Но он слишком быстро прервался.

Она отстранилась, её карие глаза были полны воспоминаний о прошлом.

– Конечно, она имеет значение. Всегда имела.

Между ними всегда стояло прошлое.

– Не сегодня... – начал он, а потом, не зная, как закончить предложение, украл ещё один поцелуй, пытаясь заставить Джек понять то, что сам был не в состоянии осмыслить.

"Не тогда, когда ты рядом. Работа больше не важна".

Она ответила на поцелуй с тем же отчаянием, которое испытывал и он. Как будто также сильно ненавидела эти воспоминания. Как будто желала его так же сильно, как он её.

Всё отступило на задний план: праздник, дом, история. Эбен упивался этой потрясающей, великолепной женщиной, её руками, ртом и телом. Она одна могла покорить его одним лишь поцелуем.

Она вернулась. И снова принадлежала ему. Он мог снова её завоевать. Теперь у него были деньги. Он мог дать ей всё, что она пожелает. Всё. Начиная с того, что доставит ей самое большое удовольствие, которое она испытывала за всю жизнь.

Он уже собирался приступить к выполнению этого обещания, когда она резко отстранилась. Делая вдох и забирая всё тепло с собой, Джек оттолкнула его от себя. Лишь их тяжёлое дыхание нарушало тишину в комнате. А потом прозвучало:

– Остановись.

Этот тихий шёпот раздался словно выстрел. Эбен отпустил Джек, будто она была в огне.

– Джек?

Она покачала головой, не отрывая взгляда от бумаг.

– Нет.

Когда она прошла мимо него и направилась к закрытой двери, слегка задев юбками его икры, их обожгло огнём. В нём вспыхнуло разочарование наряду с недоумением. Эбен пытался заставить себя промолчать, но всё же не сдержался:

– Ты меня бросила.

Эти слова заставили её остановиться. Юбки воинственно обвились вокруг её ног, а плечи резко выпрямились.

– Ты первый бросил меня, – ответила она не поворачиваясь, не желая или не в силах встретиться с ним лицом к лицу.

Неприятные слова повисли между ними

– Всё это время я был здесь. Каждый чёртов день в течение двенадцати лет.

Джек резко повернулась к нему, на её щеках вспыхнул яркий румянец. Возможно она смутилась?

Разозлилась.

– И, тем не менее, ты был потерян для меня, – резко раздались в комнате её слова. – Я так старалась тебя не отпускать. Удержать. Но ты ускользал от меня понемногу каждый день. Растворялся в этой... – Джек обвела рукой кабинет, махнув в сторону стола и бумаг на полу, – жизни.

Она произнесла это слово ровно так, как оно звучало у него в голове. Словно оно являлось лишь бледным отражением своей сути, и всё же это было самым точным описанием его жизни. Эбен ненавидел то, как хорошо Джек это понимала, и применил тактику нападения:

– Мне жаль, что я не оправдал твоих детских фантазий, – сказал он.

– Моих… фантазий? – недоверчиво переспросила она. Недоверчиво и даже яростно. – Моей единственной фантазией был ты.

"Неужели?"

– Ты хотела весь мир. Поэтому ты уехала. Хотела большего, чем я мог тебе дать.

Джек кивнула.

– С этим я согласна.

"Теперь я могу подарить тебе весь мир".

– На меня свалилась ответственность за жизни сотни людей. Поместье разваливалось, и мой отец проиграл его в азартные игры, он плевать хотел на обязанности и думал только о выпивке. Мне пришлось всё восстанавливать с нуля. А ты меня бросила.

Она подняла глаза к потолку, словно ища сил.

– Ты хотел, чтобы я была невидимкой. Присутствовала, но оставалась незаметной. Надолго?

– Пока я не заработал бы достаточно денег!

– Достаточно для чего?

– Для тебя!

После того, как в комнате прогремели его слова, на смену им пришла тишина. Неужели она не понимала? Он всё делал для того, чтобы стать лучше. Чтобы стать достойным.

Джек покачала головой.

– Нет, Эбен. Мне это было не нужно.

Конечно, это ложь. Никакой женщине не нужен обедневший герцог. Ни одна жена не пожелала бы связать себя с долгами и тяготами.

Но когда она тихо добавила:

– Мне нужен был только ты. – Он почти ей поверил. – Я хотела лишь стоять рядом с тобой и смотреть в наше будущее, каким бы оно ни было.

Или, скорее, он поверил в это настолько, что не смог не задать вопрос:

– Тогда почему ты меня бросила?

Грустная, еле заметная улыбка появилась на её лице.

– Без твоей веры, что значила моя любовь?

Комнату окутала тишина и опалила его болью. Каждый мускул в его теле напрягся от желания подойти и снова к ней прикоснуться. Чтобы доказать Джек, что Эбен никуда не делся. Что, застыв во времени, он оставался здесь и тосковал по ней.

– Тогда почему ты вернулась? – спросил он, не зная, что ещё сказать.

Естественно, за исключением тех слов, которые он не мог произнести.

"Почему ты не осталась?"

– Может быть, я хотела узнать... – Она замолчала, и он возненавидел тишину. Возненавидел тот факт, что уже привык к отсутствию Джек в его жизни, а теперь, внезапно, не мог этого выносить.

Когда он нарушил тишину, его голос был хриплым и прерывистым, как будто он заговорил впервые с тех пор, как она ушла:

– Зачем ты здесь, Джек?

Её взгляд метнулся к нему. Эбен так сильно и так долго скучал по этим прекрасным карим глазам. Он жаждал услышать ответ.

– Возможно, я хотела узнать, здесь ли ты ещё.

"Я здесь. И всегда буду". Но он не сказал этого вслух. А, как дурак, ответил:

– Я всегда был здесь.

Она отвернулась к окну, где за стеклом кружился снег.

– А помнишь...

– Я помню всё.

Каждую минуту. Каждую секунду.

Джек тут же повернулась к нему лицом.

– Помнишь, как ты однажды поклялся, что всегда будешь стремиться ко мне?

В её словах могло сквозить предательство. Обида. Печаль. Он бы их принял, потому что тогда смог бы не выдать себя, заняв оборонительную позицию. Но в них ничего из этого не прозвучало. Они всего лишь констатировали факт.

Наихудший вариант, потому что Эбен почувствовал себя уязвимым и полным сожаления.

Одно из тысячи обещаний, которые он так и не выполнил.

– Я пришла сказать, что обед начнётся в два часа, – сказала она.

Эбен не хотел есть. Он хотел снова поцеловать Джек, забыть прошлое и дать им обоим почувствовать себя в настоящем.

Но в том-то и заключалась проблема с поцелуем; он не просто вернул Эбена в настоящее, но и украл у него всякую надежду на будущее.

"Я люблю тебя".

Мысль была простой и правдивой.

И неуместной.

Джек ему больше не принадлежала. Он об этом позаботился.

Глава 6

Рождество, двенадцать лет назад

– В такой жаре не уснуть.

Она отыскала Эбена в его кабинете, где он продолжал работать. Стояла не по сезону тёплая ночь, погода больше подходила для солнечного майского дня, чем для зимних праздников. Город накрыла волна жары, и, поскольку никто не мог предсказать, когда зима вернётся вновь, дома страдали от отсутствия элементарных комфортных условий, которые обычно сопутствовали приходу тёплой погоды. Окна не отпирали и занавешивали тяжёлыми и плотными шторами, из-за чего было невероятно душно.

Джек не стоило удивляться... В этом году всё равно особых торжеств на Рождество не предвиделось. Все её братья и сёстры разъехались в свои загородные имения, и хотя Джек всегда были рады за любым праздничным столом, она предпочла остаться в Лондоне, в доме своего детства, убеждая себя, что хочет провести последнее Рождество со своей непредсказуемой тётей, прежде чем пожилая женщина отправится в путешествие по всему миру, которое графиня окрестила “Грандиозным туром".

Убеждая себя, что осталась в Лондоне из чувства долга, Джек могла не признавать истины: она сомневалась, что сможет выдержать за городом хоть минуту, став свидетелем семейной идиллии, наблюдая за счастливыми супругами и смеющимися младенцами, которых качали на коленях отцы. Не тогда, когда всё больше утверждалась во мнении, что ей самой такой брак судьбой не предназначен.

И убеждая себя, что остаётся в Лондоне ради тёти Джейн, Джек могла не признавать и другой истины: она не покинула Лондон ради Эбена.

Ей не пришлось говорить себе, что это их последнее совместное Рождество.

Последний шанс завоевать любимого мужчину, который, как она боялась, уже стал для неё недосягаем.

Джек остановилась в дверях с маленькой коробочкой в руке, наблюдая за великолепным и серьёзным Эбеном. Его внимание, как и всегда, было сосредоточено на бухгалтерской книге, лежащей перед ним. Он подсчитывал доходы, заставляя их увеличиваться словно по мановению волшебной палочки. В груди Джек защемило, пока она подмечала каждый нюанс: непокорные тёмные пряди, падающие ему на лоб, дёргающийся мускул на подбородке, мощные предплечья под рукавами рубашки, которые он закатал из-за жары или, возможно, благодаря позднему часу, или из-за того и другого.

Исчез тот мальчик, который стал её первой любовью. Два года и бесконечные обязанности превратили его в мужчину, по которому она безмерно тосковала. Тосковала по его душевной теплоте. Тосковала по улыбке, которую она когда-то могла так легко вызывать.

Джек попыталась заставить его улыбнуться и сейчас.

– Подозреваю, что рождественские праздники в моё время прокляты обходиться без снега.

Эбен посмотрел на неё, а потом на календарь, изображённый на верхней панели пресс-папье на столе. Он не выказал удивления по поводу даты, но Джек, тем не менее, его заметила. Эбен забыл, что сегодня Рождество.

Он снова перевёл взгляд на свои цифры.

– Ты явно сильно разозлила какого-то святого.

Она драматично фыркнула.

– Я ведь даже никогда не встречала Святого Николая¹.

Эбен провёл пальцем по колонке цифр и рассеянно ответил:

– Тогда, возможно, это кара за твоё явное к нему равнодушие.

Она подошла поближе, приободрившись от его поддразнивания. Возможно, это намёк на то, что Эбен не прочь подурачиться.

– Я к нему весьма неравнодушна! Возможно, наказание предназначается тебе. В конце концов, это же ты работаешь в Рождество. Но ты ведь этого даже не осознавал?

Он что-то нацарапал на лежащем рядом листке.

– Кажется, я давно не видел слуг.