— Я Белянка, светлая княгиня, а принадлежу я Бьёрну, что находится в подчинении хевдинга Гуннульва, он из младших ледяных кьердов.

— Хорошо, теперь послушай меня Белянка, у тебя есть выбор стать кормилицей для юной княжны Мирославы или и дальше быть полоненной, что выберешь?

Не раздумывая ни мгновения молодая девушка, бросилась мне в ноги крича «согласна».

— Слышали? Привести ко мне по утру Бьёрна, а ты встань не стоит подтирать мне полы их уже до тебя помыли. Встань и покормить малышку.

Отдав Мирославу новой кормилице, оставила рядом с ней одного из дружинников, а другого прихватив с собой поднялась наверх. В светлицу юной княжны, там где меня ждала насмерть перепуганная молодая женщина. Пока мои кмети искали новую кормилицу, а я сидела и успокаивала заходящуюся в плаче малышку, успела подумать. Но то что я надумала мне совершенно не понравилось, и я бы не хотела, что бы это стало явью.

Зайдя в комнату, увидела сидящую и плачущую на кровати женщину, пройдя села напротив неё и не терпящим того тоном произнесла «рассказывай»! Утерев дрожащими руками слезы, разбитая и униженная кормильца по имени Ждана, поведала приключившуюся с ней историю.

— Госпожа, я с сыном ходила на рынок, за княжной Мирославой присматривала моя помощница.

Разразившись новым потоком слёз, не говоря больше ни слова подвывая словно раненый зверь женщина ни как не реагировала на мой спокойный и уверенный голос. Пришлось отвесить оплеуху приводя её в чувство и возвращая к прерванному рассказу.

— Дальше, Ждана, я жду.

— Так вот мы пошли на рынок, в тот день как раз приехали купцы из Персии со своими диковинными товарами. Мой Ватруша вырвался и побежал поглядеть, это я виновата не уследила, — опять зарыдала с подвыванием, прикрикнув на горе кормилицу кое-как добилась сумбурного пересказа произошедшего. — Он от меня вырвался, я не успела его во время найти, а когда нашла персидский купец запер его в клетке обвинив в воровстве. Я хотела сразу ему заплатить, но он отказался от денег и тогда, тогда предложил провести с ним ночь. Я умоляла его, упрашивала, деньги давала, но он отказался. И я, отчаявшись, согласилась. Я пришла к нему под покровом ночи, он пользовался мной всю ночь, а наутро, когда я попросила отпустить моего сына, сказал, что и я и он будем принадлежать ему. Точнее что мой сын уже его раб и я тоже скоро стану…

— Ждана прекрати ныть, ты помнишь как звали того купца, помотав головой женщина сокрушенно всхлипывала, не веря в лучший исход.

— Прекрати плакать Ждана! Лучше слушай меня внимательно, сейчас ты вытираешь слезы, умываешься и ложишься спать, а вот утром одеваешь лучший наряд и ждёшь моего приглашения. Как только за тобой придут кмети, как только они приведут тебя ко мне, ты должна будешь показать мне того купца у кого твой ребенок и мой подданный. Ты меня поняла? Дождавшись подтверждающего кивка, развернулась и покинула комнату на ходу давая распоряжения. Я не собиралась ждать до утра.

— Слышал, что она сказала, всех персидских купцов скрутить по-тихому и утром привести в мои палаты. Вред им пока не причинять, но если будут слишком прыткие аккуратно оглушить, но так что б живы были всё ясно, если да то выполнять! — Велела я Избору, главному над моей личной стражей.

А вот на утро, когда я была не выспавшаяся и злая. Поведав историю своему мужу царственно сидела на троне и смотрела на помятых, но живых купцов. На лица в которых отражался страх. Не зная в чем их обвиняют, но заранее трепеща. Восседая на троне, глядела на них злыми глазами, в царственном венце и таком же одеянии, вызывала не восхищении, а именно страх. Сейчас смотря на меня такую ни кто не мог сказать слова против, даже заговорить ни кто не решался. В гробовой тишине, пришла Ждана, стройна и красивая, нарядно одетая и накрашенная моими боярынями, выглядела она великолепно. Ни одного следа от недосыпа или слез, только уверенность с гордо поднятой головой. Правильно, так и надо! Никто не смеет обижать моих поданных и сейчас я это докажу всём.

— Ждана, хорошая моя, тебе кто-нибудь знаком из находящихся здесь мужчин?

— Да светлая княгиня, — смотря прямо на одного купца, прожигая его ненавидящем взглядом, дала четко понять кто есть её обидчик.

Мне не нужно было говорить, наши дружинники, подхватили орущего мужика и потащили в поруб. Им займутся позже. А сейчас я займусь всеми остальными и вынесу приговор.

— Купцы из Персии теплой и далёкой песчаной страны. Вы обидели меня и мой люд! Как вы наверное знаете я не прощаю своих обидчиков! Ваш сородич оклеветал и надругался над моей челядинкой, украл её ребенка сделав рабом и пользовался ей самой, нанеся не только ей, но и мне оскорбление. Которое может смыть только кровь. Вашему сородичу отрежут все что делает его мужчиной! И если он после этого выживет может смело покинут наш гостеприимный край. От вас же я хочу одного чтобы запомнили, что на наших землях нельзя зорить, жечь и насильничать, все кто осмелится нарушить мой приказ будут казнены. Я хочу что бы вы это запомнили и рассказали своим родичам, что бы ни они ни другие не смели даже думать о таком иначе их ждёт болезненное и мучительное наказание. На этом всё, можете дождаться исполнения приговора и забрать тело или самого купца. Ах, да, за нанесенное нам оскорбление, его корабль и все на нем находящееся останутся у нас, как просьба о прощении. Я всё сказала можете идти!

Купцы не смевшие меня перебивать, встали и покинули палаты, я же сидя на троне сжимала руку мужа пытаясь успокоится. В последнее время, я стала слишком эмоциональной! Мне все тяжелее даётся держать себя в руках, ни плакать и не буйствовать.

Встав с трона поцеловала мужа и вышла в сад. Нужно подышать свежим воздухом.

Сидя в любимой беседке, наблюдая за крутящейся неподалеку Лисьяной, замечала, как эта маленькая хитрюга, потихоньку пробирается в мою сторону. Улыбнулась, стоило малышке наконец-то решится и в открытую подойти. Подняв на меня бездонные омуты черных глаз, это наивное чудо спросило:

— Можно, погладить?

— Можно, но только пока нас не видит твой дедушка!

Улыбнувшись, малышка робко прикоснулась маленькими ладошками к животу, погладила, а после как в прошлый раз прижалась головкой слушая шевеление моего сына.

— Ему, скучно одному, он хочет поскорее, появится на свет, что бы играть со мной. — Прошептала Лисьяна.

— Уже скоро Лисёнок, возможно если твой дедушка даст разрешение ты подружишься с будущим князем.

— Ура! — Закричала маленькая зеленоволосая девочка, обнимая меня уже без стеснения и страха.

Я все чаще стала приходить в сад, да не одна. Выкупив по утру у Бьёрна, полоненную им Белянку доверила кормить младшую княжну Мирославу. Оставив Белянку под присмотром, Жданы. Я не выгнала её, слишком уж юная княжна к ней привязалась. А я испытывая доселе невиданное чувство материнства, всё чаще стала проводить время в компании Мирославы и её нянек. Мы подолгу засиживались в саду, играли с Лисьяной, пили взвар и обедали, да я даже сметы и отчёты от Звениславы и то принимала в саду. Ей кстати все тяжелее давались хлопоты с косметикой, она ведь тоже затяжелела, почти сразу после меня. Так что у нас выходит родится князь, и следом боярыня. Какое же счастье было смотреть на обескураженное лицо Первуши, на то как он бережно касается растущего животика своей жены, как словно самое хрупкое стекло подхватывает на руки боясь навредить. Именно в такие моменты, я чувствую не только своё счастье, но и счастье моего люда их признательность, веру и добровольное поклонение.

Сидя в седле, вспоминал прошедшую ночь. Усмехнулся. Ну Мстислава! «Доверься мне». Доверился и сам не понял как мои руки оказались привязанные к спинке ложа. Когда она сняла с моих глаз повязку, удивлённо на неё посмотрел. Это что ещё такое? Садо-мазо? Не, нам такие пироги с кошатиной не нужны. Попытался возмущаться, как заткнулся. Мстиша накрыла мои губы своими. Она взобралась на меня. Живот немного мешал, но она справлялась. Хотелось помять её налившиеся груди, но руки были привязаны. Дьявол. Пытался поймать их ртом, но она умело, в самый нужный момент отстранялась. Сто тысяч бесов! Её груди маячили у меня перед глазами, распаляя желание. Не, ну это издевательство натуральное. При этом были они в новомодном лифчике, соски выделялись сквозь тонкую ткань. Кроме того на ней были трусики. Тоже новомодные. А я между прочим был вообще голый.

— Мстиша! Издеваешься? — Она лукаво улыбаясь кивнула мне. Начала тереться своим лоном о меня. Да, жесткая пытка. Как только пытался возмутиться, она тут же начинала долгий поцелуй. И главное, ведь ничего не сделаешь! Пытаться спихнуть с себя нельзя. Она с животом. Не дай бог, повредит малыша. Не мог долго понять что хочет? Наконец избавилась от нижнего белья и опять оседлала меня. Когда почувствовал её горячее и влажное лоно, думал, что пытка закончилась. Но ошибся. Она меня кусала, тут же лизала укус и начала допытываться, двигаясь на мне вверх-вниз, сколько у меня было женщин, смотрю ли я на других и так далее и тому подобное. Одним словом весело полежали. Развязала меня только под конец, получив заверения, что любить буду только её одну и полонянок в походе иметь не буду. Жестоко!

Вспомнил, как смеялись с ней в саду, когда она рассказывала про Крапиву с Мизгирём. Как жена моего главного бомбардира показалась ему в эротическом белье! Ко мне он пришел через пару дней.

— Княже, когда в поход?

— А что такое, Мизгирь?

— Не могу уже больше, княже! — Я сначала не мог понять, что случилось? Но Боян смеясь объяснил.

— Крапива заездила.

— Что прямо силком берёт?

— Нет. Он сам на неё кидается.

— Мизгирь, разве это плохо?

— Не могу сдержаться. Но и сил уже нет! — Мы с Бояном и Дражко хохотали. — Оборони, княже от бабы меня! Повели ей спать как обычно в рубахе длинной.