А. Волков РАЗНЫЕ СЛУЧАИ
Эту историю я слышал от двух деревенских подростков. Если они врали, ну что ж, тогда и я… Словом, за что купил, за то и продаю.
В глубине «Красавы» (урочище неподалеку от Перми) есть лесное озеро. Так называемое Дикое.
Еще несколько лет назад пройти к озеру через болота было не просто. И неудивительно, что, помимо болот, его окружали всякие россказни.
Нужно было проверить, что это за озеро. Однажды с товарищем мы отправились на его розыски. Рассказанный нам маршрут оказался правильным, и мы быстро вышли к нашей цели. Довольно узкое, длинное — больше километра — окруженное густым смешанным лесом, озеро ничего особенно дикого в себе не содержало.
Неподалеку от места, к которому нас вывела тропа, мы обнаружили шалаш. В шалаше на подстилке из хвои лежали рыбаки — подростки лет по пятнадцать — Петро и Ваня. Ребята «переживали».
Случилось же вот что. Поставили они жерлицу — простую снасть, употребляемую для ловли щук. Шнур был прочный, живец бойкий. Ну, решили рыбаки, будем с добычей!
И верно: щука клюнула. Леска с рогульки быстро сбежала — надо тащить.
Потащили — да не тут-то было! Ребята тянут к себе, рыба к себе. И неизвестно, кто кого перетянет. Тут пришла им в голову несчастная, как позже стало ясно, мысль. Отломили они кончик палки, к которой была привязана рогулька и скоренько обмотали леску вокруг березы. «Теперь не уйдет!»
В этом и была их ошибка. Пока они держали леску в руках, еще была возможность, так сказать, парировать рывки крупной рыбы. Тут же, хотя и крепок был шнур, — ребята показали обрывок, — а лопнул, как гнилая нитка.
Ребята вышли из шалаша и показали нам березу. Мы с уважением посмотрели на ее толстый, белый ствол, ощупали его и согласились: действительно, если к этой березе привязать пудовую щуку, пожалуй, береза устоит. А шнур — нет, не выдержит.
Приближалась длинная осенняя ночь. Быстро темнело. Вдвоем с Андрюшей, местным жителем, мы готовились к ночлегу. Рубили и носили хворост. Доставали из кустов занесенные туда половодьем чурбаны и коряги. Кипятили чай. Устраивали постели из елового лапника.
Местом для ночлега мы выбрали узкую, слегка наклонную площадку над рекой. Под нами в двух-трех метрах тускло блестела вода. Над нами тянулся крутой склон, заросший молодым ельником и пихтачом. Склон однотонно шумел под ветром, проносившимся где-то вверху. У костра было тихо. Только изредка, увлекаемый слабым током воздуха, густой дым лез в лицо, заставляя слезиться глаза.
В воде у самого берега шевелилась посаженная на кукан щука. Она только недавно попалась на спиннинг, и мы радовались, что тройник совсем ее не повредил: проживет до утра.
Внезапно в реке что-то сильно плеснуло.
— Рыба? — спросил я, переставая подбрасывать дрова в костер.
— Нет. Посмотрите-ка, — ответил Андрюша.
В вечерних сумерках я увидел, что от противоположного берега плывет что-то черное.
— Выдра, — пояснил мой спутник.
Мы с интересом наблюдали, как животное быстро плыло к нашему берегу. От его головы в обе стороны расходились две волны, журча и смолисто поблескивая.
— Вот шпарит! — восхищенно воскликнул Андрюша. — Прямо что твоя торпеда!
Я не успел ответить. Выдра скрылась в тени нашего берега. Снова повторился сильный всплеск. И только тут Андрюша вспомнил: «Щука!» и бросился к воде. Но было поздно. Щуки уже не было. Не было и нахалки-выдры, утащившей нашу единственную добычу.
Я рыбачил на Сылве, в зоне подпора Камской ГЭС. Удил с большого плота, осевшего на мели у берега. Клевали окуни, подлещики, плотва.
Недалеко от меня плескалась щука. «Хорошо бы ее изловить!» — подумал я.
У меня было две щучьи удочки. Я быстро насадил на тройники двух окуньков, и вскоре недалеко от плота заныряли увлекаемые живцами два поплавка.
Тут как раз набежала дождевая тучка, хлынул крупный дождь. Пока я пережидал его под плащ-палаткой, прошло минут двадцать. И за это время поплавки щучьих удочек исчезли.
Схватил я удилища, подсек — чувствую: и на той, к на другой удочке крупная добыча.
Начал я водить и по положению лесок заподозрил: что-то тут не так. Если мысленно продолжить лески, они сходятся в одной точке.
Пока соображал — один из тройников вылетел из воды. Стал я водить рыбу на одной удочке. Но леска рванулась — и вылетел второй крючок.
Так я и не узнал — сколько было щук?
Был у меня приятель — Сергунька. Рыбу удить любил до самозабвения. Бывало, сидим у костра, пьем чай или закусываем. Удочки, понятно, заброшены, удилища воткнуты в берег.
Стоило только крикнуть: «Сергунька! Клюет!» — как он, через костер, через котелок с кашей, все сокрушая на пути, мчался к воде, хватал удочку и подсекал изо всех сил.
Обычно попадалась мелкая рыбешка. Тогда, выдернутая из воды, она летела так далеко, что найти ее в густой траве оказывалось подчас невозможным. Случалось и другое…
Однажды на Сергунькину удочку клюнуло что-то крупное, может быть, язь, а может быть, окунь. Конечно, по своему обыкновению Сергунька попытался бросить рыбу через голову.
Леска не выдержала. На взбаламученной воде запрыгал, быстро удаляясь от берега, поплавок. И тут наш Сергунька, в чем был, прыгнул в воду и ухитрился-таки схватить обрывок лески. Но рыба успела освободиться от крючка.
Другой случай кончился хуже. Сергунька вытащил крупного окуня — больше фунта. На беду окунь сорвался и упал около самой воды. Еще момент — окунь окажется в своей стихии. Но не таков был Сергунька, чтобы упустить завидную добычу. Он плашмя бросился на окуня и прижал его к земле.
Окунь, образно говоря, испустил дух, но зато кожа на животе Сергуньки, исколотая острыми плавниками, так потом нарвала, что парню пришлось лечь в постель.
Известна старинная прибаутка:
— Батя! Я медведя поймал!
— Ну, тащи его сюда!
— Да не идет.
— Ну так сам иди.
— Да не пускает.
Нечто подобное произошло с моим приятелем Сашкой.
Сашке восемь лет. Он имеет спиннинг и, если не занят школьными делами, ездит с отцом на рыбалку. Заброс на расстояние тридцать метров для него не в диковинку.
Поехал он с отцом однажды на Сылву. Взяли лодку и отправились спиннинговать. Отец сидит на веслах. Погребет да прикорм побросает. Нет ничего — снова погребет и снова побросает.
Сашка устроился на корме и бросает непрерывно. И вот, не успели отъехать и километра от стоянки, попалась Сашке крупная щука. Он ее к себе, а она ни в какую! Так и норовит парнишку из лодки выдернуть! И получилось:
— Тащи ее, сынок!
— А она не пускает!
Пришлось отцу срочно вмешиваться. Взял он у сына спиннинг и сам вытащил рыбу.
Сашка долго горевал, почему отец не дал ему самостоятельно управиться со щукой. Может быть, Сашка и прав?
Перечитывая четвертый том сочинений С. Т. Аксакова, в котором собраны рыболовно-охотничьи произведения выдающегося русского писателя, я наткнулся на любопытную заметку. В ней Аксаков рассказывает, как некий деревенский рыбак поймал на один крючок окуня, щуренка и щуку.
Боясь, что читатели ему не поверят, Аксаков ссылается на весьма авторитетного свидетеля — гостившего у него И. С. Тургенева.
При чтении Аксакова мне вспомнился случай, происшедший со мной летом 1955 года. Правда, свидетелей у меня не было, я рыбачил один. Все же рискну рассказать. Но прежде несколько слов об истории вопроса.
Однажды мне пришла в голову мысль: а стоит ли возиться с поимкой и насаживанием живцов? Нельзя ли как-нибудь «рационализировать» это дело?
И придумал. На это меня натолкнули неоднократные случаи поимки окуней и щук на обыкновенную донную удочку с насаженным на крючок червяком. Однажды, например, червя проглотил ерш, а ерша в свою очередь двухфунтовый окунь. Или, в другой раз, на крючок сел окунишко и был проглочен щукой.
И вот сделал я несколько донок. Каждая из них состояла из двадцатипятиметрового шнура с тремя крючками на проволочных поводках.
В тот вечер я как раз собрался проверить результаты своей «рационализации». Насадив на крючки червей, я забросил донки, а сам ушел в стан, к ночлегу.
Утром, едва рассветало, я подходил уже к своим донкам. На первой же леске почувствовалось сильное сопротивление. Вполне уверенный в прочности шнура, я живо потащил добычу на берег. Вскоре в мелкой воде блеснуло что-то белесое и длинное.
«Щука! И длиной больше метра!»
Не давая рыбе опомниться, я решительным движением выбросил ее на плоский песчаный берег. И тут щука разделилась! Вместо одной длинной на берегу оказалось две. Одна — поменьше — билась с поводком в зубах, вторая — крупнее — ничем не удерживаемая, спешила удрать обратно в воду. Ударом ноги я отбросил ее подальше от берега, и вскоре обе хищницы очутились в корзине.
На боках меньшей щуки сохранились резкие отпечатки щучьих зубов. Как видно, завязив зубы, большая щука не смогла или, вернее, не хотела их разжать, а когда сделала это, было уже поздно.
Теперь я жду — не клюнет ли на мою донку «система» из одного окуня и трех щук!
