— Нет, — покачала она головой.

— Но вы ведь чувствуете его? — я указал на столбы с проводами по краям дороги. — Оно звучит, словно музыка, — я постучал по приборной панели. — Например, я могу чувствовать, как оно идёт к радио. Так круто.

— Так именно это ты сейчас и чувствовал?

— Ну да. Как-то так.

— Хмм… — она крепко задумалась. — Тот свет влияет на всех по-разному, как показал наш опыт. Возможно, той ночью, ты тоже научился чему-то такому, что нам не подвластно, так что наша теория подтверждается.

— Тогда ночью те огни собрались вокруг меня, тогда…

— А ну погоди! — уже второй раз за вечер Мэллори внезапно повела машину на обочину. В этот раз хоть не так резко. — Хочешь сказать, что те штуки были вокруг тебя? Ты стоял в самом центре спирали из тех фрагментов?

— К тому моменту, как я туда добрался, почти все уже упали. Но пока я был в центре, упали ещё, так что да.

— И тебя не обожгло?

— Нет. Камешки сияли, но горячими не были.

— Хм, — она вывернула руль налево и повела к моему дому. — Интересно, что это может значить?

— Понятия не имею.

Так и поехали дальше. Я обратил внимание, что солнце уже почти село за то время, что мы были в больнице. Фары освещали дорогу перед нами, я мог чувствовать, как ток шёл от аккумулятора к ним, заставляя их работать. Да как я жизнь прожил, даже не замечая этого?

Наконец, Мэллори подкатила к подъездной дорожке нашего дома. Казалось, что с момента нашей встречи прошли сутки, хотя часы со мной были не согласны.

— Ну, на этом всё, — сказала она.

Я отстегнул ремень безопасности, а затем протянул правую руку.

— Спасибо за хороший вечер.

— Да без проблем.

Я приблизил свою руку.

— Мэллори, возьми меня за руку.

— Зачем?

— Есть такая традиция. Руки пожимать. Не слышала о таком? Дай покажу.

Слегка ошалевшая, она протянула свою руку. Я накрыл её ладонь своей и сфокусировался на прикосновении. Мы были разными людьми, объединёнными прикосновением кожи и энергией. Особенно энергией. Сила от меня пошла к месту соединения нашей кожи. Судя по её лицу, она тоже это почувствовала.

— Ого, — прошептала она, наклонившись ко мне, глаза её так и светились от любопытства.

А потом я почувствовал, что дело сделано. Внезапно я отпустил её руку, повисшую без опоры.

— Ещё раз спасибо. Увидимся в школе.

Когда я был на полпути к двери, она опустила стекло.

— Расс?

— Чего?

Она помахала мне рукой.

— Шрам на пальце исчез.

Глава 21

Позднее тем же вечером, когда я уже собирался идти спать, я вдруг задумался, а смог бы я вылечить Горди? Я встал с кровати, включил ночник и протёр глаза. Если бы Мэллори с Джеймсоном не спешили так быстро покинуть больницу, возможно, что эта мысль пришла бы, когда я ещё был там. Сейчас времени уже за полночь, так что не было и речи о том, чтобы идти туда. Ради успокоения совести я поискал телефон Госпиталя милосердия и позвонил на стойку регистрации, чтобы узнать, как у него дела.

Женщина на другом конце попросила повторить фамилию по буквам.

— Кажется, Х — О—Ф — Ш—Т — Е—Т — Т—Е — Р, — постарался припомнить я. — Имя Гордон. Его доставили в реанимацию этим вечером.

Я старался говорить потише, памятуя о том, что за стеной спит Фрэнк. Нет ничего хуже, чем неспящий после отбоя гиперактивный десятилетний ребёнок.

В трубке раздалось клацанье клавиатуры, потом моя собеседница заговорила:

— Прошу прощения, но у нас нет пациентов с таким именем.

— Это значит, что его уже выпустили?

— Прошу прощения, сэр, но я не могу предоставить такую информацию. Правила больницы, — голос её казался немного сочувственным.

Трубку я положил в приподнятом настроении. В лучшем случае Горди стало лучше, и его отпустили. Обычно в больнице не держат дольше необходимого. Когда я видел его в последний раз, старикан держался весьма неплохо. Особенно с учётом того, что его ударило током. Мысль о Горди породила в мозгу смутное чувство. Когда она полностью оформилась, я себе ладонью о лицо чуть голову не пробил. В кармане моих джинсов до сих пор лежал свёрток от Горди! По крайней мере, мне так думалось. Лишь бы она не вывалилась где-нибудь по дороге.

Я встал и подошёл к сваленной в кучу одежде, потянулся к карману. Я облегчённо выдохнув, нащупал свёрток.

Вернулся на кровать и сел, скрестив ноги, снял резинку и развернул бумагу. Внутри оказался серебряный медальон. Размером примерно с пряжку от ремня, в форме восьмиугольника, с каким-то камешком по центру. Я поднёс находку к свету и обратил внимание, что камешек был скорее стекляшкой, нежели драгоценным камнем, старой стекляшкой, с трещинками. Вокруг неё расходился орнамент в виде спирали. Такая же, как та спираль на поле.

Я отложил медальон и обратился к бумаге, в которую он был завёрнут. Она казалась пустой, виднелись лишь отметины от орнамента. Простая обёртка? Да нет, вон, какие-то цифры и символы, настолько нечёткие, что я их едва разглядел. Пока стоит отложить в сторону.

Я завернул медальон в ту же бумагу и положил его под клавиатуру. Пусть пока побудет тут, а завтра на свежую голову будем разбираться.

Я выключил свет и залез обратно под одеяло, радуясь тому, что сегодня, а точнее уже вчера была суббота, а значит до школы ещё один день. Да, неделька выдалась та ещё, так что хотелось немного передохнуть от неприятных мыслей. Надеюсь, что всё со временем устаканится, и жизнь вернётся в привычную колею.

Обычно воскресенье было временем домашки и отдыха, но появление Фрэнка обычно ставило всё с ног на уши, о чём мне немилосердно напомнили уже утром.

— Мы едем в магазин комиксов! — восклицал он, прыгая по кухне.

Времени уже почти полдень, на ногах он уже чёрте сколько, а вот мне поспать с утра не получилось. Почти два часа он приставал к маме с просьбами дать ему меня разбудить, она же не сдавалась, говоря, что я могу ещё поспать. Надо будет сказать ей спасибо.

— Комиксы, комиксы, комиксы, комиксы! — Фрэнк продолжал носиться, словно наскипидаренный Тигра¹⁷.

Я зачерпнул ложкой Lucky Charms¹⁸ и направил их в рот, удивляясь такой его реакции. Школьный психолог, вроде, не нашла у него синдром дефицита внимания, но меня это как-то не убедило.

— Пока мы никуда не собираемся, — сказал я ему, — так что примерно на часок придётся тебе найти какое-нибудь занятие.

— Ну почему часок? — захныкал он. — Почему нельзя поехать, когда ты позавтракаешь?

— Прости, Фрэнк, но я никуда не пойду, пока не приму душ.

Примерно час спустя папа выдал нам по двадцать долларов и высадил нас у торгового центра.

— Кое-что для моих ребят, — сказал он, церемонно доставая из бумажника две помятые купюры.

Я едва не отказался от денег. В моём возрасте это уже малость стыдно, но потом я подумал: «Эй, это же халявная двадцатка!» Да и папа выглядел при этом довольно весело, так что мне не хотелось обижать его.

— Спасибо, пап, — сказал я, запихивая купюру в карман.

— Пожалуйста, сынок.

На парковке было как всегда людно. Одни машины то и дело катили взад-вперёд, пропуская другие машины. Папа говорил, что сделана она была не лучшим образом, так что даже разметка местами была кривой. Именно по этой причине он оставил нас почти у самого входа в торговый центр. Если честно, мне и самому так больше понравилось. На парковке можно было в любой момент наткнуться на одноклассников, а мне не хотелось бы, чтобы они видели, как десятиклассника подвозит отец. Идти тоже был не лучший вариант, но всё равно так было бы лучше.

Перед нами по тротуару бегало трое ребятишек, примерно того же возраста, что и Фрэнк, пытаясь вытолкнуть друг друга на ту часть парковки, по которой ехали автомобили. По сравнению с ними Фрэнки выглядел прямо-таки титаном логики. Я уже собирался было сказать это вслух, когда он опередил меня:

— Расс, могу я задать вопрос?

— Кажется, ты уже это сделал.

— Почему папа не любит меня? — продолжил он, не обращая внимания на моё остроумие.

— Чего? Кто тебе это сказал?

Фрэнк повесил голову, его нижняя губа заметно задрожала. Боже, он же сейчас заплачет. Трудно поверить, что всего десять минут назад он из кожи был готов выпрыгнуть при мысли о комиксах. Это к слову о смене настроения.

— Это твоя мама? Она тебе это сказала? — от этой мысли в груди зародилась злость.

— Нет, — он покачал головой и провёл носком ботинка по трещине в асфальте.

— А кто?

— Никто никогда не говорит о нём. Как его зовут, какой он? — он поднял голову, в уголках глаз были видны слёзы.

— Не знаю. Никогда не видел его. Бабушка и дедушка тоже.

В нашу сторону двигалась женщина с тележкой. Она ловко прошла мимо нас к краю обочины. Когда моё внимание переключилось на Фрэнка, тот ждал, что же я скажу дальше. Я присел на корточки и посмотрел ему прямо в глаза.

— Слушай, Фрэнк, я не знаю, кто твой отец. Только твоя мама может что-либо тебе о нём рассказать. Понятия не имею, любит он тебя или нет. Но вот что я тебе скажу: если нет, то это его величайшая ошибка, потому что ты — самый лучший ребёнок, которого я знаю.

— Правда? — он посмотрел на меня щенячьими глазами, отчего злость моя переключилась на его непутёвого папашу.

— Правда-правда. Если хочешь знать, мне его даже жаль. У него такой классный сын, а он его даже не видит. А вот мне везёт, что ты приезжаешь ко мне время от времени.

— Мама говорит, что ты считаешь меня надоедливым. Сказала, чтобы я к тебе особо не приставал.

Ого, Карли, ты на самом деле ему такое сказала?

Я несильно ткнул его кулаком в плечо.

— Ну, ты можешь быть немного надоедливым, но тут ничего страшного. Мы же приятели, верно?

Он утёр слёзы кулачком.

— Ты никому об этом не расскажешь, Расс?

— О чём? — включил я дурачка, затем жестом позвал за собой. — Ну же, пошли. Сегодня воскресенье, пошли к тому магазину комиксов.

Магазин «Power House Comics» существовал ещё до моего рождения. Большую часть его оборота составляли комиксы, однако были там коллекционные карточки, постеры и коллекционные фигурки супергероев. В любой другой день я бы вряд ли оставил здесь хоть часть щедро выданной отцом двадцатки, но если уж Фрэнки сильно потратится, то я внесу свою посильную лепту.