, так Крыса чего только не делает, чтобы избавить ее от его присутствия.

— Какой парень? — смутилась я.

— Хрен знает. Но как я понял, после прихода этого посетителя, у нашей пациенточки сразу нарушается душевное спокойствие.

— Так почему его пускают к ней?

— Деньги, милочка, деньги. Они сейчас решают все.

«Ну да», — подумала я.

— Ладно, мне пора. Еще за стариканами убирать надо.

Андрей развернулся и стремительно покинул меня. Я еще несколько минут не двигалась с места, думая о том, как заговорить с девушкой, чтобы не ранить ее. В конце концов, сжав лямку рюкзака, я решительно зашагала в сторону Ярославы. Сейчас как никогда я чувствовала искреннюю жалость к ней, как если бы она была близким мне человеком, а не случайной незнакомкой.

Когда до нее оставалось несколько метров, я остановилась. Железное инвалидное кресло будто бы взяло тонкое, хрупкое тело девушки в плен. Почему-то сейчас мне казалось, что Ярослава похожа на Тасю, когда той оставалось жить всего ничего, хоть я и не видела ее в таком состоянии. Просто мне так казалось и все. На фотографии, у Ярославы были огненно-рыжие волосы, сочащиеся здоровьем и красотой, сейчас же, гладя на бесформенную тусклую косу, едва ли можно было поверить в то, что совсем недавно они были живыми. Сама девушка держала в бледных руках толстую книгу, название которой мне было плохо видно. Она не замечала меня, пока я не сделала еще один шаг в ее сторону, нарушив благоговейную тишину.

Девушка повернула ко мне свое исхудавшее лицо с большими впалыми глазами, потрескавшимися пухлыми губами. Она посмотрела на меня с любопытством, но сама не решалась заговорить. Наверняка подумала, что я заблудилась или еще что-то в этом роде. Тем не менее, прежде чем открыть рот, я успела отметить для себя ее доброжелательное невинное лицо. Знаете, есть такие люди, при взгляде на которых прямо чувствуешь, что они никогда никому не причинят зла; еще чуть-чуть, и им можно было выдавать нимб со всем прилагающимся. На фотографии ангельский лик скрывался под небольшим слоем косметики, да и сама атмосфера клуба не позволяла хотя бы приблизительно понять, что за человек перед тобой.

— Ты заблудилась? — улыбнувшись, спросила она, тонкими пальцами закрыв книгу.

Что я и говорила.

— Ммм, — неловко протянула, поджав губы. — Вообще-то нет.

Глаза девушки еще больше оживились, и мне было совершенно непонятно, по какой причине.

— Я пришла к тебе.

Ярослава облизнула свои сухие губы, заправила выбившуюся тусклую прядку за маленькое ушко. На ее лице играло все то же любопытство.

— Я тебя знаю? — спросила она.

— Боюсь, нет.