— Пока не настал сезон ветров, река — лучший способ путешествовать, мой Господь, — сказала Аюрвати. — Хотя наши дороги очень хороши, и они соединяют все значимые города, им не сравниться с реками ни по скорости, ни по безопасности.

Шива улыбнулся Аюрвати, но только из вежливости. У него не было настроения вести беседы. Сати же избегала с его со времени со времени того разговора, когда он отказался пройти обряд шудхикарана.

Ладьи останавливались у каждого города, стоящего у реки. Везде появление Нилакантхи вызвал большой интерес и огромное скопление народа. Такой ажиотаж не был естественным для большинства мелуханцев, но и Господь не каждый день являлся к ним.

— Почему? — Шива задал вопрос Брихаспати, после того, как несколько дней пытался унять свое взволнованное сердце.

— Ты про что?

— Ты прекрасно знаешь, про что я спрашиваю, — не пытаясь скрыть раздражения, ответил Шива.

— Она искренне верит в то, что заслужила быть викармой, — с грустью в глазах сказал Брихаспати.

— Но почему?

— Возможно из-за того, каким образом ей пришлось стать викармой.

— И как это случилось?

— Это произошло во время ее брака.

— Как? Сати была замужем?

— Да. Почти девяносто лет назад. Это был брак по расчету, из-за государственной необходимости. Ее муж был из одной очень знатной семьи империи, его звали Чандандхвадж. Она забеременела и отправилась рожать в город Майку. Это было в сезон ветров. К сожалению, ребенок родился мертвым.

— О боги! — воскликнул Шива, представив ту боль, что пришлось пережить Сати.

— Но это еще не все. В тот же день ее супруг отправился к Нормаде помолиться о счастливом рождении ребенка и там утонул. Вот так один проклятый день разрушил жизнь Сати.

Шива смотрел на Брихаспати и, ошеломленный, не мог вымолвить и слова.

— Она стала вдовой и в тот же день ее объявили викармой, — добавил Брихаспати.

— Разве гибель мужа можно ставить ей в вину? — никак не мог смириться Шива. — Это же нелепо!

— Ее объявили викармой не из-за смерти мужа. Это сделали потому, что ее ребенок был мертворожденным.

— Но ведь это могло произойти по множеству причин! Те же лекари могли допустить роковую ошибку!

— Нет, Шива, у нас в Мелухе женщина в любом случае становится викармой если рожает мертвого ребенка. Худшей причиной лишиться своей варны для женщины может быть, разве что, рождение Нага. Но хоть этого не произошло. В таком случае ее бы изгнали из нашего общества.

— С этим надо что-то делать! Со всеми этими представлениями о викармах необходимо покончить!

Ученый посмотрел на Шиву принизывающим взглядом.

— Ты можешь спасти викарму, Шива. Но как ты спасешь того, кто не желает быть спасённым? Она искренне верит, что заслужила такое наказание.

— Не понимаю, почему. Я уверен, она не первая женщина в Мелухе, родившая мертвого дитя. И до нее были такие, и будут еще.

— Она была первой представительницей царской семьи, с которой случилось такое несчастье. Император пребывал в большом смятении, ведь могли возникнуть вопросы к его происхождению.

— При чем здесь его происхождение? Сати же не его единокровная дочь? Она же, как и все, взята из Майки?

— Нет, друг мой. Этот закон был смягчен для знатных семей примерно двести пятьдесят лет назад. Им, в интересах империи, было позволено воспитывать собственных детей. В некоторые законы можно внести изменения, надо только получить одобрение большинства определённых представители всех варн. В тот раз был пример редкого единодушия. Лишь один человек подал свой голос против такого нововведения.

— Кто?

— Сатьядхвадж, дед Парватешвара. Их семья поклялась, что никогда не воспользуется этим изменением закона. Парватешвар по сей день не нарушил этой клятвы.

— Но если закон о рождении и воспитании детей мог быть изменен, — воодушевился Шива. — То почему бы не изменить закон о викармах?

— Потому что слишком мало знатных и влиятельных семейств, которых бы касался этот закон. Такова суровая правда.

— Но это же противоречит учению Господа Рамы!

— Да, но в тоже время Господь Рама признавал идею о викармах. Ты хочешь подвергнуть сомнению его воззрения?

Шива промолчал, посмотрел на Брихаспати, затем перевел взгляд на реку.

— На самом деле, друг мой, нет ничего страшного в том, что ты усомнился в правильности взглядов Господа Рамы на жизнь, — сказал после паузы мудрец. — Не раз он сам уступал перед чьими-то доводами. Другое дело, что тебя побуждает изменить закон? Ты искренне решил, что сам закон несправедлив? Или влечение к Сати побуждает тебя убрать этот закон, как препятствие, стоящее на твоем пути?

— Я действительно считаю положение викарм несправедливым! Я понял это, как только в первый раз столкнулся с этими несчастными. И это было до того, как я узнал, что Сати тоже принадлежит к ним.

— Но Сати не видит в законе о викармах ничего несправедливого!

— Сати хорошая девушка и она не заслуживает такого обращения и такой судьбы.

— Она не просто хорошая девушка, она лучшая из тех, кого я встречал. Сати красивая, добрая, честная, смелая и умная. У нее есть все, что может желать мужчина. Но ты не просто мужчина. Ты — Нилакантха.

Опершись на борт ладьи, Шива смотрел на густой лес, росший вдоль реки. Спокойный вечерний ветерок шевелил длинные пряди волос на голове Нилакантхи.

— Я, кажется, уже говорил тебе, друг мой, — произнес ученый, — из-за этого несчастного синего горла каждое твое решение повлечет за собой череду последствий. Ты должен хорошо продумывать каждые свой шаг, каждое свое действие.

Поздно ночью ладьи с путешественниками отплыли из города Сутгенгарх. Там был тот же наплыв народа и тоже ликование по поводу явления спасителя, что и прежде в других местах. Все это для Шивы и его спутников стало уже привычным и рутинным.

Спаситель же пребывал в своем собственном аду. Сати продолжала держаться от него на расстоянии. Боль и отчаяние раздирали Шиву на части.

Следующая остановка должна была состояться в знаменитом городе Мохан-Джо-Даро. Стоящий на берегу могучего Инда город носил имя великого мудреца и священника Господа Мохана, жившего в этих землях тысячи лет назад. При встрече с жителями Мохан-Джо-Даро, Шива выразил желание посетить храм Господа Мохана. Храм находился в отдалении от городской насыпи, ниже по течению Инда. Правитель города тут же предложил отправиться туда торжественной процессией во главе с Господом Нилакантхой. Но Шива, однако, настоял на том, чтобы пойти туда одному. Что-то тянуло его к этому святилищу. Он чувствовал, что обретет там некоторое успокоение для своего взволнованного сердца.

Храм был довольно простым и скромным. Наверное, как и сам Господь Мохан. Небольшая постройка считалась местом рождения мудреца. Единственное, что придавало ей какое-то величие — это четверо массивных ворот, расположенных в соответствии со сторонами света. Нанди, Вирабхадра и сто воинов остались, по приказу Шивы, снаружи. Сам же он, поглаживая платок на шее, поднялся по ступеням, ощущая такое небывалое спокойствие, какого давно не испытывал. Шива позвонил в колокол, присел на ступеньку и закрыл глаза, растворившись в окружающей его тишине.

Вдруг показавшийся знакомым голос произнес рядом с ним:

— Как поживаешь, друг мой?