- Не плачьте, - прошептал он.      - Я не буду открывать шкаф. Я уйду через несколько минут.

Но сначала он должен был забрать то, за чем пришел. Оно лежало под черным кожаным креслом отца.

Крафт снова опустился на колени и стал рыться под ним, стараясь не думать о том, что там может скрываться. Он нашел то, что искал, быстро сунув его в левый карман пиджака. Он обернулся, но не успел сделать и двух шагов, как голос остановил его. Голос доносился из шкафа.

- Крафт, это ты?

Вихрь эмоций чуть не поставил Крафта на колени. Он не знал, смеяться ему или плакать, радоваться или бояться. Голос изменился с тех пор, как он слышал его в последний раз – он стал более хриплым и немного более глубоким. Но сомнений не было: это был голос его матери. А может, это кто-то просто притворяется его матерью? - удивился он. Но тут у Крафта мелькнула мысль: А вдруг она все-таки не умерла? Надежда отбросила осторожность.

- Мама? Мама!       Это ты? Это я. Это твой сын, Крафт!

- О, я так и думала, что это ты, Крафт! - последовал ответ. - Так приятно снова услышать твой голос.

- Мама, почему ты прячешься? Пожалуйста, выйди и поговори со мной.

Крафт потянулся к дверце шкафа, но в последнюю секунду вспомнил о предупреждении братьев. Он с силой прижал руку к боку. Голос снова заговорил.

- Я изменилась, Крафт. Я все еще твоя мать, а ты мой сын, и я люблю тебя, но я не стану рисковать, чтобы поговорить с тобой лицом к лицу.

Голос замолчал, а потом зазвучал еще более хрипло.

- Я ... я уже не та, кем была. Мы не можем подойти слишком близко друг к другу.

Кровь застыла в жилах Крафта; он начал сильно дрожать, и слезы выступили у него на глазах. Как этот Шолл изменил его бедную мать? И почему он больше не в безопасности, разговаривая с ней? Берта, казалось, могла говорить с ним, не подвергая его опасности – что же было такого плохого в его матери, что она не могла? Но прежде чем он успел задать этот вопрос, у матери возник свой собственный.

- Зачем ты вернулся сюда, Крафт?

- Отец пропал.       Я пришел сюда за его трубкой. Это единственное, что у меня осталось от него, и это поможет мне найти его.

- Если ты найдешь его, Крафт, не привози сюда. – Раздался настойчивый голос из шкафа. - Что бы ты ни делал, никогда не приводи его сюда. Это мое убежище, и я хочу, чтобы меня оставили в покое.      Он не может видеть меня такой. Ты обещаешь?

Слезы потекли по его щекам, и он с трудом заговорил.

- Обещаю, мама.

- И ты тоже, Крафт. Никогда больше не возвращайся. Я так изменилась, что даже твои бедные мертвые братья не узнают меня. Даже они боятся меня. Иди сейчас, пока еще можешь. Я всегда буду помнить тебя.

После этих слов, Крафт выскочил из подвала. Все еще плача, он помчался вверх по ступенькам, через дверь, затем к кухонной двери.      Там он задул свечу и сунул ее в карман вместе со спичками, молотком и трубкой отца. Он подумал, что скоро она ему снова понадобится. Прежде чем выйти из кухни, он вытер глаза, как мог, и попытался взять себя в руки. Теперь он должен быть сильным. Пути назад не было. Он должен был спасти своего отца.

Оказавшись за задней дверью, Крафт обрадовался, увидев синий круг врат. Облегчение нахлынуло на него. Лиза не подвела его.      Он видел, как она с тревогой смотрит на него с расстояния всего в двадцать шагов, на самом краю болота.

Крафт рванул к ней и быстро пролез внутрь. Когда он повернулся к Лизе, то увидел, что ее глаза пылают гневом. Она подошла прямо к нему.

- Ты идиот!- крикнула она, буквально выплевывая слова ему в лицо. - Если я расскажу главному мансеру, что ты сделал, ты будешь уволен. Что на тебя нашло? Почему ты вернулся в свой дом?

- Мне пришлось спуститься в подвал, - спокойно ответил Крафт.

- В подвал? Это, наверное, самое опасное место сейчас! Что – то ужасное могло поселиться там - оно могло ждать внизу!

Что может быть, более ужасным, чем мать, которая была изменена? - Подумал Крафт. Что может быть ужаснее матери, которая никогда больше не хочет тебя видеть? Но он этого не сказал. Он просто вытащил из кармана отцовскую трубку и показал ее Лизе.

- Я ходил за этим! - он сказал ей. - Это трубка моего отца. Наконец – то у нас есть то, что принадлежало ему - это приведет меня к нему, где бы он ни был. Я в этом уверен.

Затем, прежде чем она успела остановить его, Крафт сел в кресло и уставился на серебряные врата, сосредоточившись так сильно, как только мог.

Это была любимая трубка его отца, но после смерти жены он почему-то больше никогда ее не курил. У Крафта остались счастливые воспоминания о том, как они сидели вместе в саду.      Отец обычно обнимал мать Крафта левой рукой, а в правой руке держал трубку. Летом они иногда оставались на улице до наступления темноты. Было слышно, как они перешептываются, и видно, как светилась трубка. Иногда Крафту казалось, что они целуются, но было слишком темно, чтобы быть уверенным. Он знал, что они очень любили друг друга. Когда отец курил, он засовывал в рот чубук трубки и большим пальцем заталкивал табак в миску. Теперь Крафт практически видел, как он это делает. Теперь, когда у него была трубка, она должна была работать. Она должна была привести врата к нему! И это произошло.

Клубящиеся облака рассеялись, и Крафт обнаружил, что смотрит на узкую мощеную улицу. В конце коридора стояло мрачное каменное здание. Перед ним были металлические ворота с надписью: "Приют на Маунт-Стрит" - он знал, что это очень опасное место; именно туда привел его главный мансер, чтобы схватить дикого, измененного ребенка;      именно туда Крафт вытолкнул Гадюку через серебряные врата.

Что-то связывает меня с этим местом, - подумал он.

За вратами виднелась деревянная дверь приюта, свисавшая с петель. Было очень мрачно, и ничто не двигалось. Ничего, что он мог бы увидеть. Но его отец был где-то внутри этого здания.

Глава 28: Хорошие и плохие новости

Лиза попыталась остановить его. Крафт не мог ее винить. С ее точки зрения, входить в это темное здание было безумием. Но там был его отец.       Это нужно было сделать.

- Пожалуйста, не делай этого, или ты умрешь! – Взмолилась Лиза, схватив его за руку. – Пожалуйста, Крафт, не надо!

Он резко и сильно толкнул ее, тем самым освободившись от ее хвата, и пролез через врата.

Обернувшись, Крафт, взглянул на нее, и увидел, ее гневный взгляд.

Он надеялся, что она подождет его, пока он не спасет отца. Он был в Престоне, глубоко в Шолле. Обратный путь в Ланкастер был полон опасностей, а шансы на выживание невелики. Как еще он мог вернуться в замок?

Но синий круг почти сразу же погас. Крафт подождал несколько секунд, чтобы посмотреть, не появится ли он где-нибудь еще, как это случилось у болота, но его нигде не было видно. Лиза бросила его на произвол судьбы. Он не мог отрицать, что это оставление причиняло ему боль. Но он выбросил это из головы; в конце концов, он был здесь с определенной целью – он собирался найти своего отца.

Он повернулся и медленно пошел к открытой двери, прислушиваясь к опасности. До заката оставалось еще несколько часов, но мрак уже сгущался. Внутри этого здания с его узкими окнами будет очень темно. Несомненно, внутри есть и другие существа, похожие на то существо, которую недавно он схватил. Крафт вспомнил голодный рот и тройной ряд острых клыков. Он молился, чтобы такие аберраты все еще спали.

У входа он достал из кармана свечу и зажег ее. Затем, держа одну руку на кинжале, он шагнул внутрь, осколки стекла хрустели под ногами. Свеча освещала большую обшитую панелями прихожую. Слева и справа тянулись коридоры, широкая лестница вела наверх, а прямо перед ней - пара очень больших, покрытых темными пятнами дверей. И повсюду была паутина. Огромная паутина. Она свисала с потолка и покрывала стены, колыхаясь, как серые волны в бурном море. Что заставляло ее так двигаться? Воздух был холодным, но очень тихим. Крафт не видел ничего, что могло бы вызвать это. И тут ему в голову пришла ужасная мысль. Пауки! Он был готов к угрозе со стороны одичавших детей, но здесь могли быть и другие, еще более опасные аберраты. Может быть, в паутине прячутся огромные пауки! Крафт ненавидел пауков. Иногда ему снились кошмары о них. Он поймал себя на том, что пытается освободиться от липкой паутины, в то время как чудовищный паук бежит вниз, направляясь прямо к нему. Существа, которые сплели эти паутины, должно быть, были намного больше, чем обычный паук дневного мира.

Он нервно огляделся и попытался не думать о том, как Шолл мог сделать их еще больше и свирепее – с потребностью в крови и сырой плоти. Вместо этого он сосредоточился на поиске отца. Труба должна была приблизить Крафта к нему, но, как он знал по предыдущему опыту, врата не всегда были точны. Иногда они уводили тебя на расстояние нескольких ярдов от цели; в других случаях они выдавали практически точный результат – его отец мог находиться в любой из комнат за этими коридорами. Или он может быть на верхних этажах. Подняться наверх или попробовать пройти по коридорам? Задумался Крафт. Или отец был по другую сторону этих больших деревянных дверей?

Какая-то интуиция кольнула его в шею, и он вдруг почувствовал уверенность, что находится именно здесь.      Он шагнул вперед и повернул ручку левой двери, стараясь вести себя как можно тише. Но когда он прислонился плечом к двери и попытался открыть ее, она не поддалась ни на дюйм. Он попробовал еще раз, на этот раз упершись в нее плечом.      Тяжелая дверь в конце концов поддалась давлению, и он открыл ее достаточно широко, чтобы протиснуться внутрь.

Оказавшись внутри, Крафт высоко поднял свечу. Это была сцена из его худших кошмаров. Огромная спиральная паутина покрывала всю стену прямо перед ним, и в ней, опустив голову, висели три фигуры, каждая в шинели курьера. С первого взгляда он понял, что один из них мертв. Но какой именно?

Крафт медленно крался по большой комнате, готовясь к худшему, едва смея надеяться, что его отец выжил. Левой рукой он поднес свечу к паутине, а правой сжал Кинжал. Вид мертвого курьера привел его в ужас. Все, что осталось, было сухой шелухой: кровь и влага были высосаны из его тела, превратив его в мумифицированный труп. Крафт знал, что пауки делают с насекомыми.      Как только насекомое прилипало к их липкой паутине, они вводили ему яд, чтобы парализовать его. Они стали живой пищей, хранившейся в кладовой паука, и всякий раз, когда существо было голодно, оно кормилось своей добычей, в конце концов высасывая ее досуха. То же самое происходило и здесь. Но здесь жертвы были людьми.