Владимир Моргунов ПРОФЕССИОНАЛЫ Повесть

Шоссе с асфальтовым покрытием без выбоин и небрежно наложенных заплат для этой местности было вещью обычной. Как и ограждение, функции которого можно было понять однозначно — густо натянутая «колючка» на железобетонных столбах, за первым ее рядом — контрольно-следовая полоса, потом еще один ряд, с той же прочностью, аккуратностью и колючестью. А еще мог возникнуть на обочине шоссе — ухоженностью своей заставляющего вспомнить дороги Подмосковья, ведущие к правительственным дачам, — дорожный знак, запрещающий проезд, хотя лента шоссе убегала дальше; насколько доставал глаз.

Мимо одного такого знака лихо пронесся автомобиль серебристо-серого цвета с вытянутым, опущенным вниз капотом и коротким, словно обрубленным, багажником. Никелированная сеточка спереди капота, перечеркнутая по диагонали полоской с прямоугольным значком на ней, сказала бы человеку, в автомобилях мало-мальски разбирающемуся: это «Вольво», 760-я модель, выпущена совсем недавно, стоит весьма недешево — до 25 тысяч долларов. А уж каким путем автомобиль попал в Союз и приобрел номерной знак, указывающий, что владельцем его является частник, ему оставалось бы только гадать.

Сержант срочной службы, вышедший из кирпичной будки КПП, в иностранных автомобилях не разбирался, ему было достаточно, что у владельца машины есть спецпропуск. На фото этот владелец выглядел так же, как в жизни: худое, продолговатое лицо, пухлые губы, залысины, очки. Человек с пухлыми губами и залысинами попросил сержанта доложись полковнику Антоновскому о прибытии. Наконец, шлагбаум был поднят, и серебристо-серый автомобиль, негромко урча своим шестицилиндровым двигателем, вкатился на территорию объекта.

Метров через пятьдесят от ворот автомобиль свернул с асфальтного покрытия на прямую, как линейка, просеку, покрытую мелким синевато-зеленым гравием. Проезд был узким, здесь, пожалуй, два автомобиля не смогли бы развернуться. Но ехать пришлось недолго. Вскоре взору человека в «Вольво» открылся двухэтажный особнячок, обнесенный невысокой металлической оградой, преодолеть которую, однако, было бы затруднительно — стальные прутья ограды заканчивались вверху острыми пиками. Естественно, что приехавший перелезать через ограду не собирался. Он посигналил, дверь особняка открылась и высокий широкоплечий человек в форменных брюках и ботинках, но цивильной спортивной куртке, направился к стальной калитке в ограде.

— Рад приветствовать науку, — с довольно заметным украинским акцентом произнес Антоновский, пожимая сухую ладонь прибывшего своей широкой мягкой лапищей. — Пунктуальным становишься, еще чуть-чуть — и сделался бы вполне армейским человеком. Так нет же, бежишь…

— Климат здешний не подходит, — равнодушно отшутился гость.

— Климат как климат. На широте Эдинбурга, между прочим, находимся, бывает и похуже.

— Конечно, не в климате дело. Хотя там, в ридной Украине он помягче. Чего я тебе объяснять буду, ты сам оттуда, — говорил мужчина в очках, сопровождаемый хозяином в особняк. — Но я ведь физиолог, мне иной простор для деятельности нужен, не этот таежный.

— Да, этого тебе маловато, — иронично хмыкнул Антоновский.

— Кандидатскую ты где еще так скоро защитил бы? А «тачку» вроде этой, где бы смог купить? Три жизни при другой раскладке на все это надо, Вовочка, — он сделал ударение на последнем слове, отчего мужчина в очках и с залысинами поджал губы.

— Кандидатская, допустим, закрытая, да и творчества настоящего в ней мало…

— Ну, не скажи! — прервал его Антоновский. — Я этот фильм просматривал — ни с какой «порнухой» и «крутым боевиком» не сравнится. Ты, конечно, желаешь посмотреть?

— Естественно, за этим и приехал, — поджатые губы расплылись в слабой улыбке, круглые очки блеснули.

— А я думал, со старым знакомым попрощаться.

— Ладно тебе, успеется. Кино крутить будешь?

Просторная комната на первом этаже, обставлена была весьма скудно, если не считать декоративного камина и огромного — не менее метра по диагонали экрана — телевизора. Антоновский взял с этажерки кассету, взвешивая ее в руке.

— Сколько она тянет, а?

— Много тянет, — пожал плечами мужчина в круглых очках. — Но и у других такое тоже есть.

— Есть, да не такое, не скромничай. Хозяин вставил кассету в видеомагнитофон.

— Вот, любуйся, очень занятно. Некоторое время они смотрели молча, потом мужчина в круглых очках сказал:

— Н-да, видел я много похожего. Только там объектом обезьяны были. Практически никакого отличия в поведении.

Зал тот видел официальные торжества, слеты и конференции, концерты звезд эстрады и научные лекции. А вот теперь его озарил лучами славы и согрел своим биополем известный в здешних краях экстрасенс.

Раздвинулся роскошный занавес и присутствующим в зале — точнее, набившим зал до отказа — представилась почти пустая сцена: небольшой овальный столик с цветами в вазочке, казенный стул, микрофон, две огромные усилительные колонки по краям сцены.

Экстрасенс, довольно упитанный мужчина, неторопливо вышел из-за кулис. Он, казалось, не замечает публику, напоминая какого-нибудь рабочего сцены, электрика или плотника, занятого своим делом и не отвлекающегося на разную ерунду, вроде обвала аплодисментов при его появлении. Экстрасенс неторопливо достиг стула, взял его за спинку, отодвинул и только после этого, словно очнувшись и заметив восторженную публику, сменил выражение своего лица с устало-равнодушного на ласково-снисходительное.

— Здравствуйте, друзья мои, — обратился он к залу. А в тот самый момент за кулисами замерли у плоской коробки прибора с экраном два человека. Один из них стал плавно двигать рычажок. Нули, горевшие раньше на индикаторе, сменились другими цифрами, потом цифры запрыгали, сменяясь следующими.

— Полегче, без света зал оставишь, — проворчал второй, наблюдавший за индикатором.

— Не оставлю, — сказал первый. — Фонограмму врубай.

Из звуковых колонок в зал полилась тихая музыка.

— Вы забыли обо всем, вас охватывает состояние покоя, полного покоя, — словно запел на сцене экстрасенс. — У вас все хорошо. Все ваши заботы, неприятности, горести — все очень, очень далеко. Все, что с вами случилось плохого, было так давно, что вы даже и не знаете, с вами ли это случилось… После этого выступления экстрасенс, наконец, решился. Он позвонил, добился встречи и изложил свои требования человеку, от которого в значительной степени зависел. Разговор происходил в отдельном номере гостиницы, который экстрасенс занимал, поэтому собеседник экстрасенса — мужчина в круглых очках, с длинными залысинами и обиженно поджатыми губами — говорил ему «ты», как это повелось с самого начала их отношений.

— Слушай, святой Иорген, мне кажется, что ты зарываешься, — мужчина в круглых очках захватил в горсть свой подбородок и задумчиво его помял. — Ведь ты член нашего кооператива и обязан соблюдать устав, не говоря уже о том, что существуют некие неписанные нормы приличия, которые цивилизованные люди тоже должны соблюдать.

— Владимир Александрович! — напомаженный кок экстрасенса дернулся. — Если вы считаете соблюдением правил приличий выплату всего двадцати процентов от сборов, то у меня на этот счет существует иное мнение.

— С каких пор это мнение… возникло? — усталое удивление слышалось в тоне мужчины в круглых очках.

— С некоторых, — экстрасенс повел головой, освобождая полную шею от тесного воротничка сорочки, его пухлое лицо порозовело. — Ну что ж, тогда наш ансамбль можно считать распавшимся. Я понимаю, что у тебя уже есть имя — ты так считаешь, во всяком случае — но ведь может так случиться, что останется от твоего имени пшик.

— Там видно будет, — строптиво сказал экстрасенс. — Афиши я как-нибудь и без вашей помощи смогу штамповать, музыкальное сопровождение мне тоже вроде бы ни к чему.

— Да? — взгляд серых глаз, слегка увеличенных стеклами очков, не выражал даже любопытства. — Что ж, аргументы резонные. Вижу, нам действительно надо расторгнуть договор.

Мужчина в круглых очках не остался на самом деле таким невозмутимым, каким казался. Поэтому он на следующий день встретился со здоровяком под сто девяносто сантиметров ростом и весом не менее ста двадцати килограммов. У здоровяка были черные, густые, сросшиеся на переносице брови, он питал пристрастие к короткой стрижке, благодаря которой не так бросалась в глаза довольно обширная для его возраста плешь. Рассказав здоровяку о вчерашнем разговоре с экстрасенсом, мужчина в круглых очках выразил свой взгляд на события следующим образом:

— Это обычный болван. Правда, личность, как ее определяет специальный термин, акцентуированная, с сильным креном в истерию. Мог стать обычным мошенником, а тут, согласно духу времени, подался в экстрасенсы, в целители. Он даже не понимает, чем мы воздействуем на публику во время сеансов.

— А если он теперь вдруг обнаружит, что эффект совершенно не тот?

— Оздоровительного эффекта и так не было. Просто всякий находившийся в зале словно получал изрядную дозу морфия. Как бы кто ни был расстроен или возбужден, его так било по мозгам, что все впадали в благостно-расслабленное состояние. Теперь, если рассмотреть худший вариант, что придет человек, уже несколько раз на подобных сеансах побывавший… Этот человек сможет, наверное, внушить себе подобное состояние…

— Наверное? — перебил его здоровяк со сросшимися бровями. — Значит, полной уверенности нет?

— Разумеется, нет. Но если человек хочет быть обманутым, он постарается им стать.

— Нет, так не годится, — сказал здоровяк. — Могут ведь заметить, да?

— Ну, могут, — пожал плечами мужчина в круглых очках. — Нам-то что? Был у человека дар и вдруг пропал. Кончилось волшебство, и все тут. Перестала функционировать одна из отраслей нашего кооператива. Довольно заметная, конечно, потеря, — по пять-семь тысяч за сеанс снимали. На тридцать выступлений в месяц помножить… Но! У меня взамен проклюнулась пара неплохих идей, босс.