Глава 13 Благословение нечистых

Город Котдваар встретил Нилакантху во всей красе. Вся крепостная стена была усеяна факелами, как в Дивали, Праздник Огня. Со стен свисали длинные полотнища красного и синего цвета, на каждом было вышито золотом солнце, символ Сурьяванши. Наместник, вопреки этикету, сам вышел за городские ворота встречать Нилакантху.

В первый же день Шива был представлен высокопоставленным жителям города. На завтра же была запланирована встреча со всеми горожанами.

На это мероприятие пришли шестьдесят пять тысяч человек, практически все население Котдваара. Ни одна площадь города не могла вместить всех желающих увидеть Нилакантху, поэтому встречу организовали за пределами города.

В своей речи Шива убедил жителей Котдваара, что скоро невзгоды покинут Мелуху. Для самого же Шивы было откровением то, какое воздействие на людей оказали его слова. И хотя он был весьма острожен в своих высказываниях, обещая сделать все, что в его силах, публика сделала свои собственные выводы.

— Теперь проклятым Чандраванши пришел конец! — громко сказал кто-то из толпы.

— Да, — подхватил женский голос. — Конец нашим мучениям! Нилакантха позаботится о нас!

Сидевший на помосте рядом с Брихаспати и Сати Парватешвар был крайне недоволен такой реакцией народа. Он шепнул ученому:

— В основе всего нашего общества лежит следование законам, и нам негоже следовать за кем-то или чем-то еще. Мы должны сами решать свои проблемы, а перекладывать их решение на одного человека, ожидая при этом чудес. Что он такого сделал, что в него так слепо верят?

— Парватешвар, — вежливо и с уважением, обратился ученый к военному. — Я уверен, что Шива хороший человек. Я также уверен, что он искренне желает помочь нам. Разве добрые намерения не есть первый шаг к доброму делу?

Полководец не согласился с такими доводами. Никогда всерьез не веривший в легенду о Нилакантхе, Парватешвар полагал, что любой мужчина или женщина должны занять свое положение в жизни благодаря учению и труду, а не получить его готовым из-за наличия синего горла.

— Может и так. Но одних только намерений недостаточно. Надо, чтобы они подкреплялись умениями и способностями. Вот мы возвеличиваем человека, о котором, по сути, знаем очень мало. Нами двигает одна лишь вера в то, что он наш спаситель. О том, что он может привести нас к катастрофе, мы даже не задумываемся. Мы забыли о законах, о логике, о знания и об опыте! Осталась только вера!

— Иногда, в трудных ситуациях, кроме всего прочего, необходимо иметь и веру. Не всегда опыт, знания и логика могут дать правильные ответы. Иногда мы нуждаемся в чуде.

— Неужели ты, ученый, говоришь о чуде?

— Ну, ты же не будешь отрицать чудес науки, которыми также пользуешься? — улыбнулся Брихаспати.

Парватешвар отвлекся от разговора, увидев, что Шива спускается с помоста. Когда он сошел на землю, люди потянусь к нему, желая прикоснуться рукой к Нилакантхе. Воины охраны, в том числе Нанди и Вирабхадра, как могли, сдерживали толпу. Среди массы людей выделялся слепой человек, по виду, явно получивший свое увечье в сражении.

— Нанди, пропусти этого человека! — сказал Шива.

Нанди посторонился и пропустил калеку. Тут еще один человек из толпы закричал:

— Эй! Это мой отец! Я нужен ему, чтобы вести!

— Пропусти обоих! — разрешил Шива.

Сын взял отца под руку и повел его. Узнав знакомое прикосновение, слепой отец тепло улыбнулся. Их подвели к Шиве, и сын сказал:

— Отец! Нилакантха прямо перед тобой! Ты чувствуешь его?

Из невидящих глаз потекли слезы. Слепец недолго думая поклонился и попытался дотронуться до стоп Шивы.

— Что ты делаешь? — резко вскричал сын и отдернул отца от Шивы.

Шивы был потрясен этой переменой у сына слепца, только что он был исполнен любви к отцу, и вдруг такая грубость.

— Что случилось?

— Прости, о Господь! — сказал сын. — Он не хотел, он потерял разум от близости к тебе.

— Прости меня, о мой Господь! — рыдал слепой.

— За что вы простите прощения? — спросил пораженный Шива.

— Он — викарма, о Господь, — пояснил сын. — С тех пор, как ослеп двадцать лет назад. Он не должен был пытаться прикоснуться к тебе!

Сати, которая за время этого разговора подошла к Шиве, все слышала. Она посочувствовала слепому. Ей была понятна та мука, которую испытывал он, зная, что его прикосновение нечистое, оскверняющее. С другой стороны, то, что хотел сделать этот слепец, незаконно.

— Прости меня, о мой Господь! — все причитал слепец. — Пусть гнев, обращенный на меня, не помешает тебе защитить нашу землю. Это великая страна, созданная Параматмой! Спаси ее от злобных Чандраванши! Спаси нас всех, о Господь!

Шива, потрясённый такими словами, стоял и молча смотрел на этого лишенного зрения, но не благородства, человека, продолжающего каяться перед ним. Страна с ним обошлась не самым справедливым образом, но он любит ее и молится за ее благополучие. Почему? Похоже, что он даже не осознает, что с ним поступили несправедливо.

У Шивы слезы навернулись на глазах, когда он смотрел на пример того, какой недоброй может быть судьба.

«Я покончу со всем этим вздором!»

Шива решительно шагнул вперед и наклонился. Изумленный сын даже задрожал от недоумения, когда Нилакантха в глубоком поклоне коснулся стоп его отца-викармы. Слепой поначалу не понял, что произошло. Затем, когда до него дошло, что сделал Нилакантха, он поднял руку и зажал свой рот, что бы подавить крик изумления и ужаса.

Поднявшись, Шива обратился к слепцу:

— Благослови меня, добрый человек, чтобы у меня нашлись силы вести борьбу за тех, кто любит свою родину, как любишь ее ты!

Слепой стоял, как вкопанный. Пораженный до глубины души, он уже даже не мог плакать. Ноги у него задрожали, но Шива быстрым движением подхватил его, не давая рухнуть на землю. Слепой нашел в себе силы произнести: «О Виджайбхава! О Победитель!»

Сын подхватил из рук Шивы обмякшее тело отца. Вся собравшаяся толпа была поражена поступком Нилакантхи. Мало того, что Шива пренебрег запретом прикасаться к викарме, так он еще и попросил у него благословения! За спиной Шивы уже стоял багровый от негодования Парватешвар, на глазах которого был нарушен закон. Нарушен нагло, грубо и при таком скоплении людей. У стоявшей рядом Сати, наоборот, ни глаза, ни лицо, ни жесты ничего не выражали.

«О чем она думает?»

Только Шива остался один в своих покоях, как к нему явились Брихаспати и Сати. Улыбка, в которой расплылось лицо Шивы от вида людей, которых он больше всего был рад видеть, исчезла, когда Сати сказала:

— Тебе необходимо совершить обряд шудхикарана!

Шива посмотрел на нее и просто ответил:

— Нет.

— Нет? Что ты имеешь в виду?

— Разве я не ясно сказал? Нет. Нахин. Нако, — добавил он на диалектах, принятых в Кашмире и Котдвааре.

— Шива, — обратился Брихаспати, сохраняя самообладание. — Это не шутки. Я полностью согласен с Сати. Наместник, переживая о твоем благополучии, прислал сюда пандита. Он ждет там, за дверью. Обряд можно провести прямо сейчас.

— Но я же дал понять, что не желаю это делать!

— Пожалуйста, Шива, — сказала Сати. — Я очень тебя уважаю. За твой характер, за твою смелость, за твой ум. Но ты не можешь быть превыше закона! Ты прикоснулся к викарме, значит должен исполнить шудхикарану. Это закон!

— А я уверен в том, что если закон считает мое прикосновение к этому несчастному слепому человеку недопустимым, то такой закон неверен!

Ошеломленная таким заявлением Сати не нашлась что ответить.

— Послушай меня, Шива, — сказал Брихаспати. — Отказавшись от обряда, ты только навредишь себе. Тебя ждут великие дела. Ты важен для всей страны. Не подвергай себя лишнему риску из одного только упрямства.

— Нет, это не упрямство! Вот вы можете убедительно сказать — чем мне так повредит прикосновение к викарме? К человеку, который беззаветно любит свою страну, несмотря на то, что законы этой страны сделали из него изгоя?

— Сам по себе он может быть хорошим человеком. Но грехи его прошлой жизни осквернят тебя, Шива, перейдут к тебе и изменят твою судьбу, — попытался объяснить Брихаспати.

— Вот и отлично! Если так облегчится бремя, что несет этот человек, я буду счастлив!

— Что ты такое говоришь, Шива! — воскликнула Сати. — Почему ты должен страдать за чужие грехи?

— Для начала, я не верю в то, что человек наказывается за грехи своего прошлого рождения, для меня это бессмыслица. Он просто потерял зрение, в бою или от болезни! И во вторых, даже если все это правда, то, кому какое дело до моего выбора — взять на себя грехи другого человека?

— Это имеет значение для нас, для тех, кому ты не безразличен! — ученый уже стал говорить повышенным тоном.

— Ну, Сати, — обратился Шива к девушке. — Хоть ты скажи мне, что не веришь во весь этот вздор!

— Это не вздор!

— Послушай, вы же хотите, чтобы я боролся за вас? Так остановите эту несправедливость, которой страна ваша подвергает своих же жителей, в том числе и тебя!

— Меня? О чем ты? — возмутилась Сати.

— Да, тебя! — ответил Шива. — Я говорю о викармах и о несправедливости, с которой они сталкиваются! Я хочу избавить их от необходимости жить изгоями!

— МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ЗАЩИТА! МЕНЯ НЕВОЗМОЖНО СПАСТИ! — прокричала Сати, прежде чем вылететь из комнаты.

Шива раздражённо посмотрел ей вслед:

— Проклятье! Что это с ней?

— Она права, Шива, — сказал Брихаспати. — Не догоняй ее.

— То есть ты полностью согласен с этой идеей о викармах? Ответь мне с чистым сердцем, Брихаспати! Разве такое можно назвать справедливостью?

— Я не это имел в виду. Я говорил конкретно о Сати.

Шива продолжал смотреть на ученого с вызовом. Его разум, тело и душа рвались броситься вдогонку за Сати. Он чувствовал, что жизнь без нее будет лишена смысла, что душа его будет неполной без нее.

— Не догоняй ее, друг мой, — повторил Брихаспати.

Путешественники покинули Котдваар, пересев из повозок и с коней на три больших ладьи. Все три судна, следуя канонам безопасности мелуханцев, были одинаковыми. На одной расположился Шива, его спутники и отряд охраны, на двух других — остальные воины. Кроме того, их сопровождали пять лодок меньшего размера, но более быстрых и маневренных. Они могли помочь в обороне, а также разведывали дорогу и оберегали от засады.