Глава 5

А моя жизнь в пансионате текла своим чередом, а именно — скучно, с лёгкими нотами ужаса и иногда отвращения. За те несколько месяцев, что я здесь, мне удалось много узнать о жизни простых людей. Не аристократов, не магов, а именно среднестатистических мирных обывателей.

Не могу сказать, что их в Далорне так уж много — гораздо чаще встречаются люди с даром, ведь для магического мира естественно рождение детей с необычными способностями. Тем не менее, в городах и селах стали все чаще рождаться " пустышки " — маги, с нулевым резервом. Это является следствием межмирового разрыва*. Стоит говорить откровенно — наш мир постепенно умирал.

Но я сейчас говорила не о материи и её возвышенных проявлениях. Я говорила о простых людях с тяжёлой судьбой.

Мои соседки по комнате часто обсуждали различные истории из своей жизни, и практически все их них свидетельствали о плачевном положении народа. Голод, разруха, болезни — все это являлось неотъемлемой частью их судьбы.

Истории нередко освещали жестокие преступления со стороны отчаявшихся людей. Безысходность и страдания — вот что сопровождало их на протяжении всей жизни.

Но особенно неизгладимое впечатление на меня произвели две ситуации, произошедшие в пансионе за время моего заточения там.

Первый случай произошёл в канун Нового Цикла. Весь пансион пытался создать атмосферу праздника в силу своих ограниченных возможностей. В огромном зале расставили стулья, столы и приказали в принудительном порядке найти подходящую одежду.

Этот вопрос оказался самым трудным, учитывая тот факт, что все ученицы пансиона изо дня в день "радовали" глаз унылой монашеской формой. Пришлось серьёзно заморочиться, чтобы из "ужас ужасный" создать "ну ничего так, сойдёт".

Моим соседкам пришлось ещё труднее. Некоторые из них были совсем бедными и не имели и вовсе своих вещей. Ребекка же сама отказалась идти на праздник: в последнее время она плохо себя чувствовала. Все указывало на то, что в ближайшее время её ребёнок появится на свет.

А буквально пару дней назад с нами впервые заговорила наша четвёртая соседка, которая была "страньше" нас всех вместе взятых. И кто бы мог подумать — именно проблема выбора наряда вынудила её пойти на контакт. Ох уж эти девушки!

Мы смогли выяснить, что её звали Дэлайла. Она принадлежала к бедному роду, но с довольно долгой историей. Однако, что удивительно, Дэл не смогла объяснить ни причину своего недавнего состояния, ни повод ссылки в пансион.

— Последние несколько дней дома будто в тумане. Ничего не помню, — неизменно отвечала она каждый раз.

Меня, как мага, это настораживало. По всему выходило, что симптомы амнезии схожи с эффектом магической чистки памяти. Заклинание забвения я ещё не изучала, но слышала суть в общих чертах. Так что же все-таки могло произойти в семье юной дворянки? Что-то, что заставило родителей просить свое чадо в местную дыру. Одно я могла сказать точно — причина была серьёзной. Об этом просто кричала моя интуиция.

***

Как я уже говорила, приготовления к празднику шли медленно, но неотвратимо. Радовало одно — соплячек вроде меня к работе не привлекали. Этим занимались девушки постарше. Да и так, вряд ли мне доверили бы столь ответственное дело — за полгода в пансионе я не достала только тех, с кем не встречалась. И то не факт. Некоторые преподаватели, вероятно, ненавидели меня уже заочно.

За неполных четыре месяца я умудрилась довести до белого каления наставницу этикета (ну не даётся мне этот предмет, что тут сделаешь?), поставила под угрозу существование пансиона на одном из уроков по магии (об этом позднее), вступила в нешуточный спор с одним религиозным фанатиком, пыталась подбить соседок на побег, о котором узнали, и даже совершила успешный набег на столовую (после которого меня посадили на строжайшую диету из хлеба и воды). Иными словами, пыталась всеми силами поспособствовать собственному отчислению. Но увы, метреса директор оказалась глуха к моему вредительству: назвала это подростковым максимализмом и попытками самовыражения, после чего назначила месяц уборки в общем сортире. Какой кошмар!

Навредить по-крупному никак не получалось. Раньше я полагалась в основном на дар, но антимагические браслеты на корню зарубали такую возможность. Сами же браслеты снимались только на уроке магии под строгим присмотром магистра. Это был хмурый старичок, которого, видимо, специально выперли из школы, в которой он раньше преподавал, дабы избавиться от мистера занудности. Однако, его уроки — единственная возможность убедиться, что дар все ещё со мной. Наверное, только это не давало сойти с ума, когда каждый раз, при попытке ощутить источник, чувствуешь в теле лишь пустоту. Поэтому стоит сказать спасибо моему отцу за то, что не забыл о дочери и помог хотя бы в малом — прислал учителя.

Переписка с родителями — вообще отдельная тема для разговора. Свои возмущения пансионом выразить не было ни единой возможности: почту проверяли особенно тщательно, а все неблагонадежные листы просто не отправлялись. В итоге получается, что каждое моё письмо иллюстрирует одно лишь довольство жизнью. Поэтому вскоре я вообще перестала отправлять весточки домой. Да, так и живём.

Но больше всего меня расстраивало молчание Рафа. Ему я писала так много, как мне позволяли (хотя это было не так уж и часто — лишь тогда, когда я не была наказана. Раза два в месяц, короче говоря). Но все мои конверты оставались без ответа. Мне было больно думать о том, что дель Шеверну все равно, где я и что со мной. Тем не менее, молчание говорило само за себя. В итоге, я поддерживала МОНОЛОГ где-то месяца три. Но с первым снегом пришло и понимание — это бессмысленно. И я перестала писать.

И вот в очередной раз я смотрю на свое отражение в зеркале и думаю: как сложилась бы моя жизнь, не попади я в пансион? Какие отношения связывали бы нас с Рафом? Боюсь, нет смысла думать об этом. Ничего уже нельзя изменить…

— Эй, Кей, ты долго будешь сверлить это зеркало взглядом? — насмешливо поинтересовалась Мира. Вот уж кто был по-настоящему рад своему прибыванию в пансионе. Сирота, без рода и крова над головой, она видела в этих серых стенах спасение и смысл жизни. Мира никогда не унывала, улыбалась каждому новому дню и, кажется, получала от всего происходящего настоящее удовольствие. Зато меня от её жизнерадостности едва не тошнило.

— Ладно, так уж и быть. Уничтожать зеркала не буду. Они и так скоро разлетятся в дребезги от твоего счастливого высокочастотного визга, — отозвалась я.

А моя соседка лишь ещё больше заулыбалась. Глаза её загорелись, а на щеке появилась очаровательная ямочка.

— Не будь такой кислой, Вельренс, — она часто называла меня по фамилии. — Ты будто же не помнишь, что на праздник к нам придут мальчишки из школы солдат? Ух, как я хочу потанцевать с самым настоящим солдатом! А то на уроках мы только друг с дружкой танцуем. Я так переживаю — вдруг забудусь и начну мужскую часть отплясывать?! Ой, девчонки…

И далее по тексту в таком же духе. Где она умудряется зарядиться таким позитивом?

Впрочем, я тоже ждала праздника, но вовсе не потому, что будет возможность танцевать. Вовсе нет. Я все же лелеяла надежду на то, что отец навестит меня в пансионе хотя бы в этот день. Ради такой возможности я даже пыталась ровно вышивать на уроках рукоделия. Да что там! Даже с горем пополам запомнила коротенькую песенку на фортепиано — лишь бы сняли наказание и позволили встретиться с семьёй.

И вот, в один из дней, мне улыбнулась удача. Ещё на лестнице я услышала сильный голос отца. Не чувствуя земли под ногами, бросилась в нужную сторону. Прибежала, чтобы увидеть, как закрывается дверь пансиона. Оказывается, заместитель метресы директора успела перехватить папу. Даже не догадываюсь, что она могла ему сказать, но… Я встретилась лишь со спиной уходящего родителя.

А потом наступил вечер бала. И вряд ли этот день удостоился бы моего пристального внимания, если бы не один жуткий момент, заставивший меня повзрослеть ещё на парочку лет…

***

Некоторые родственники учениц все же прибыли к своим дочерям. Среди них оказался и высокий, широкоплечий и безумно харизматичный брат нашей Дэлайлы. Он был настолько прекрасен, что я бы, наверное, влюбилась, если бы не Рафаэль. Затянутый в строгий тёмный костюм, с тростью, он был воплощением аристократизма и изысканности. Хитрый карий взгляд, обаятельная улыбка… Готова поспорить, что девушки табелями укладываются у его ног. Но то, как он смотрел на свою сестру — со смесью нежности и затаенной грусти… Наверное, я даже немного завидовала ей. У меня никогда не было братьев и сестер, но я бы очень хотела испытать это душевное единение, какое бывает лишь у единокровных родственников-магов. Только вот Дэлайла не разделяла моего мнения. Она выглядела тревожной, хмурилась каждый раз, когда натыкалась взглядом на брата. Пару раз прикладывала руку ко лбу, будто пыталась унять головную боль. А несколько раз её лицо искажала странная судорога. Страх?

На какое-то время я отвлеклась и потеряла эту пару из вида. Как раз начались танцы, а меня оттеснили к стене. Музыка все нарастала и нарастала. Вокруг царил гомон и суета.

Виски сдавило, стало трудно дышать. Тут же вспомнился другой бал и другой человек рядом со мной. Раф! Раааф… Пришлось приложить огромные усилия чтобы не заплакать. А ещё настигло непреодолимое желание уйти отсюда. К счастью, покидать праздник не запрещалось.

Я вышла из зала и двинулась по направлению к саду. Хотелось вдохнуть прохладный воздух полной грудью, ощутить мурашки, пробегающие по телу от внезапного холода. Хотелось вновь почувствовать себя живой. И я не стала отказывать себе в этом.