Я пыталась осознать новую реальность, ещё не в силах поверить. Если это правда… у меня снова есть будущее! Я выплеснула гнев на Ястреба, но в ответ он вернул мои мечты! Джекс из Игры появится на свет и будет гулять по пляжам Ганимеда с великолепным Юпитером над головой.
— Спасибо. — Мой голос задрожал на этом таком коротком и недостаточном слове. Я вспомнила себя, четырнадцатилетнюю, с немым обожанием глазеющую на портрет Ястреба. Для меня он был самым совершенным, безупречным, замечательным игроком. И я была права. Нет, не права! Настоящий Ястреб был куда лучше того, что я себе напридумывала.
— Прости, что присутствовал на твоём допросе, — мягко сказал Ястреб. — Я надеялся узнать что-то полезное, но не подозревал, что сам факт допроса может испортить чьё-либо будущее. Теперь я понимаю, почему большинство подростков были напуганы до истерики.
Он помолчал.
— Я также попросил Игротехников удалить данные о допросах из записей всех подростков. Крайне несправедливо, если невинные люди могут не попасть в Игру из-за взрыва.
Ястреб использовал контролируемого дроида и не присутствовал рядом физически, но он явно кипел от гнева, в то время как во мне взметнулась волна благодарности герою. Я еле удержалась от множества неприемлемых поступков, включая те, что было физически невозможно проделать с дроидом, и нам обоим потребовалось несколько минут, чтобы вернуть контроль над эмоциями.
Ястреб первым нарушил тишину.
— Думаю, твой отец пытался помочь, когда тебя отчислили из программы, но не имел влияния в медицинских кругах.
— Но я никогда не говорила ему, что произошло на самом деле.
— Почему? — изумился Ястреб.
Я уставилась на свои руки.
— Потому что инструктор сказала, что отчислит и моих друзей, если я начну качать права. Я не могла рискнуть их карьерами ради спасения своей.
Ястреб добрую минуту молчал и наконец очень осторожно заговорил:
— Мне кажется, твоей учительнице такой поступок не должен сойти с рук. Я попрошу экспертов проверить учебные записи, пусть найдут подтверждение, что она изменила твои оценки.
Я не ответила, у меня комок в горле стоял.
— Могу попробовать устроить так, чтобы ты продолжила обучение, — добавил Ястреб. — Например, присоединиться к классу в Америке, чтобы не было проблем с бывшей учительницей.
Я облизнула губы и на этот раз смогла заговорить.
— Нет, спасибо. Мне будет сложно вернуться после пропуска целого года и… Если честно, после того случая я расхотела быть доктором, но огромное тебе спасибо за предложение.
— Я понимаю твоё решение.
Последовала ещё одна долгая пауза.
— В любом случае, — наконец сказала я, — теперь ты понимаешь, почему террорист не смог бы привлечь законопослушных детей пожизненной подпиской. И попытка подкупить изгоя тоже не сработает: тому, кто не может попасть в Игру, от подписки нет никакого толку.
И тут мне в голову пришла мысль:
— Погоди-ка!
Пока Ястреб ждал, я лихорадочно размышляла.
— Ты стёр информацию из моей игровой записи.
— Да.
— Как ты это сделал?
— Я теперь важная персона, лидер расследования игроков. Просто приказал Игротехникам взять твою запись и стереть… — Он оборвал себя на полуслове.
— Вот так Игротехник и может подкупить ребёнка, заставить его пойти на преступление, — сказала я. — Находит изгоя. Кого-то с “чёрными метками”, информацией о серьёзных преступлениях, с которыми заказан путь в Игру. Предлагает убрать эти записи. Ребёнок ради такого на всё пойдёт.
— Джекс, ты — гений! — воскликнул Ястреб. — Но как мы найдём следы “чёрных меток” в записях после того, как их стёрли? Я уверен, что наш предатель-Игротехник удалил любые следы.
— Все при рождении получают идентификационный номер Игры, — стала рассуждать я. — Вся информация о твоей жизни, сначала в реальности, а затем в Игре, сохраняется в игровых записях, которые можно найти по этому номеру.
Ястреб кивнул.
— Но Едзакон тоже должен хранить записи о допросах, арестах и наказаниях, — продолжила я. — У Игротехников нет доступа к записям Едзакона. Надо сравнить данные, искать тех, у кого были проблемы с Едзаконом, но в записях Игры это не отображено.
Ястреб улыбнулся.
— Гениально! А теперь поспи, пока я поговорю с представителями Едзакона и скажу им сравнить записи. Будет быстрее сделать это из Игры.
Его лицо расплылось и превратилось в анонимную золотую маску.юуюяуы Ястреб оборвал связь с контролируемым дроидом. Он исчез, но я всё сидела, не отрывая глаз от дроида, в голове хаотично метались обрывки несвязных мыслей.
В конце концов я вытащила новый телефон, что мне вручил Ястреб. От усталости плакать хотелось, но я должна была позвонить до того, как упаду в кровать. Через секунду на экране появилось лицо Натана. Усталость на его лице сменилась чистым восторгом, когда я рассказала, что Ястреб вернул наши мечты.
Проснулась я в мире, остро пахнущем рыбой. В недоумении сев, я увидела, что вагон стоит с распахнутыми дверями. Дроида Ястреба видно не было. Я выглянула наружу. Светало, по галечному пляжу катились волны, а рыбная вонь исходила от стопки пустых ящиков.
Я приняла душ, переоделась в свежую одежду и спрятала бельё. Спустя четверть часа можно было выходить в люди. Ястреб так и не появился, пришлось отправиться на поиски.
Найти Ястреба оказалось легко. Он сидел на пляже, бросал камешки в набегающие волны и наблюдал, как автокатер буксирует в море сети. При звуке моих шагов он поднял голову и похлопал по камню рядом.
Я села.
— Где это мы?
— На южном побережье Англии.
— Зачем мы вернулись в Англию и что мы делаем на пляже?
— Не могу заниматься ничем серьёзным, пока Едзакон не найдёт несоответствия в записях. Если вообще найдёт, конечно. Так что я решил поностальгировать. В детстве я жил на побережье недалеко отсюда. Это ближайшая к моей родине транспортная остановка. Конечно, с тех времён ничего не осталось, но катера по-прежнему рыбачат у берега.
— А рыбу перевозят в ящиках, от которых стоит вонь по всей окрестности.
— Надо же, понятия не имел. Дроид в точности воспроизводит вид, звуки и ощущения, но не вкус и запах.
Пару минут мы сидели молча, затем Ястреб снова заговорил.
— Я был единственным ребёнком. Жил с родителями в доме на окраине небольшого приморского городка. Помню лето, когда я был маленьким, жаркие дни на пляже и крики чаек над головой. Жизнь была хорошей лет до тринадцати, а потом между мной и другими детьми что-то пошло не так. Даже не могу вспомнить, с чего всё началось, но я стал жертвой насмешек, которые переросли в травлю. Я начал прогуливать школу и прятаться в своей спальне, играя в компьютерные игры. Так и жил следующие пять лет.
Я не была уверена, что тут надо сказать, поэтому промолчала.
— А потом я подписался на тестовый период Игры и отправился в Америку с другими волонтёрами. Тело, должно быть, так и лежит где-то там, в камере заморозки, но мой разум столетиями бродил по Игре. Я изучал каждый новый мир. Тщеславие, Автоматон, Готика, Ганимед, все две тысячи. Я был так занят игровыми мирами, что забыл о реальном. Теперь я вижу, что его больше нет. Мир, в котором ты живешь, не мой, Джекс. И это не только об исчезнувших местах, но и о жизни в целом.
Всё это время он смотрел в морскую даль, но тут повернулся ко мне.
— Твоя жизнь так отличается от моей. Я не только о том, что ты закончила школу в десять лет и сразу начала работать. Ты никогда не жила с родителями. Даже в настоящем доме, наверное, никогда не жила.
— В доме? Таком, как на Ганимеде? Неа, никогда. В школе нас расселили по общежитиям. Теоретически, за каждым из них должен присматривать взрослый супервайзер из Игры. В реальности всем обычно заправляют дети постарше, а супервайзера вызывают из Игры только для решения проблем.
Я поморщилась от нахлынувших болезненных воспоминаний.
— Когда тебе исполняется десять лет, ты покидаешь школу и общежитие, получаешь работу и платишь за аренду комнаты в жилом блоке. Лучшим моментом моей жизни был тот, когда я получила свою комнату и заперла за собой дверь, наконец почувствовав себя в безопасности.
Ястреб покачал головой.
— Я так жалел себя, когда входил в Игру. Думал, жизнь у меня тяжкая, проблем много. Но по сравнению с тобой… Это всё Игра, да? Игра и такие, как я. Люди, слишком занятые, чтобы хотя бы подумать о тех, кто работает в реальности. Ты иногда сравниваешь своё детство с нашим и ненавидишь нас?
Ну и вопрос.
— Да откуда мне знать, каким должно быть детство.
— Пожалуй, да. Тебе этого никто не рассказывал, а ты была слишком занята выживанием, чтобы задуматься, как так всё получилось. Все твои мысли сосредоточивались на подготовке ко входу в Игру.
— Так и есть. — Я улыбнулась, радуясь тому, что скоро стану игроком. — С образом я уже давно определилась. А теперь надо ещё придумать три фамилии.
— У меня вообще нет фамилии, — рассмеялся Ястреб.
Я тоже хихикнула.
— Ну конечно. Нас учили правилам назначения имён в Игре с первых школьных дней. У Игроков-основателей нет фамилий. У игроков первой волны одна фамилия. У игроков следующих двух столетий — две. Мне придётся придумать целых три, чтобы отличаться от всех остальных Джекс в Игре. Я хотела взять одну из фамилий мамы и одну из фамилий папы. А теперь думаю, что возьму и имя отца, Ли.
— Ты говорила, что собираешься иметь детей.
Я кивнула.
— Не сразу, а лет через десять — пятнадцать.
— И не только из-за детского бонуса.
Ястреб, скорее, утверждал, нежели спрашивал. Я что, такое ему говорила? Не помню, но всяко может быть.
Я снова кивнула.
— Да, особенно сейчас. Сложно объяснить, но смерть моего отца провела резкую черту. Я, как и ты, единственный ребёнок. Моя мама разморозилась для беременности только потому, что отчаялась собрать деньги иным способом. Теперь, оплатив пожизненную подписку, она никогда не родит другого ребёнка. Может, у папы были бы ещё дети, но теперь он умер…