Глава 7

Глава 7

Менни осторожно листал страницы, по его лицу невозможно было прочитать, о чем он думает. Я рисовала узоры на своем ковре и сжимала руки, пока он, в конце концов, не закатил глаза.

— Успокойся, пока не сделала с собой что-нибудь.

— Ну что?

— Что «ну что»? Ты тут состряпала нечто кошмарное, Пи.

— Это не мое, я же говорила тебе, что нашла это.

— Тогда потеряй это снова, — ответил он, указывая на одну из фотографий. — Потому что этой жути можно присвоить высшую степень кошмара.

— Полностью с тобой согласна.

— А что с почерком? Ни у кого такого нет.

— Видимо, все же есть. Я подумаю предложить помощь в канцелярии, так я, может быть, смогу просмотреть тесты или еще что-нибудь.

Он покачал головой.

— Не поможет. Я там работал. Все в электронном виде, а доступ строго контролируется.

Я жевала нижнюю губу, чувствуя, как вопросы просто рвутся наружу.

— А как насчет данных посещаемости? — Мой голос был тише, чем обычно. — Ты их видел?

Он колебался, его глаза превратились в щелочки. К моим щекам прилил жар, я перевернула страницу тетради, которая привела меня к этому пути. Он прочитал первую запись – там, где упоминались мы оба, а потом я показала ему текст. Он ничего не отрицал. Вместо этого он уселся на мой стул и скрестил руки на груди.

— Ты поэтому не выбросила это? — спросил он.

Для этого был миллион причин, но я кивнула, он почесал затылок.

Потом он молча сидел, теребя ткань моего стула. Он смотрел на свои колени или на пол, на что угодно, только не на меня.

Я вздохнула.

— Может, ты скажешь что-нибудь?

— А что ты хочешь, чтобы я сказал? «Не волнуйся»?

— Нет, я хочу, чтобы ты сказал мне, что это все неправда. Или правда. Я хочу, чтобы ты сказал мне, почему я узнаю об этом из какого-то безумного дневника вместо того, чтобы услышать от тебя.

— Ну, не то чтобы я знал о том, что какой-то псих следит за мной.

— Менни, я серьезно.

— Как и я.

Я взмахнула руками.

— Может, ты ответишь мне наконец? Ты делал что-нибудь с данными учеников?

Он потер рукой лицо и поджал губы. А потом он выпалил.

— Да. Пару раз. Теперь с этим покончено.

Я упала на свою кровать.

— Покончено? А когда вообще это началось?

— Я работал в офисе посещаемости. Сканировал бланки разрешений и чистил их компьютеры от вирусов. Это было легко. — Менни пожал плечами.

— Тебя могут исключить! О чем ты только думал?

Он покачал головой и постучал пальцем по тетради.

— Заговорить можешь только ты, так как в данный момент сидишь рядом с украденным имуществом.

— У меня и в мыслях этого не было.

— Значит, мы возвращаемся к инквизиции, да? С тех пор, как я сказал тебе, что не иду в колледж...

— Погоди-ка, что? Я думала, ты бросил эту идею. Теперь ты говоришь, что не идешь? — он не ответил, так что я продолжила. — Серьезно, Менни? Теперь это твой новый план? Мелкие преступления по найму?

— Для тебя все это намного легче, когда у тебя есть уже подписанный чек на обучение, но не у всех есть твои возможности! Иногда нет других вариантов, понимаешь?

— Всегда есть другой вариант, — сказала я.

Менни просто рассмеялся и придвинул к столу мой стул. Он схватил свое пальто и направился к двери моей комнаты.

— Подожди, не уходи. Прости меня. Я просто волнуюсь, потому что мне не все равно.

— Что ж, не стоит, — ответил он. — Веришь или нет, я выживу, даже если, не дай Бог, придется последовать торговому пути моего отца.

Я вскочила на ноги.

— Не поступай так. Ты знаешь, я люблю твоего папу. Он работает больше, чем кто-либо из тех, кого я знаю. Но что не так со мной, если я хочу большего для тебя, Менни! Ты же не будешь счастлив, имея такую работу. И я не говорю о Лиге Плюща. Я говорю об общественном колледже, так что поступай, как знаешь, иди куда хочешь!

— Ты просто не понимаешь, да? Не имеет значения, даже если это будет колледж за тысячу долларов в год. У. Нас. Нет. Денег. Нет никакого фонда. Никаких сбережений. Большую часть времени мы даже не можем свести концы с концами. Но ты ничего этого просто не понимаешь, Пи.

Я опустила голову, глаза наполнились слезами.

— Прости меня.

Но он меня не слышал. Он уже ушел.

***

Утро вторника, и что бы там ни ждало Джексона, наступило слишком быстро. И все же кофе, который я взяла по пути в школу, был не лучшей моей идеей. Я спала плохо после нашей с Менни ссоры и сейчас была вся на нервах. Бог его знает, как я смогу сделать хороший кадр того, что бы, черт возьми, ни произошло.

Я чуть не налетела на Гаррисона в холле. Он посмотрел на камеру, свисающую с моей шеи, на кофе в руке и, наконец, на мое лицо. Мы обменялись любезностями, и я опять задумалась, что же за блеск я видела под столом.

— Привет, неудачники!

Два слова и мой желудок словно сжался в кулак. Я развернулась и увидела Джексона, который над кем-то прикалывался, не прерывая разговора с Ником.

Я выбросила свой кофе и подняла камеру, но остановилась, потому что я не знала, что я должна здесь увидеть. Ничего не происходило.

Моя грудь сжалась, они прошли мимо меня. Я подняла камеру и начала делать случайные снимки, начиная от выставки трофеев и фонтанчика для питья до чьей-то ноздри. Кто знает, что там еще. Я видела лишь Джексона и Ника, проходивших мимо.

Может, я неправильно прочитала сообщение? Может, у него был нервный срыв?

Или, может быть, это был грандиозный розыгрыш, в центре которого я оказалась. Опять.

Снова передо мной промелькнул мой первый год, когда Марлоу и Кристен пытались извиниться за все то, что они делали в средней школе. Кристен пригласила Тейси и меня на вечеринку в ее квартире в клубном доме – мол, теперь мы в старшей школе, пришло время взрослеть и забыть прошлые обиды. Но мы все равно знали, что к чему. Это была вечеринка для всех популярных. Они пригласили нас за невидимую черту.

Когда мы туда пришли, то услышали, как они смеются над какими-то двумя неудачницами, которых они пригласили. Тейси вздернула подбородок, чувствуя гордость за то, что хоть раз смеются не над ней. А потом они сказали что-то о толстушке.

Она поняла все раньше меня. Я не понимала, пока они не упомянули о ее подружке-хиппи. Мои пальцы дернули косички в моих волосах, а потом скользнули по браслетам на руках. Опять всего два слова и я превратилась в восьмилетку, упавшую коленками на цемент.

Тейси плакала всю дорогу домой. А я кусала язык, пока не почувствовала вкус крови, а про себя поклялась никогда снова не смотреть в их сторону.

В настоящем Джексон и Ник уже добрались до угла в коридоре. Когда Ник повернулся, его зеленые глаза умоляли меня нарушить все клятвы, данные в тот день. Он был одним из них. Но сложно не испытывать к нему хоть немного симпатии, особенно когда он так улыбается.

Слабое эхо паровозного гудка снаружи отвлекло мое внимание от парней и своих воспоминаний, вызвав в памяти лицо Стеллы. Хорошо. Я должна помнить о ней. Я делаю это ради нее, потому что отчаянно жалела, что ничего не сделала, когда она была жива.

Правда, плохо то, что, по-видимому, ничего так и не произойдет. Насколько я видела, с Джексоном Пирсом ничего не случилось.

Я отошла от лестницы и со вздохом поправила ремешок сумки своей камеры.

Глупая. Я знала, что это произойдет. Я вытащила себя из кровати, чтобы быть здесь, быть готовой к... Я даже не знаю к чему, чтобы все сделать правильно. Как будто я могу исправить что-нибудь из случившегося. Я потащилась к своему шкафчику, остановившись, когда услышала смех в одном из классов.

В коридоре были слышны обрывки разговоров.

— Боже мой, он не мог этого сделать!

— Он сделал. Кажется, Алекс плакал после этого.

— Боже, серьезно?

Я не узнала голоса, но они были восхищены. Мне должно было быть любопытно – как и всем остальным. Я заставила себя заглянуть в класс, но там не происходило ничего особенного. Толпа сгрудилась в передней части класса перед телевизором, на котором демонстрировались специальные программы или школьные новости.

Они на что-то смотрели, но я не видела на что именно. Ужасное качество, наверное, видео с мобильника. Я была слишком далеко, чтобы сказать точно. Группа подошла ближе, блокируя экран, а я пошла назад в коридор. Я просто хотела дойти до своего шкафчика.

В следующем классе, мимо которого я проходила, было темно, но я видела голубое мигание экрана. Что в принципе не было странным, так как школьные телевизоры были запрограммированы на одновременную работу. Наверное, новости пустили в неправильное время. В конце коридора в классах было еще больше людей. В математическом классе справа от меня люди смеялись.

Погодите-ка. А что если речь идет о Джексоне? Это не то, что я ожидала, но тут внезапный взрыв смеха привлек меня в математический класс. Внутри я заметила Коннора. Судя по тому, как он приклеился к экрану, я начала думать, что, наверное, это оно. Я вошла внутрь, заметив еще больше знакомых лиц. Эми Джонстон, Айзек Купер, Ник Паттерсон и – бинго – Джексон Пирс.

Коннор заметил меня и, указав на мою камеру, поднял пальцы вверх. Губами он прошептал мне «Повезло», как будто это вышло случайно. Если бы он только знал.

— Это гениально, — сказал Айзек, кивая в сторону экрана. Затем он посмотрел на Джексона, который рылся в таблицах.

— Где чертова перемотка, Купер? — смех Джексона был странным. Как лай. Или кашель.

Возле телевизора собралось около пятнадцати ребят, все подтянулись поближе, кроме меня и Джексона, который отошел от них подальше. Он стоял у дальней стены комнаты, крепко сжимая руки, и на его лице не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало улыбку.

Что бы там ни было, речь шла о нем.

Я посмотрела на экран. Не новости – слишком зернисто. Больше похоже на домашнее видео или камеру наблюдения. Да, это с камеры безопасности в нашей старшей школе – спортзал, некоторые классы, кафетерий. Мы все знали о камерах, установленных в прошлом году, но не думаю, чтобы кто-нибудь из нас знал, что они хранят записи.

В первой сцене Джексон дефилировал мимо Тима Коминга, одного из наших звезд футбола, прошлой весной объявившего, что он гей. Следующие кадры, снова с Джексоном, были из кафетерия. Он, дико жестикулируя, показывал на свою промежность за спиной у Марлоу.