Глава 20

— Какие парни? — спросил я, однако мои слова были прерваны Джеймсоном, который поднял руку, словно катался на роликовых коньках.

— Нет, это было нечто, — возопил он, особо выделив слово «нечто». — Просто поверить не могу! Как ты хакнула мозг той врачихе! И видела, как я перевернул ту тележку? Мы круты! — он прервался, хлопнув Мэллори по плечу. — Йо-хо-о! Никогда себя так не чувствовал. Было просто круто.

— Круто, но страшно, — ответила ему Мэллори.

— Так что случилось-то? — не выдержал я.

Джеймсон повернулся ко мне и принялся повествовать, активно помогая себе руками. Никогда не видел этого парня таким возбуждённым. Как будто его током ударило. В течение всего рассказа он не забывал хвалить себя за сообразительность и свои навыки телекинеза.

В принципе, всю историю можно было уложить предложения в три, но он вещал минут пятнадцать. Судя по словам Джеймсона, выходило следующее: когда мы разделились в приёмной, Мэллори принялась делать вид, будто заполняет выданный медсестрой формуляр. Наших имён она не вписала, а про Горди и сама не всё знала, так что вписала какую-то лабуду, а затем применила контроль разума, чтобы медсестра думала, будто формуляр полностью заполнен, даже номер страхования был указан.

— Видел бы ты это! — вещал Джеймсон. — Мэллори такая: «Этот формуляр заполнен полностью», а она такая: «Ой, вы прям всё сюда вписали».

— А затем я вышла и перегнала машину, чтобы вход не перекрывать, — добавила Мэллори.

Затем, по его словам, вошли двое, — те же, кого он в своё время видел в библиотеке.

— Мы тогда сидели в комнате ожидания, — продолжила за него Мэллори. — Пытались связаться с тобой. Смс-ки слали.

Я потянулся к телефону. Слать-то слали, вот только у меня телефон на беззвуке был.

— Эти ребята были точь в точь те, кого я в библиотеке, — продолжал Джеймсон. — Костюмы, чёрные туфли, галстуки, прям бизнесмены. Подошли к стойке регистрации и спросили насчёт пациента, который должен был прибыть в реанимацию, некоем Гордоне Хофштеттере. Один из них представился его сыном, — он громко фыркнул. — Как будто им кто-то поверил бы.

— Видел бы ты лицо Джеймсона, когда он их приметил, — опять встряла Мэллори. — Как будто свернётся в клубочек и запросится к мамочке.

— Эй, неправда! — он холодно глянул на неё. — Зачем было такое говорить? — он обернулся ко мне. — Девушка за стойкой попросила их подождать, пока она проверит записи, а я, чтобы отвлечь их, перевернул тележку с лекарствами, — он прикоснулся указательными пальцами ко лбу, — силой своей мысли, Расс.

Дальше заговорила Мэллори:

— Я воспользовалась неразберихой и пошла за медсестрой в смотровую. Там я воздействовала на неё, и сказала ей, что Горди привезла в больницу женщина средних лет по имени Мардж Шаффер. Даже полностью описала её.

— И как, сработало? — с недоверием спросил я.

Она кивнула.

— Она могла бы поклясться об этом на суде. Вот только завтра головушка у неё будет бо-бо.

Когда медсестра вернулась, она рассказала ребятам в костюмах, что мистера Хофштеттера привезла Мардж Шаффер, даже в точности описала, как сказала Мэллори. А когда какие-то парни принесли в фойе какого-то мужика, пострадавшего в кабацкой драке, те отвлеклись, благодаря чему Джеймсон и Мэллори проскользнули за работником больницы, чтобы найти меня.

— Так вот почему мы вышли через чёрный вход, — понял я, — чтобы пройти мимо тех, в костюмах.

— Конечно, — самодовольно ответил Джеймсон.

— А чего мы просто прошли мимо них? — я подался вперёд, адресуя свой вопрос Мэллори. Хватит с меня Джеймсона. — Почему просто не спросить у них, что происходит? Пока мы не можем с уверенностью сказать, что они плохие.

Машина свернула в сторону так резко, что я чуть не вылетел наружу. Мэллори свернула к обочине, включила проблесковые огни, а затем обернулась ко мне:

— Рассел Бекер, я надеюсь, что ты пошутил, — её голос и лицо наполнились злостью.

— А я тебе с самого начала говорил, что не нравится он мне. Надо было просто забить на него, — сказал Джеймсон.

Я поднял руку, чтобы не видеть его рожи, и так и держал её.

— Вы себя гениями обзываете, но ведёте себя при этом, как идиоты. Я не имел в виду, что нужно везде трубить об этих огнях или обломках на поле или ваших силах. Но что плохого было в том, чтобы сказать, что это мы привезли старика, которому требовалась медицинская помощь? Как прикажете собирать информацию, если мы ото всех будем драпать?

Мэллори покачала головой.

— То есть, то, что в тебя на днях стреляли и преследовали, тебя ничему не научило? Мне что, ещё раз нужно разжёвывать, что просто взять и заявить о себе может оказаться опасным для жизни?

— А, то есть, тыкаться самим вслепую не опасно?

Джеймсон хлопнул меня по руке. Я опустил её и, улыбнувшись ему, продолжил.

— Посмотрите на это с другой стороны. Если что-то случится, вы же хотите, чтобы ваши семьи знали об этом хоть что-нибудь? Может, если бы те ребята, о которых вы говорите, подняли бы вой о себе в СМИ, их бы взяло под охрану государство. Может, с ними ничего не случилось бы.

Джеймсон театрально прикрыл руками лицо и запричитал:

— Мэллори, поверить не могу, что ты поручилась за него. Да у обезьяны мозгов и то больше.

— Мэллори, — плевать мне было на этого клоуна, я хотел услышать её мнение. Выглядела она задумчиво.

— Ну хорошо, что ты предлагаешь? — не выдержала она. — Кому прикажешь рассказать — родителям, полиции, ФБР? И что мы им расскажем? Всё или что-то утаим? А о последствиях ты думал? Мы думали. Каждый возможный сценарий разобрали, и поверь, добром не оканчивается ни один. — Я молчал, а потому она продолжила. — И вот что я скажу, Расс. Если хочешь, можешь делать, что хочешь. Мешать не будем.

— Я бы, конечно, не… — встрял Джеймсон.

— Только запомни, — отмахнулась она от слов друга, — помогать тебе никто не будет. Если попробуешь приплести нас, будем говорить, что ты спятил, а мы знать не знаем, о чём ты.

— Будешь сам по себе, дружок. Помогать тебе никто не будет. Будем говорить, что ты спятил.

— Если мне память не изменяет, Мэллори это сказала две секунды назад.

— Пойми, мы и так через многое прошли. Слушай, Расс, можешь ещё пару дней подумать, прежде чем что-то предпринимать?

Несколько дней? Могу, конечно, вот только что может успеть произойти за это время?

— Думаю, да.

— По крайней мере, не прикручивай нас. Знаешь, что может сделать с Надей её мамаша, если узнает, что та по ночам на улицу выходит?

Ну, это будет не самая большая проблема.

— Сказал же, что ничего говорить не буду. Пока.

— Значит, это дело уладили.

Мэллори завела двигатель и принялась менять радиостанции, пока не наткнулась на какую-то старую песню «Нирваны», что-то о мулатке, альбиносе и комаре¹⁵. Смысл текста песни ускользал от меня, но знакомая мелодия успокаивала, возвращала в привычный спокойный мир.

Ещё помигав сигналами и убедившись, что на дороге никого не было, Мэллори вырулила на дорогу. Пока мы не отъехали далеко, я заявил:

— Надеюсь, никто возражать не будет, но мне на сегодня хватит. У меня башка разболелась, так что я домой.

— А покушать? — Джеймсон будто был разочарован. — Я тут проголодаться успел.

— Значит, в следующий раз, — наши с Мэллори глаза встретились в зеркале заднего вида. — Тебя устроит, Расс?

— Конечно, — если честно, мысль о том, что в нашем «свидании» примет участие Джеймсон, нисколько не радовала. — Как скажешь, Мэллори.

Первым мы сплавили Джеймсона. Оказывается, проживал он в большущем доме в богатом квартале Эджвуда. Хотя тут ничего удивительного. Никем другим, кроме как богатеньким парнем, я его и не представлял. Мы проехали по кругу под навесом, какие есть перед крутыми отелями. По сторонам высились колонны, чуть слева от огромной двери стояла статуя льва.

— Приехали, — с наигранной радостью сказала Мэллори. — Ещё одна прекрасная суббота подходит к концу.

Джеймсон положил руку на ручку двери, но выходить ему явно не хотелось.

— Спасибо, что подбросила, Мэллори. Когда я получу права, могу прокатить на дядином Корветте¹⁶, — он потянулся было к ней, словно собираясь поцеловать, но она на его порыв не ответила.

— Очень надеюсь, — сказала она и повернулась ко мне. — Расс, может, переберёшься вперёд?

Я вылез из машины, Джеймсон был вынужден сделать то же самое. Он встал на крыльце и помахал нам. Я глянул назад и сказал:

— Думал, он так и не свалит.

Она засмеялась, отчего мир стал не таким неприятным местом.

— Он не такой уж и плохой. Просто слегка не уверен в себе, вот и ведёт себя, словно круче всех, но так он неплохой человек.

— Не нравятся мне неуверенные, ведущие себя, будто они круче всех.

— Из нас всех он истинный гений. Мы с Надей идём по ускоренной программе, причём хорошо, но Джеймсон обгоняет нас обеих. И него IQ примерно 186. Хотя признаю, что тесты IQ — вещь ненадёжная.

— Ну да.

— И всё равно он легко преуспевает в учёбе.

— Ага. Я вижу, — я постучал пальцами по приборной панели. — Но порой он ведёт себя, как капризный ребёнок.

Она улыбнулась, но возражать не стала. Какое-то время мы молчали. Мэллори вела машину, а я вновь стал чувствовать электричество. Я видел, как ток шёл от аккумулятора к радио. Кстати, автомобильный аккумулятор и идущий от него ток чувствовались иначе, нежели в больнице, иначе, нежели в проводах, висящих на улице, по которой мы ехали. В целом, ощущения были странные, словно научился видеть в темноте. Я удивился, сколько же электрического вокруг нас, а мы ведь и внимания не обращаем.

Мэллори выключила радио, глаза мои сразу открылись.

— О чём задумался, Расс? — мягко спросила она. — Просто у тебя было странное выражение лица.

— Я концентрировался, — объяснил я. — На электричестве. Я могу чувствовать. Ещё тогда в больнице. Я чувствую, как оно идёт вокруг меня. Если закрыть глаза и успокоиться, оно как будто говорит со мной. Я знаю его направление и силу тока. Ты, наверное, понимаешь, о чём я. У вас же также?