— Вы спрашиваете об очень, очень… не знаю, как сказать…

— Я задаю очень неудобные вопросы? Так?

— Наверно.

— Видишь ли, Лора, я профессионал. Знаешь, что это значит?

— Да.

— Так вот, даже в нашей с тобой ситуации я ничего не могу с собой поделать. Мне надо докопаться до сути… Пусть даже пользы от этого не будет никакой.

— Вы здорово влипли, — сочувственно заметила девушка.

— Очень здорово, — согласился Герард. — Я конечно не ору, каждый раз, когда на меня давят, но я ведь профессионал и знаю другие приёмы психологической самозащиты.

— А какие?

Вместо ответа, Герард сокрушённо развёл руками.

— Без комментариев?

— Нет, Лора. Такие вещи на словах не объяснить, как… Вот например, ты ведь тоже профессионал в своём деле? Можешь ты объяснить мне, как впаять проводок в плату?

— Нет. Без таблиц, без приборов это невозможно.

— Именно невозможно. Но тайны в этом нет. Слушай, давай я сделаю кофе на двоих? Моя чашка пуста.

— Я не пью кофе

— Не любишь?

— Нет, я… Я боюсь себя. Кофе возбуждает, а мне нельзя терять самоконтроль.

— Понятно и разумно. А чай?

— Пью, но только слабый. Вообще-то в общежитии у меня была своя заварка с успокаивающими травами, вроде мяты.

— Тоже неплохо придумано. Этот не крепкий?

— Нет, спасибо.

— Бери конфеты. Не обеднеют.

— Значит то, что я орала — правильно?

— В общем-то, да.

Лора пригубила чай. Герард тоже молчал, не желая торопить события. Пусть девочка обдумает услышанное, взвесит, разложит по полочкам. Орать она больше на него не будет. И грубить тоже. «Без комментариев», если не хочет отвечать, и не более.

Лора, не замечая того, жевала одну конфету за другой.

— Тебя что-то беспокоит?

— Меня? — Лора моргнула, избавляясь от наваждения. — Не нравится мне всё это. Вот и всё.

— Не веришь мили?

— Не верю.

— Почему? Они обманывали тебя?

— Да нет, я их впервые вижу, но… знаете… Это наверно генетическая ненависть. Ведь эта планета была нашей. Понимаете? А потом она почти опустела. Это мили.

— Война?

— Да, война. Вы поверьте, я не против людей, нет. Если бы люди не пришли, война продолжалась бы и продолжалась. До тех пор, пока не погибли бы все. Когда люди начали осваивать планету, те, кто не хотел воевать, просто разбежались.

— Просто разбежались?

— Ну да. Мы же похожи. Людей было много, мили — мало, ну они и не посмели воевать с людьми, а потом остались без солдат. Мои дед и бабка тоже сбежали. Затерялись среди людей, где-то добыли документы, а потом купили ферму за камешки. И правильно сделали. Ну, скажите, зачем мне с кем-то воевать?

— А те мили, которые остались без солдат, теперь…

— Нет, перебила его девушка. — Это не те. Это новые. А тех нет давно. Они то ли пережрали друг-друга, то ли вымерли. Нет, это не те.

— А где вы прятались во время войны?

— Ну…

— Без комментариев?

— Пожалуй, да.

— Лора, а что именно тебе не нравится? То, что Росс с нами слишком вежлив?

— Да, и это тоже.

— Может ему что-то от тебя надо?

Челюсти девушки сжались, глаза зло блеснули.

— Ты знаешь, что?

— Оружие.

— Оружие? Какое ору… То, что убивает оборотней? Такое оружие есть? Понятно: «без комментариев». А где оно? Нет, не то, что спрятано, а то, что было у тебя. Оно ведь у тебя было, иначе ты не убила бы четверых?

— Было… Но оно… В общем, выгорело. Там предохранитель такой… Ну кнопка или… Жмёшь на него, и внутри замыкает. Безотказно.

— Разумная предосторожность. А на людей оно действует?

— Не знаю. По идее…

— Но ты не пробовала. Естественно

— Я была, тогда как бешенная.

— Когда?

— Ну, тогда, когда меня схватили.

— Представляю, — согласился Герард и, увидев, как девушка ловит последнюю конфету, спросил шутливо. — Интересно, что ты придумала на этот раз?

— Что?

— В прошлый раз, съев конфеты, ты вспомнила подходящее убежище. Так?

— Так, но…

— А теперь что ты придумала? Коробка пуста.

Лора скользнула взглядом по коробке и сникла:

— Опять всё сожрала.

— Затем она и стояла здесь. Считай, что ты нанесла мили урон в размере коробки конфет, а точнее… — он перевернул пустую картонку, нашёл ярлычок с ценой, — на восемьдесят семь кредитов. Неплохо. И вообще, мой совет: принимай себя такой, какая ты есть, а также поверь моему опыту, ни одна девушка не устояла бы перед такой коробкой конфет. Ни одна.

— Элен устояла бы.

— Элен — особый случай. Для неё конфеты — не редкая роскошь. Она не материальный человек, а человек идеи, кроме того, ей просто было скучно жить. Вот она и нашла приключение на свою голову.

— С ней всегда было весело.

— Не сомневаюсь. Обаяние её беспредельно…

Но разговор не шёл. Девушку опять охватило какое-то оцепенение. Она словно спала с раскрытыми глазами, и лишь губы её безмолвно шевелились, перебирая слышимые только ей слова. Выглядело это довольно странно, но Герард навидался столько странного, что счёл за благо не мешать. Он встал с кресла, вышел из палатки. Его не остановили. В лагере было почти пусто, и каждый занимался своим делом, но когда человек дошёл до невидимой ему границы, раздался свист — предупреждение. Один из мили, до сих пор дремавший, бросился ему наперерез: «Куда? Стой!». Момент показался удобным и Герард без предупреждения врезал ему в ухо, но промахнулся, а через мгновение, согнувшись пополам, сам оказался на земле.

Когда он поднялся, оборотень уже успел сообщить подошедшим товарищам, что «мясо кусается» и теперь, полный радостного возбуждения, подпрыгивал на месте, подбадривая: «Ну! Что так слабо? Бей ещё!». Поняв, что из кольца ему выйти не дадут, Герард ударил, точнее сделал вид, что бьет, и тут же поставил блок. Очень кстати.

Дважды человек летел наземь. Ему давали подняться. Большинство ударов он блокировал, но противника не достал ни разу. Герард начал выдыхаться, а оборотень крутился и вертелся, нападал и отступал, даже не изменив ритма дыхания. Круг зрителей сжимался плотнее, напряжение нарастало и неизвестно чем бы всё кончилось, если бы не тот же свист сверху. Зрители обернулись и, сломя голову, бросились к центру лагеря, таща за собой и Герарда.

Лора, следуя примеру человека, вылезла из низкой и тесной палатки на свежий воздух. Её окружили, оставив лишь один путь: назад, в палатку. Под ноги ей швырнули человека. Конечно, этих парней сдерживал приказ, но взгляды стоили самых пылких признаний. Это действительно была «генетическая» ненависть, родившаяся, выросшая и прошедшая через несколько поколений. В древние времена так, наверно, смотрели друг на друга господа и восставшие рабы. Особенную неестественность происходящему придавал тот факт, что такая ненависть вспыхнула в глазах абсолютно не злой по своей природе девчонки. Ненависть, сжигающая всё: страх, сомнения и даже чувство самосохранения. Да, это были существа одной крови, но кровь эта текла по разным руслам и слиться уже не могла. Признавая чужую силу, Лора отступила, когда же полог палатки отделил её и Герарда от оставшихся снаружи, начала усиленно тереть лицо и лоб руками, доплелась до кресла, плюхнулась в него.