Свободных мест было полно, поскольку половина моих товарищей по несчастью ограничилась лишь напитками и вернулась обратно в главный зал. Сидевшие за моим столом подчинялись правилам лотереи и ели молча, тщательно игнорируя друг друга, но девушка за нами еле слышно разговаривала сама с собой. Это явно была ее личная реакция на стресс, но она заставила меня ощутить неловкость.

     Я почти закончила есть, когда сидевшего рядом парня накрыло собственной индивидуальной реакцией на стресс и вывернуло на стол. Я оставила все, что лежало на тарелке, и, чувствуя подташнивание, вернулась в зал.

     На стене снова показывали стандартные инструкции. Через несколько минут в заголовке появилось мое имя, и меня отправили на очередной тест: надо было втыкать булавки в крошечные дырочки – явная проверка сноровки. Следующий тест напоминал бег по прямой на скорость, а потом пришлось долго ждать, прежде чем меня отправили в комнату одиннадцать. Там меня поприветствовал молодой рыжеволосый человек, профессиональная улыбка которого постоянно превращалась в обычную широкую усмешку.

     – Привет, Эмбер. – Он вручил мне очень большой инфовизор. – Тебе надо попытаться решить кое-какие задачи. Не переживай, если некоторые не будут иметь для тебя смысла. Я сам не уверен, о чем говорится в половине из них.

     Я взяла инфовизор и села на предложенный стул. Увидела пример задачи, и решение возникло на стене напротив. Первая настоящая головоломка появилась следом, и я выбрала в инфовизоре ответ, который сочла верным. Весельчак уселся на свой стул у специализированного монитора и, кажется, задремал от скуки.

     Первые задачки были ободряюще простыми. Небольшие схемы, из которых полагалось выбрать одну, отличающуюся от других. После паузы я получила новую партию, где нужно было отыскать следующую цветную схему в последовательности. После этого пошли задачки посложнее. Некоторые я понимала, так что была уверена, что выбираю правильные ответы. К другим даже инструкции, казалось, не имели никакого смысла, и я просто выбирала ответы наобум.

     В конце концов стена опустела. Весельчак зевнул, забрал инфовизор и подсоединил его к своему монитору.

     – Спасибо, Эмбер, ты можешь…

     Его прервали тихий звон и замелькавшие на экране огоньки. Парень обернулся и уставился на них.

     – Пожалуйста, Эмбер, подожди здесь минутку.

     Он вышел из комнаты, а я повернулась на стуле и вперилась взглядом в закрывшуюся за ним дверь. Что-то случилось, но я не понимала, что именно. Я оглянулась на монитор у пустого стула, но там отражался лишь беспорядочный набор букв.

     После долгих минут тревожного ожидания в комнату зашел мужчина постарше.

     – Здравствуй, Эмбер. У нас здесь нет оборудования для следующего рекомендованного тебе теста, так что мы отправим тебя в другой центр.

     Он вручил мне новую карточку оценивания, и я тупо на нее уставилась.

     – Не волнуйся, – добавил мужчина. – Это совершенно нормально. Невозможно оборудовать все центры для всех тестов, так что иногда людей переводят.

     Спрашивать, что случилось в последнем тесте, не имело смысла. Правила лотереи гласили, что кандидатам никогда нельзя рассказывать о причинах тестов или их результатах. В конце оценивания мне просто сообщат назначенную профессию и отправят на импринтинг соответствующей информации.

     Я признавала, что для подобных правил есть важные причины. К примеру, каково жить, сознавая, что, окажись результат теста немного лучше, и ты попал бы на двадцать уровней выше? И все же мне хотелось понять, что происходит.

     Развернувшись, я направилась к двери и вернулась в общий зал. Пока я забирала сумку и шла к выходу, на меня все глазели. В этом центре были сотни восемнадцатилетних, и только я одна уходила. Это должно было означать либо что-то очень хорошее, либо что-то очень плохое, но я не знала, что именно.

gloomy glory 17.06.2018 05:05 » Глава 3

Переводчик: Lorik

Редактор: gloomy glory

Оформитель: LiLinochka

     Как только двери центра остались за спиной, мне малодушно захотелось убежать в квартиру родителей и спрятаться в своей бывшей спальне. Иногда новички, приехавшие на подростковый уровень, сбегали, возвращаясь к знакомому комфорту родного дома и родительской любви, а консультанты убеждали их, покрасневших от смущения, вернуться, чтобы столкнуться с тяжелым испытанием взросления и преображения в самостоятельного человека. Сбегавшие с подросткового уровня выглядели смешно. Я буду выглядеть еще смешнее, если попытаюсь сбежать от лотереи.

     Глубоко вздохнув, я отправилась в новый общественный центр. Еще одна долгая поездка, само собой, практически идентичная предыдущей. Я вставила новую карточку оценивания в порт у двери, чтобы получить разрешение на вход.

     – Добро пожаловать, Эмбер, регистрация вашего перевода для лотерейного оценивания завершена.

     Я заметила, что сообщение изменилось, и немного успокоилась. Мне никогда не доводилось слышать о тех, кого переводили во время лотереи, но система несомненно была на это запрограммирована. Я зашла внутрь и обнаружила безлюдный зал с экраном, заполненным именами и указаниями комнат. Должно быть, все уже ушли на ночь, так что я нашла свое имя в списке, записала, где мне следовало остановиться, развернулась и покинула центр.

     Назначенная мне комната находилась всего в нескольких коридорах. Я пришла туда, по-прежнему зацикленная на причинах этого перевода. Если в старом центре действительно не оказалось нужного оборудования, значит, меня ждал необычный тест для редкой профессии.

     Происходило ли со мной нечто удивительно хорошее, или же надвигалась катастрофа? Меня тестировали для важной высокоуровневой профессии, которая подарит мне блестящее будущее, или для какой-то отвратительной работы глубоко в недрах улья? Воодушевление и уныние сменяли друг друга, но уныние победило. Даже если меня тестировали для чего-то высокоуровневого, я, наверное, провалю проверку и отправлюсь обратно в первоначальный центр оценки.

     Я приблизилась к двери с нужным номером и, изнывая от неопределенности, втащила сумку в неприветливую пустую комнату. Установила дисплей на стене на показ одной из стандартных картин, и там выросли трехмерные ярко-голубые васильки. Цветы принесли ощущение дома, но я все равно скучала по старому знакомому хаосу вещей вокруг меня.

     Аппетит пропал, так что я не стала заморачиваться с едой на крошечной кухне, а просто разделась и пошла в душ. Одеваться после этого казалось напрасной тратой сил, поэтому я активировала спальное пространство и приглушила свет. Укутавшись, я лежала в темноте, тепле и уюте и наблюдала за сияющими на стене васильками.

     Миллион других восемнадцатилетних, вероятно, так же лежали в пустых комнатах вроде этой, пытаясь расслабиться после напряженного первого дня лотереи. На секунду я задумалась, кто сейчас в моей старой комнате, а потом начала представлять давних друзей. Неодобрительно нахмурившуюся из-за чего-то Марго. Витающую в облаках Линнетт. Напряженно изучающую свое отражение в зеркале Шанну. Форжа…

     При мысли о Форже я поморщилась. Я зациклилась на этом парне с первой встречи на подростковом уровне. Он не обращал на меня внимания и смотрел только на Шанну, считая меня всего лишь одной из группы, девчонкой, что повсюду таскалась за ними следом, но одержимость им управляла моей жизнью целых пять лет. Только из-за этого я стала лучшей подругой Шанны. Занялась плаванием. Проводила бесконечные нудные часы на пляже пятидесятого уровня, болея за Форжа в подростковых межзонных соревнованиях по серфингу.

     Тайное безответное увлечение кем-то вроде красивого безрассудного Форжа было бы неловким, но совершенно нормальным. Однако это не походило на обычное увлечение. Я не жаждала его поцелуев и не хотела стать его девушкой вместо Шанны. Мне просто нужно было видеть лицо Форжа и знать, что он доволен и счастлив.

     А еще был тот сон. Странный повторяющийся сон, что преследовал меня все время на подростковом уровне. Все в нем вертелось вокруг Форжа, но совсем не такой сон ожидаешь увидеть о парне, по которому сохнешь. Он вообще не имел никакого смысла.

     Необычная реакция на Форжа беспокоила меня достаточно, чтобы время от времени задумываться о переводе в комнату в другом коридоре, но я не хотела оказаться нежеланным новичком среди уже сложившейся группы друзей.

     Что ж, теперь мое время с Форжем закончилось. Лотерея положила этому конец, как и всем подростковым отношениям. Как только получу результат и пройду импринтинг, я отправлюсь на взрослый уровень, все мои дни займет работа, и вокруг появится масса новых людей, которые заставят позабыть о Форже. Как все всегда повторяли, лотерея – это одновременно конец и начало.

     Я закрыла глаза и расслабилась. Как только я задремала, начался повторяющийся сон о Форже. Мы шли вдвоем, рука об руку, по странному парку с невероятно высокими деревьями. Было жарко, слишком жарко, и солнца на потолке ослепляли своим светом. Я ничего не соображала от ужаса и отчаянно искала выход.

     – Хорошая девочка, Эмбер, – сказал Форж. – Ты хорошая девочка, Эмбер.

     Едва он произнес эти слова, я позабыла о страхе. Ведь Форж мною доволен, а на свете нет ничего важнее, чем угождать ему.

     Проснулась я аж через десять часов и чувствовала себя замечательно. В этом плюс снов о Форже. Я всегда просыпалась в блаженном умиротворении, продолжая слышать эхо его слов в подсознании. Самое странное, что он никогда не говорил мне ничего такого наяву, а его голос во сне звучал гораздо ниже, чем обычно.

     Теперь я была настроена куда решительнее и оптимистичнее, даже насчет лотереи. Если смена центра оценки означает возможность получить нечто особенное, то я изо всех сил постараюсь за нее ухватиться. А если этого будет недостаточно, тогда просто смирюсь, так же, как большинство подростков до меня мирились с тем, что они не особенные и не попали на высокий уровень. На каком бы уровне я в итоге ни оказалась, моя жизнь станет лучше. Я получу приличную квартиру вместо подростковой комнаты, достойный заработок вместо мизерной стипендии для подростков и настоящую цель в жизни.