Все эти разговоры о похоронах Гордона Хофштеттера напомнили мне о подаренном им медальоне. Я встал с кровати и вытащил его из-под клавиатуры, затем развернул бумагу, чтобы посмотреть поближе. Я включил свет на столе. Если бы мой отец был здесь, он бы сказал что-нибудь банальное, типа: «Пора пролить свет на эту тему», — а потом хихикнул бы, как будто это было смешно. Моих родителей было очень легко развеселить. Но при включенном свете я мог видеть более отчетливо.

Медальон выглядел старым, как монета времен Гражданской войны. Спиральный рисунок, подумал я, должен быть связан с узором, который образовали на поле световые фрагменты. Группа мистера Спектра рассказывала нам, что такое случалось и в других частях света и много раз в прошлом. Возможно, этот медальон имел историческое значение, артефакт другой эпохи. Меня так и подмывало поискать в интернете другой такой же медальон, но было ясно как день, что это плохая идея.

Насчет бумаги я был не так уверен. Каракули на ней были такими нечеткими, что их трудно было прочесть. Кто-то набросал какие-то фигуры на большей части бумаги, вдоль одного края были ряды цифр, которые ничего не значили для меня. Может, какой-то код? С другой стороны, бумага могла оказаться всего лишь старым листом бумаги, в который он завернул медальон.

В машине у больницы Гордон Хофстеттер сказал, что его (его сына?) держали в плену, но мысли путались, вероятно, потому, что беднягу только что ударило током. Насколько я знал, он думал о кино или телешоу. Он также сказал, что я должен всегда носить при себе эти медальон и бумагу. Он сам держал их в потайном кармане, так что, очевидно, думал, что они имеют какую-то ценность. Я достал бумажник и засунул свёрток за пластиковое отделение, куда большинство людей кладут свои водительские права. Я почти всегда носил с собой бумажник и никто, кроме меня, в него не заглядывал.

Прежде чем лечь спать, я прочитал несколько глав из учебника психологии. Раньше я думал, что психология — самый для меня интересный предмет, но теперь, когда у меня появилась способность ударять людей электричеством и исцелять травмы, научное изучение человеческого разума и поведения казалось совершенно обыденным. Чтение, однако, утомило меня, к чему я и стремился. Приготовившись ко сну, я выключил свет и забрался под одеяло, собираясь немного поспать. Я вспомнил все свои бессонные ночи. Очевидно, это всё была подготовка к ночи, когда я увижу, как с неба падают частицы света. Меня тянуло на поле. Это была моя судьба — быть там в ту единственную ночь, которая все изменила.

Я подумал о докторе Антоне и о том, что он детский психиатр, специализирующийся на расстройствах сна. Он намеренно пошел в область, которая помогла бы ему опознать ночных ходоков вроде меня. И Кевин Адамс, владелец магазина для детей. Он, наверное, ждал, когда придут дети и начнут расспрашивать о космических событиях в комиксах. Мистер Спектр и миссис Уайтхауз в школе следят за второкурсниками, не обнаружат ли они признаков воздействия огней, и Рози, не закрывающаяся всю ночь, её закусочная — маяк для тех, кто не может уснуть.

Можно ли им доверять? Карли так не думала, но я хорошо разбираюсь в людях и считаю, что с ними все в порядке. Кучка взрослых гиков, играющих в спасение мира? Да. Но с добрыми намерениями, подумал я.

Я почти заснул, когда услышал это. Женский голос, мерцающий в моем сознании.

Расс?

Если бы это был настоящий голос, говорящий вслух, я бы сел и включил лампу у кровати, но это был не настоящий голос. Это была мысль или воспоминание, или плод моего воображения.

Расс? Ты меня слышишь?

Я уставился в потолок, мягко освещенный светом радиочасов, и подумал, не схожу ли я с ума.

Это я, Надя.

— Надя?

Она рассмеялась, и это напомнило мне Динь-Динь в постановке «Питера Пэна», куда мама притащила меня в детстве. Радостный, довольный собой смех. Снова раздался её голос:

Я только что поняла, что могу это сделать!

Я улыбнулся.

— Как?

Я лежала в постели, желая, чтобы меня не запирали в доме все время, и следующее, что я помню, как я встаю с кровати и перелетаю через весь дом, а потом прихожу сюда. Это было похоже на полет, Расс! Не могу поверить, что могу это сделать. Я свободна!

— Так твоё тело всё ещё спит дома?

Я не знаю. Наверное.

Она, казалось, не беспокоилась о своём физическом состоянии. Что если что-то случится и она не сможет вернуться?

— Тебя не беспокоит, что ты не в своем теле? Это может быть опасно!

Я все еще чувствую связь со своим телом, как будто я каким-то образом привязана к нему. Я знаю, что могу вернуться, когда захочу.

— Значит, ты совсем не волнуешься?

Я почувствовал, что она пожала плечами, а потом она сказала:

Я чувствую эйфорию, как будто кто-то открыл дверь в мою клетку.

Я попробовал еще раз:

— Но разве тебе не кажется, что обладание всеми этими способностями сбивает с толку, подавляет и пугает?

Нет, мне нравится. Люблю это. Теперь я могу терпеть ад, который является моей жизнью.

— Ну, будь осторожна.

Тебе не обязательно говорить вслух. Я могу читать твои мысли.

— Окей. Будь осторожной.

Что может пойти не так? Я собираюсь навестить Мэллори.

Звук её голоса в моих мыслях отличался от ее голоса в реальном мире. Он был радостным, а сама она казалась счастливой.

— Окей.

Передать ей привет от тебя?

— Нет, в этом нет необходимости.

Потому что она тебе нравится, да?

— Конечно, мне нравится Мэллори. Вы все мне нравитесь.

Что было маленькой невинной ложью, так как я не был без ума от Джеймсона. Не то чтобы я его ненавидел, но я бы не скучал по нему, если бы он ушёл. Интересно, много ли моих мыслей могла прочитать Надя? Например, прямо сейчас, могла ли она сказать, что мне интересно, как много она умеет читать или она могла только воспринимать сообщения, которые я хотел ей передать?

Она сказала:

Всем парням нравится Мэллори. Она — очевидный выбор. Она очень симпатичная. Она сказала, что ты можешь стрелять молниями из ладоней. И что ты хорошо исцеляешь.

— Работаю над этим, да.

Ты должен быть осторожен с этим. Это выделяет тебя.

— Я всегда осторожен, Надя. Ты тоже давай.

Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

После её ухода воздух в комнате стал другим. Блеск исчез. Засыпая, я думал обо всём, что произошло за последнюю неделю. Надя не считала ничего из этого смущающим, подавляющим или пугающим, но я наоборот. Что будет дальше?

Глава 31

На следующий день я был очень занят в школе, думая обо всем, что произошло за последние восемь дней. Часть меня задавалась вопросом, не вообразил ли я, что Надя навестила меня прошлой ночью, но нет, это казалось достаточно реальным. На следующее утро я вспомнил правильный термин для этого дела внетелесного опыта — астральная проекция. Незнание выводило меня из себя, но я не осмеливался искать его в интернете. Без гугла под рукой я словно в прошлый век вернулся.

К этому времени я уже привык ощущать электричество вокруг себя так же, как привык дышать. Я обычно не замечаю воздуха, если что-то в нём не меняется, и это подходящее сравнение. Другое дело уметь управлять электричеством, и я не мог удержаться, чтобы не попробовать время от времени. На уроке английского я сидел в последнем ряду у окна. Пока моя учительница, мисс Лоусон, бубнила о чём-то, я боролся со скукой, передавая электричество между ладонями. Я держал их очень низко, так что они были едва заметны для кого-то, кроме меня. Я был настолько отвлечён, что не понял, что мы собираемся смотреть видеоклип, и когда Мисс Лоусон выключила свет, я был так поражён, что электричество между моими руками вспыхнуло, осветив область над моим столом. Я, конечно, тут же остановился, но ущерб уже был нанесён.

— Расс Беккер! — мисс Лоусон снова включила свет. — Что это у вас там? Мое сердце куда-то к пяткам упало, когда она подошла ко мне; каждый человек в комнате повернулся, чтобы посмотреть.

— Нет-нет, ничего, — пробормотал я, и это заставило меня выглядеть по-настоящему виноватым.

— Пользоваться сотовым в школьные часы запрещено, — сказала она, повторяя то, что мы все слышали миллион раз. Теперь она стояла надо мной, давая мне неприятный обзор на содержимое её ноздрей.

— Я знаю, мэм, — сказал я. — У меня с собой нет своего.

— Тогда что это был за свет?

— Статическое электричество, — ответил я. — В этом смысле подошвы этих туфель — проблема.

Это было довольно неубедительно, но так как мой рабочий стол был полностью чист, за исключением блокнота и ручки, и у меня не было времени что-либо скрыть, она проглотила это. Я сделал себе зарубку в памяти: быть более осторожным в будущем. Не требовалось много усилий, чтобы возбудить подозрения.

На последнем уроке в конце дня я скользнул на своё место в классе мистера Спектра, желая поговорить с Мэллори, но она была занята разговором с девушкой, сидевшей перед ней. Я легонько дернула её за конский хвост и, когда она, наконец, обернулась, сказал:

— Со мной прошлым вечером Надя на связь выходила.

— Со мной тоже, — произнесла она задумчиво. — Разве это не странно? Я не мог в это поверить. Немного жутковато, но она казалась довольно счастливой.

— Она сказала, что чувствует себя свободной.

— Я думаю, что если один из нас собирался развить такой вот талант, я рад, что это была она.

А потом начались занятия, и наше время вышло. Не то, чтобы было что обсуждать, кроме из ряда «Вау!» факта наличия друга, который мог бы делать астральную проекцию. Я дошёл до того, что меня уже ничто не удивляло.

Когда урок закончился, мистер Спектр крикнул:

— Мистер Беккер, можно вас на минутку?

Что я мог поделать? Я кивнул и смотрел, как Мэллори берет свои книги, собираясь уходить. Я надеялся поговорить с ней, но это был последний урок дня, и она скоро уйдет. Наш разговор подождёт.

Я собрал свои вещи и вышел в переднюю часть комнаты, где мистер Спектр ждал меня у своего стола. Он всегда нравился мне как учитель. У него была страсть, он развлекал учеников. Плюс, его занятия были для меня легкими. Прошлая ночь всё изменила. Он всё ещё нравился мне как учитель, но я не доверял ему полностью.