Ремо был рад зайти в лифт первым. Он мог прислониться спиной к стене, которая, как он надеялся, не двигалась.

На главной панели было всего три кнопки: PH — означавшая главные апартаменты, М — очевидно, главный этаж и В — очевидно, подземные апартаменты, а может, последняя кнопка означала особые апартаменты для таких людей, как Ремо?

Мошер кивнул Фелтону, и дверь лифта опустилась. Мошер был на 10 сантиметров короче Ремо, складки его шеи свисали на воротник пышного, блестящего, коричневого костюма.

Он нажал своим пухлым пальцем на кнопку, обозначенную буквой В, и обернулся.

— Машина стоит в специальном подземном гараже, — сказал он.

— Что это за машина? — спросил Ремо. — Максвелл?

Толстяк протянул руку к отвороту пиджака, самым глупым образом выдавая себя. Ремо видел, как напряглась его толстая шея при упоминании Максвелла.

Мошер медленно обернулся, убирая руку от груди. Рука была пустой. Его пухлые губы растянулись в улыбке. — Нет, — сказал он спокойно, — «кадиллак».

Ремо кивнул.

— Отличная машина. Я ездил в такой прошлой ночью.

Толстяк кивнул, но ничего не сказал. В нем был виден характер человека, которому убить проще, чем прочитать книгу. Его можно было использовать демонстрационной моделью. Он избегал взгляда жертвы, нервно шаркал ногами и с трудом поддерживал разговор. Ремо знал, что должно произойти. Он вытащит револьвер, прицелится и молча выстрелит. Это произойдет скоро. Об этом говорили сверкающие капли пота на лбу Мошера.

И Ремо должен был оставаться с ним, по крайней мере, пока они не выйдут из этого проклятого лифта, в котором мог стоять микрофон или встроенная телевизионная камера, или к которому мог быть подведен ядовитый газ. Он должен пойти с Мошером, пока они не останутся одни, только тогда он попытается узнать что-нибудь о Максвелле.

Ремо смерил Мошера взглядом. «С этой жирной курицей, — подумал он, — справиться просто».

Двери лифта открылись, они оказались в подземном гараже. В нем не было окон, и слабый свет едва освещал серо-перламутровый «роллс-ройс» и черный «кадиллак». Когда глаза Ремо привыкли к полумраку, было слишком поздно, и Ремо понял, что совершил кардинальную ошибку. Он забыл главное правило, которое вбивали в его голову в Фолкрафте: не быть самоуверенным. Нельзя думать о том, что ты неуязвим, что тебя нельзя победить.

Сожаления теперь были бесполезны, когда он увидел пистолет с глушителем в пухлых пальцах Мошера. Карие глаза Мошера смотрели прямо на него, и он не шаркал больше ногами. Его вытянутая рука была тверда. Мошер выбрал правильную дистанцию. Четыре метра — достаточно близко для точного выстрела и довольно далеко для броска.

Ремо уже казалось, что он видит вспышку.

Единственная картина, которая встала сейчас перед его глазами, — это Чжиун, делающий невероятные прыжки и трюки, чтобы избежать смертельного роя пуль, которые выстреливал в него Ремо в гимнастическом зале. Они обсуждали эту технику, но тренировки Ремо были слишком короткими, чтобы дать ему мастерство.

Мошер заговорил:

— О’кей, приятель. Откуда ты? Кто тебя послал?

Ремо мог выдумать ответ, мог выпалить резкое замечание. Он мог бы сделать это и умереть. Но тяжелый и влажный воздух, казалось, заморозил его легкие, его руки словно онемели, а глаза задернулись пеленой, когда он решил действовать по учебнику. Действовать так, как его учили.

— Зачем этот пистолет? — спросил он удивленно. Он медленно продвинулся вперед на полшага, в то время, как подняв руки к голове, скрывал движение ног.

— Я расскажу об этом мистеру Фелтону, — сказал Ремо, по-прежнему изображая страх. Он снова взмахнул руками над головой, сделав на этот раз полный шаг.

— Еще шаг, и ты умрешь, — проговорил Мошер. Его пистолет не колебался.

— Я пришел от Максвелла, — сказал Ремо.

— Кто этот Максвелл? — улыбнулся Мошер.

— Убей меня и никогда не узнаешь об этом. До тех пор, пока он сам не придет за тобой.

Это был блеф, и Мошер не купился на него. Ремо видел, как сузились карие глаза, и он знал, что выстрел скоро прозвучит. Сейчас. Он быстро умрет.

Раздался тихий хлопок и коренастое тело Ремо рухнуло на пол. Тело лежало неподвижно и Мошер, не совсем уверенный, что Ремо начал падать не до выстрела, подошел ближе, чтобы направить второй выстрел в голову. Он сделал два твердых шага вперед, медленно поднял пистолет и прицелился в левое ухо Ремо. Затем он сделал еще шаг вперед.

Он нажал на курок, но уха уже не было на прежнем месте. Только что тело лежало неподвижно, а в следующий миг оно оказалось в воздухе. Нога Ремо отбила в сторону руку Мошера. Он успел выстрелить еще дважды, но пули лишь осыпали крошки цемента с потолка.

Ремо прыгнул за спину Мошера, обхватив левой рукой толстую шею. Его правая рука сдавливала правую руку противника до тех пор, пока тот не выронил оружие.

Ремо сильно сдавил горло Мошера и прошептал в его ухо:

— Максвелл. Кто такой Максвелл?

Толстяк выругался. Он пытался высвободить свою шею. Ремо удивлялся тому, как это было легко. Когда он был полицейским, ему никогда не удавался такой прочный захват. Но полицейских никогда не обучали правильным действиям за шестинедельный тренировочный курс.

— Максвелл. Где он?

— А-а-а-а-а.

Толстяк продолжал бороться. Ремо усиливал давление левой руки, пока не раздался треск. Позвоночник был сломан. Тело Мошера замерло. Ремо нанес окончательный удар. Голова Мошера беспомощно мотнулась в сторону. Мошер больше ничего не мог сказать. Ремо выпрямился и отпустил тело. Смерть его самого была так близка. Его могла убить его самоуверенность.

Толстые губы Мошаре раскрылись, когда струйка крови потекла по левой щеке. Его распахнутые карие глаза были безжизненны, их заволокла пелена смерти.

Его нельзя оставлять здесь. Ремо осмотрелся и увидел лишь машины, в которых можно было спрятать тело. Нельзя. Как потом объяснить мертвое тело дяди Марвина, если они с Синти поедут в ресторан именно в этой машине. Он заметил дверь в углу гаража и направился к ней. За ней стояла большая стиральная машина, очевидно, предназначенная для обслуживания апартаментов «Ламоника Тауэрс». Ремо посмотрел на сушилку, которая стояла рядом со стиральной машиной. Безжалостная улыбка искривила его губы.

Он протащил тяжелое тело Мошера по цементному полу гаража и одной рукой распахнул дверь. Тело было большим, но отверстие для белья оказалось около семидесяти сантиметров в диаметре, достаточно широким даже для его грузного тела. Ремо сунул голову и плечи Мошера в это отверстие, а потом запихнул и все остальное. Используя ногти, он вскрыл артерию на шее Мошера, потом вытер руку о его брюки. Закрыв круглую стеклянную дверцу, Ремо поискал пусковую кнопку.

— Этот Фелтон — жадный ублюдок, — пробормотал он. — В машину надо опускать монету. И это для людей, которые живут в его здании.

Он сунул руку в карман, но потом послал все к черту. Он не собирался тратить свои собственные деньги на прачечную Фелтона. Ремо снова открыл дверцу машины и сунул руку в карман брюк Мошера. Он вытащил оттуда всю мелочь. Хорошо. Монет было достаточно. Ремо закрыл дверцу и сунул в щель шесть монет. Машина загудела и барабан начал вращаться. Ремо сунул в карман оставшиеся монеты и стал наблюдать за вихрем из одежды и плоти. Розовая пленка заволокла круглое окошечко. Это была кровь. Центробежная сила вращающегося цилиндра вытянет всю кровь из Мошера через вскрытую артерию. Жар высушит его, и за шестьдесят центов Мошер превратится в мумию.

Насвистывая, Ремо вернулся к лифту. — А теперь обратно, на двенадцатый этаж.