Большая вода
В начале мая инженер Сатин, погостив несколько дней у матери в Клину, возвращался на стройку. На Волге весна была уже в полном разгаре. Зеленые склоны Жигулей, покрытые сплошным ковром цветов, поражали обилием и богатством ярких красок. Зеленели кряжистые дубки, высокие тополя. Белые тоненькие березки, распушив ветви, точно плавали в нежном лимонно-желтом тумане. Всюду высоко поднялась трава, такая свежая и молодая, какая бывает только в мае после теплых дождей.
«Газик» мчался по асфальтовой дороге, обгоняя красный товарный состав на новом полотне Сызрань — Створ плотины. По всем путям к городу Жигулевску двигались машины с камнем, песком, цементом, деталями механизмов; гудели тракторы, самоходные краны, бульдозеры. Приближение стройки чувствовалось уже за десятки километров.
В город приехали в полдень. Дорога обогнула гору Могутовую и каменный карьер на ней — многоярусный амфитеатр выработок от подножия до курчавой каменной тюбетейки вершины. Узкие ленты дорог, одна над другой, были выбиты в почти отвесном склоне. Весь гигантский белый срез горы — с сотнями забоев а штолен, с похожими издали на черных жуков самосвалами, с гулкой канонадой взрывов в минных скважинах — был наглядным свидетельством титанической работы строителей.
— А половины горы уже нет. Вот так штурм! — с восхищением сказал Сатин шоферу.
Уже отсюда было видно, что поток самосвалов движется к реке и дальше по верховой перемычке к широкому каменному откосу, глубоко вклинившемуся в русло Волги.
— Укрепляем перемычки. Мы отсюда возьмем горы камня, целый Казбек! — сказал Сатин.
За Могутовой машина быстро скатилась с полого склона холма в белостенный городок строителей и нефтяников. Этот город появился здесь вместе с ажурными вышками разведчиков нефти.
Машина подъехала к продолговатому зданию управления, и Сатин первым делом забежал в технический отдел, где работала его жена, инженер-архитектор Людмила Васильевна. В комнате было сильно накурено и толпилось много народу. Сатин не сразу увидел Людмилу Васильевну, сидевшую за большим чертежным столом.
— Как я рада, что ты вернулся именно сегодня, — сказала Людмила Васильевна.
— Мне хотелось встретить День Победы на стройке. Ну, а как вы тут без меня? — спросил Сатин.
— Живем перемычкой. Весь район живет этим.
— Работаешь, видно, много?
Сатин взглянул на груду чертежей, занимавших почти половину стола.
— Да, очень. Хотела бы иногда и меньше сидеть над проектом, да не могу.
Людмила Васильевна осторожно смахнула крошки резинки с белой поверхности широкого ватманского листа, на котором вычерчивала проект нового клуба. Сатин сразу оценил красивый рисунок здания.
— Слава, дорогой мой, — сказала Людмила, — как ты вовремя приехал! Подходит большая вода. И ты мне очень нужен по делу. Надо поговорить о проекте столовой.
— Догадываюсь, — улыбнулся Сатин, — очередная консультация по бетонным работам. Ну, давай, давай! — ласково сказал он и наклонился над чертежами.
Людмила Орлова закончила институт на год раньше своего будущего мужа. Маеслав готовился стать специалистом по бетонным работам, Людмила училась на архитектурном факультете.
Когда Сатин уехал в Куйбышев, Людмила Васильевна еще оставалась в Ленинграде и работала по восстановлению здания Дворца труда. Это было интересное дело, требовавшее историко-архитектурных знаний. Она много времени проводила в архивах и библиотеках, но, как ни увлекала ее эта первая самостоятельная работа, мечтала о стройке в Жигулях.
— Что делать там архитектору, — спрашивали подруги, — просматривать готовые чертежи? Куда приложить творческие силы?
— Да, конечно, основные проекты будут приходить из Москвы и Ленинграда, — соглашалась Людмила, — но жизнь вносит свои поправки. Даже простой авторский надзор за такими гигантскими сооружениями, как здание ГЭС, плотины, шлюзы, многому научит. Какая цена архитектору без школы большого строительства?
Зимой Людмила Васильевна собралась на стройку с намерением устроиться там на постоянную работу.
Жигули в своем белоснежном зимнем наряде сразу же очаровали ее. Еще в институте она занималась живописью, теперь, увидев скованную льдом Волгу, горы, густые леса, подумала о том, как хорошо здесь посидеть за походным мольбертом.
— Как хорошо, что я захватила краски! — сказала она Сатину. — Попробую начать зимой, а уж летом на Волге буду писать обязательно.
Рисовать она начала, как только устроилась в новом поселке на окраине Жигулевска. Там к самому дому подбегала светлая березовая опушка. Солнечные блики серебрили снежную вату сугробов и тонконогие нежные стволы деревьев. Напротив леска виднелась скала каменного карьера, и здесь Людмила Васильевна сделала свои первые этюды, отправила родным в Ленинград. Оттуда писали, что зарисовки не дают полного представления о стройке, просили прислать еще.
— Какой ненасытный интерес к Жигулям! Что же, им целый вагон этюдов отправить? — шутя сказал Сатин. — Видно, придется помочь фотоснимками.
Потом Людмила Васильевна поступила проектировщиком в технический отдел района гидротехнических сооружений.
— Это не в институте — только картинки рисовать, — подзадоривал ее Сатин, — нам нужны зодчие — строители. Город Комсомольск-на-Волге, город Жигулевск, новые поселки вырастут по обоим берегам реки.
— «Только картинки!» — Людмила Васильевна даже обижалась: — Поверхностное у тебя представление об архитекторах!
В канун Нового года, когда в горах гудели метели, Маеслав Сергеевич и Людмила Васильевна отпраздновали свою свадьбу.
Свадьба прошла, как и все свадьбы на стройке, без особых приготовлений, запросто, шумно, немного бестолково и очень весело.
Сначала ездили на машине по льду через Волгу регистрироваться в загс. Оттуда вернулись на правый берег выпить шампанского за счастье молодоженов. Затем шумной компанией отправились на лыжах в горы и там стремглав носились по крутым лесным спускам. К вечеру поехали на левый берег к другу Сатиных — инженеру испанцу Льяносу и на машине долго катались вдоль реки, любуясь строительной панорамой.
Молодожены поселились в одной квартире с Сергеем Феофановичем.
В котлован Сатин поехал во второй половине дня. С утра стояла довольно жаркая погода. Маеслав то высовывал голову в окошко машины, оглядывая знакомые места, то, поворачивая разгоряченное лицо к своему помощнику Георгию Андрианову, расспрашивал его о перемычке, снова и снова повторяя один и тот же волновавший его вопрос:
— Ну, как она? Прошу тебя — подробней. Вспомни все, до мелочей.
Молодой прораб Андрианов, такой же худощавый, высокий и светловолосый, как и Маеслав, оставался на перемычке хозяином.
— Стоит она превосходно. Ты и сам увидишь. Сейчас продолжается интенсивный подъем воды. Река уже подошла к основанию перемычки и поднимается прямо на глазах. Вот послушай последнюю сводку, — Андрианов вытащил из кармана блокнот: — «Девятого мая. На Средней и Нижней Волге продолжается прибыль воды. В ближайшие два-четыре дня пик половодья пройдет около города Горького. У города Куйбышева уровень воды за сутки повысился на 28 сантиметров и вчера был равен 735 сантиметрам. На малых реках нашей области продолжается весенняя прибыль воды». Подумай только: через несколько дней напор воды на верховую перемычку превысит 100 тысяч тонн, и расход воды составит 35 тысяч кубометров в секунду!
Сатин взял блокнот и, быстро просмотрев сводки, тяжело вздохнул.
— Да, страшно подумать, — кивнул Андрианов. — На нашу перемычку навалится вся Волга.
— Должны выдержать! — твердо сказал Сатин.
Когда Сатин спустился в котлован, неожиданно испортилась погода, подул холодный, знобящий ветер. Он все крепчал, пока не достиг силы урагана, разрисовав Волгу белыми барашками волн. Вдруг повалил снег. Мохнатые хлопья густо ложились на яркую зелень травы, серые скалы, бурые глинистые отвалы. Котлован, где столбом вилась сухая пыль, покрылся белой пеленою, ветер засвистал в стальных фермах буровых вышек, и только флаги на стрелах экскаваторов все еще мелькали в буйно снежной метели.
Сатин, резко наклонив корпус, шел против ветра вдоль гребня плотины. Снежная вьюга, налетевшая в мае, словно напоминала о коварной стихии, о неожиданностях, которые таила в себе разбушевавшаяся весенняя Волга.
Скоро сквозь непогоду снова начали пробиваться лучи солнца. Они осветили высокий земляной рубец перемычки, ущелье котлована. А через полчаса снежная крупа исчезла, точно кто-то разом стер ее гигантской метлой.
Жаркое солнце пригрело спину Сатину, который вместе с Андриановым шагал посредине перемычки.
Андрианов показал на пьезометры — приборы, измеряющие уровень воды в теле дамбы. Сейчас было крайне важно знать, как вела себя перемычка под влиянием паводка.
— Конечно, всякая земляная перемычка немного фильтрует воду, но у нас дела идут хорошо, — заметил Андрианов, — на глубине грунт все еще сухой.
— И отлично, — кивнул Сатин, — значит, пока здесь относительно спокойно.
— Интересна работа воды! Взгляни на берег дамбы, — сказал Андрианов, спускаясь к самой реке.
Волга все еще грозно бурлила. Ураган кончился, но резкие порывы ветра плотной, упругой волной ударяли в лицо. Было трудно не только продвигаться вдоль берега, но и разговаривать. Казалось, под ветром раскачиваются вкопанные в дамбу столбы линии высокого напряжения и жалобно стонут провода. Крутые, с лохматыми пенными гривами высокие волны бились о дамбу. Перемычка гудела от непрерывных ударов.
— Словно молотом ухает Волга-матушка, — вздохнул Андрианов. — Силища!
— Прямо морской прибой! Ты не чувствуешь, ветерок отдает солью, — засмеялся Сатин. — Ну, ясная картина, — уже серьезно и озабоченно продолжал он, — стеснили реку перемычками, а она привыкла спокойно жить и плавно, вольно бежать по всей ширине русла. Вот теперь и злится и грызет нашу дамбу.