— Вот дерьмо. Это было нечестно.

— Ты даже не представляешь, насколько. — Бен улыбается и подмигивает мне.

Я смеюсь.

— Извини, но Бен в молодости несколько лет играл в хоккей. А такое не забывается.

— Эй! — Джей толкает Бена в бок, но смеется вместе с нами.

— Ладно, да, это была нечестная борьба за сердце этой дамы. — Он прижимается ближе ко мне, и я понимаю. Осторожно я кладу свою руку на его, так, что я обнимаю обоих мужчин, что на скользком льду не так–то просто сделать.

— При честной борьбе… кому бы ты отдала предпочтение?

Я хватаю воздух.

— Вопрос такой же нечестный, и ты об этом знаешь.

— Так кого? — он не останавливается. Его взгляд пронзительный, глаза меньше, чем обычно. В темноте я не могу точно определить его действия, но догадываюсь, как она на меня сейчас смотрит. Мое сердце бьется быстрее.

— Я не буду отвечать на такие дурацкие вопросы, — говорю я коротко, чтобы прочитать на лице Бена, что ответ был неверным. Проклятье. Несмотря на то, что сейчас ужасно холодно и при дыхании из наших ртов конденсируется пар, я начинаю потеть.

— Представь, что ты можешь только одному из нас спасти жизнь. Кого ты будешь спасать?

— Джей… — пытаюсь его притормозить. Господи, я должна была знать, что не может идти все так гладко. Только не с ним! Он такой же непредсказуемый, как и комета.

— Так кого? — настаивает он.

Я тихо стону.

— Бен. Конечно, я буду спасать Бена.

Джей удовлетворенно кивает.

— Очень хорошо. Так и должно остаться. Ладно? Договорились?

Я растерянно моргаю, и мне хочется, чтобы кто–то включил свет, и я смогла увидеть, что он шутит. Хватка Бена на моей талии становится крепче.

— Конечно, — отвечаю я через секунду. — Конечно, так останется. В конце концов, я за него замуж вышла, не за тебя.

Джей никак не реагирует. Он чешет свою щеку, потом снова смотрит на меня. Его глаза кажутся черными в темноте.

— Мой отец когда–то на этот вопрос ответил, что он бы пожертвовал моей жизнью, чтобы Джефф смог закончить школу.

Он говорит так тихо, что мне не совсем понятно, говорит он с нами, или сам с собой. Но его слова выворачивают мне душу.

— Джей…

— В конце все получилось по иному, только потому, что я был мудаком. Проклятым, эгоистичным, трусливым мудаком. И такого больше со мной никогда не повторится. Я клянусь. — Он ударяет кулаками по бортику, тонкая перегородка трясется, и моя спина покрывается мурашками.

— Пошли, приятель, — говорит Бен и кладет руку ему на плечо. — Наверно, сегодня было слишком много яичного пунша.

Я остаюсь на мгновение и смотрю на мужчин, как они уходят со льда. Мой пульс зашкаливает. Минуту спустя я понимаю, что грызу ноготь, что ненавижу делать, и что я переняла это у Джея. Раздраженная, я засовываю руку в карман, потом скольжу к выходу и осторожно иду к лавочке. Джей стоит в парке в нескольких метрах от катка и курит. Бен до сих пор сидит на лавочке, коньки стоят возле него.

— Господи, — шепчу я. — Он иногда такой…

— Я знаю, — отвечает Бен также тихо. — И мне его ужасно жаль.

Мои глаза горят. Бен помогает мне снять коньки, потом целует, и мы вместе встаем и идем к Джею.

— Все хорошо? — спрашивает он, и когда Джей кивает и выбрасывает окурок, и втроем идем по хрустящей гальке к выходу из парка. Начался небольшой дождик, поэтому я надела капюшон и переплела мои ледяные руки с Беном и Джеем. Мы молчим весь путь к метро, но это не неудобное молчание. Как будто внезапное признание Джея поставило новые границы. Как будто нам стало ясно, какую иерархию имеют наши отношения.

Мне непонятно, как можно вообще принимать такую иерархию. Могу ли я настолько контролировать мои чувства? Или в один день я пойму, что люблю Бена больше только потому, что так должно быть? Это вообще возможно, одинаково любить двух людей? Или нельзя любить одного сильнее другого? Эта мысль гложет меня, и я рада, что Джей непривычно тих, и я не могу на время приостановить карусель моих мыслей.

Даже дома я не нахожу возможности слезть с нее. До тех пор, пока не чувствую как два мужских обнаженных тела прижимаются ко мне, и четыре руки, которые ласкают меня, как будто утро для нас не наступит.

Дни после Рождества были такими слаженными, что мои переживания испарились так же быстро, как и аромат клюквенного соуса. Мы играли, готовили, ели, разговаривали и еще больше разговаривали. О фильмах, книгах, жизни, политике и важных вопросах, таких, как: насколько долго Кейт и Уильям будут жить счастливо. Джей — великий поклонник королевского дома и всегда скупает в супермаркетах все газеты, чтобы ничего не пропустить.

Мы с Джеем сидели в нашей чересчур маленькой ванной, поджав колени под подбородки, и пили дешевое вино из тетра–пакета, как раньше. Мы с Беном присутствовали на выступлении Джея на арене. Он нас провел без билета, но поскольку все места были заняты, мы стояли в стороне, держась за руки, и, как и все остальные зрители, завороженно наблюдали за выступлением. Так же, как и все, позволили себя околдовать. На сцене он и дальше расцветает. Если он в реальной жизни неотразим, то, как только на него направляется прожектор — люди готовы есть у него из рук.

Мы живем как в коконе, в который запрещен вход посторонним, но мне ясно, что так не может продолжаться вечно. Со следующей недели нас затянут будние дни, и нам с Беном придется много времени проводить в офисе. Учитывая мое нынешнее состояние, как я смогу нормально работать и концентрироваться — остается для меня загадкой.

— Что мы будем делать сегодня вечером? — спрашивает Джей за совместным завтраком в последний декабрьский день.

И тут до меня доходит, что сегодня Новый год, и Бет пригласила нас на ужин.

— Господи, об этом я совсем забыла. Дерьмо. — Я звоню Бет и интересуюсь, в силе ли еще ее предложение, и можно ли взять с собой Джея.

— Конечно! — она радостно отвечает. Учитывая, что в последние дни она была опечалена, меня это сбивает с толку. — Линн тоже придет, будем делать фондю.

Я тихо стону.

— С сыром, Миа. Специально для тебя! Когда вы придете?

— Без понятия. Около… восьми?

Во мне снова загорается красная лампочка, потому что я несколько недель назад с ней виделась, общалась, смеялась и просто весело проводила время. Но сейчас я не хочу выходить из своей квартиры. Нам нас троих достаточно, и если за окном настанет конец света, мы вряд ли это заметим.

— Так поздно? Ну ладно. Значит, у меня будет больше времени на приготовление. До встречи, дорогая!

Я кладу трубку и смотрю на обоих мужчин, сидящих за столом.

— Фондю с Бет и Линн.

Бен сдавленно стонет.

— А мы не можем…

— Ни в коем случае, — перебиваю я его. — Я не могу так поступить с Бет, и ты это знаешь.

— У меня идея, — Джей трет мочку своего уха. — Я вас приглашу. Бет и… как зовут вторую? Линн?

Я киваю.

— Вообще–то я сегодня договорился встретиться с Питом. Моим соседом по квартире. Извините, но я это совсем прошляпил, но я ему должен. Это и еще две месячные оплаты за квартиру. — Он криво ухмыляется.

— Оу, — говорю я и бросаю на Бена быстрый взгляд. Он ненавидит долги. И у него нет чувства жалости к людям, которые не держат своих слов и обещаний. Его очень сложно вывести из себя, но в таких случаях он превращается в Халка.

— Мы можем пойти в Каллу Каллай. Знаете это место? — спрашивает Джей.

Мы с Беном смотрим друг на друга и одновременно мотаем головой. О лондонской ночной жизни мы знаем ровно столько же, как и о японской литературе.

— Это крутой клуб в Шордиче (прим. пер. район Лондона). Я знаю владельца и когда–то выступал там. В противном случае, там не будет места.

— Я спрошу Бет, — в конце концов говорю я, прежде чем Бен успеет отказаться. Но серьезно: это лучше, чем сырное фондю у Бет дома.

***

Помещение маленькое, но такое забитое, что я не могу нормально передвигаться. Мне жарко в моем удлиненном свитере, а под ним у меня только майка на тонких бретельках. Но я не единственная, кто сегодня бегает здесь полуголым, поэтому плевать. Меня постоянно кто–то толкает — сбоку, сзади, спереди.

— И? — орет Джей мне в ухо, потому что ди-джей, видимо, пытается оглушить весь город прогрессив–хаусом. Я не понимаю всю эту современную музыку.

— Здесь же круто, правда?

Я киваю и делаю глоток коктейля, который называется «Любовное зелье». Как и у всех остальных, название взято из сказки «Алиса в стране чудес». Не думаю, что там есть какое-то зелье. Бар декорирован в стиле сказки, такое можно было придумать только после принятия соответствующих наркотиков или после внушительной дозы алкоголя. Бет чувствует себя лучше некуда. Ее щеки горят, а темные локоны подпрыгивают в такт музыки. Улыбка до ушей… Честно говоря, я уже не помню, когда последний раз видела ее в таком хорошем настроении, и от этого мне становится веселее.

— Такое крутое место! — кричит она мне. — Почему я раньше о нем ничего не слышала?

— Без понятия, — отвечаю я и бросаю взгляд на Бена, который выглядит таким же потерянным в толпе, как и я, и пытается не наступить никому на ногу. Он пьет пиво и выглядит в этой обстановке не на своем месте, как будто папа римский в ночном клубе. Я ему улыбаюсь и пытаюсь подойти поближе, потому что рядом трется какая–то рыжеволосая девушка, как голодная кошка.

— Эй, — кричу я, когда, наконец, добралась до него. Джей разговаривает с многочисленными людьми, и я задаюсь вопросом, откуда они все его знают, и как давно, вообще, он находится в Лондоне. Но раньше для него это было нормой — у Джея никогда не было проблем со знакомством с людьми. На каждой вечеринке он был в центре внимания, а в конце он знал всех лично. И половину историй их жизней. Он в своей стихии и светится, как фейерверк, поэтому я не хочу ему мешать.

— Это его жизнь, — говорит мой муж и указывает подбородком на Джея.

Я смеюсь.

— Конечно! У меня уже раскалывается голова, и я не знаю, как долго еще здесь выдержу.

— Ты видела тот шкаф сзади? — Бен указывает на огромный шкаф с зеркальной дверью, который стоит у стены. Он из массивного темного дерева и выглядит древним. Я вопросительно смотрю на Бена.