В. Рачков ДНЕВНИК РЫБОЛОВА

2-го июня. Наконец-то отпуск! Вот теперь можно поудить! Завтра же выезжаю в Оханск. Здесь для рыбака раздолье: Кама, Очер, перехваченный плотинами колхозных электростанций, в прудах рыбные угодья. А какой только здесь рыбы нет? Всякая есть — от колючего окуня, до красавца-язя, от хищной щуки до ночного разбойника — налима! Около Оханска, правда, со стороны противоположного левого берега, в Каму впадают река Юг и небольшая речушка Шанай. Юг принимает в себя холодную Татарку; в ее лесных омутах можно выудить крупного хариуса. Вокруг Оханска много озер. На камских заливных лугах — Окуловское; особенно богаты карасями озера на Першинском острове, в восьми километрах от города, — Долгое, Круглое, Шумихинское.

3-го июня. Вечером вылез из междугородного автобуса: летом он доезжает только до берега Камы, а дальше переправа на пароме, большой барже, вмещающей больше десяти автомашин. Баржу тянет на буксире катер «Ласьва», названный так в честь одноименной реки, впадающей в Каму около города Краснокамска, где имеется большой бумажный комбинат, сточные води которого обезрыбили Каму на много километров. Когда пролетаешь здесь на самолете, видно, как мутная белесая струя, постепенно расширяясь, захватывает всю ширину Камы, и почти до города Нытвы вода имеет характерный оттенок. Рыбаки, проезжающие по Каме на лодке в более благоприятные места, вылавливают больших снулых рыб, с раздутыми от отека боками. Не поверишь, что здесь раньше были самые богатые песчаные косы, где вылавливали много такой ценной рыбы, как стерлядь. Теперь поимка ее считается редкостью. А сколько погибло леща, обитателя глубоких камских ям! Не счесть миллионных убытков, наносимых рыбному хозяйству Камы, да и других рек, сточными водами промышленных предприятий. И рыба, если бы могла, крикнула бы:

— Спасите нас — погибаем от ценных продуктов, которые вы, люди, спускаете в камскую воду.

Но я немного отвлекся от основной темы. Итак, я на берегу Камы около Оханска. Сюда уже почти не доходит губительное загрязнение воды. К счастью, паром на этой стороне. Через тридцать минут схожу на мостики в поселке Кривошеино. Часть этого села, расположенного на довольно крутом берегу, будет снесена: воды Воткинского водохранилища затопят это место и почти все луга Очера. Зашумит новое Камское море, радуя сердце рыболова. И это время уже не за горами!

Остатки вечера провел на огороде за добычей красненьких навозных червей. Потом налаживал удочки. Утром решено идти на Очер.

4-го июня. Утро выдалось ясное, хотя немного ветреное, и ветер, как назло, северо-западный. Удить начал выше окуловского моста, на изгибе Очера; здесь глубокая яма с обрывистым известковым берегом. Рыба любит держаться в этой кривулине. На дне омута много камней; они надежно защищают рыбу от бредней и мереж. Бредневики обходят это глубокое каменистое место. Правый берег очень живописен: к самой воде подступает крутая гора, густо поросшая пихтой и ельником; у ее подножья вытекает небольшой родничок с кристально чистой холодной водой, приятной на вкус.

Удить начинаю с небольшого песчаного островка, у выхода из ямы. Закидываю донную удочку и почти сразу следует поклевка. Вытаскиваю «речного ежа» — Ерша Ершовича, сына Щетинникова. Ерши буквально одолевают, но я соскучился по рыбной ловле, да и не хочется покидать это красивое место. Вдруг кончик удочки, прикрепленной на рогатках, резко качнулся… Делаю подсечку — что-то сильное пытается вырвать удочку из рук. Сдаю немного лески и пробую вновь подвести рыбу но… она подводит меня; леска ослабла. Вытаскиваю удочку — поплавок и грузило на месте, крючка нет. Сатурн 0,3 миллиметра как бритвой перерезан! Очевидно, щука, позарившаяся на «речного ежа», взяла мой крючок на память вместе с ершом. Переделываю одну из удочек на живцовую, прикрепив металлический поводок. Наживляю на крючок ерша. Но ему не суждено было погибнуть в этот день. Начало припекать солнце, ерши клюют без остановки. Плюнул я на такую рыбалку и решил выкупаться.

Потом пришлось подняться выше, под вяз. Здесь на белую мормышку (она сделана из красной меди, но покрашена нитролаком) блеснением в отвес поймал небольшого подлещика и парочку голавлят. Вскоре клев прекратился.

Я еще раз выкупался и отправился вниз по Очеру искать «настоящей поклевки». Камская ГЭС сбрасывает паводковые воды; в низовьях Очера держится подпор; течения нет. Река разлилась довольно широко, но из берегов не вышла. Около наклонившихся к воде больших ив останавливаюсь и невольно замираю: стая крупных голавлей плывет у самой поверхности. Поспешно разматываю удочку, забрасываю. Но надежды не оправдываются: голавли совершенно равнодушно проплывают мимо червя, не обращая на него никакого внимания. Изредка подплывают к поплавку и, плеснув хвостом, отходят в сторону.

«Эх, кузнечиков бы!» Да нет их еще: май был холодноват. На коре толстой ивы удалось поймать двух мух. Наживил на крючок. Сделал заброс. Почти моментальная поклевка. Вывел неплохого голавля. Но мух найти не так легко.

Начинает вечереть. С ветки ивы упало в воду какое-то насекомое — и тотчас же на этом месте разошелся бурун: насекомое исчезло. Начинаю присматриваться к листьям дерева, и вдруг, о радость! По острым листочкам ивы ползают десятки небольших жучков-долгоносиков, у них сейчас брачный период. Минут через двадцать у меня в руках полная спичечная коробка жучков; они скребутся в стенки, протестуют против насильственного пленения. Вот это уже другое дело! Осторожный заброс. Резкая поклевка — и в корзину отправляется крупный голавль. Потом вытаскиваю язенка, еще двух голавлей, и клев обрывается.

Приходится сменить место, спускаюсь метров на двести ниже. Опять несколько хороших поклевок, корзина становится тяжелее. Солнце исчезает за лесом, начинают сильно донимать комары. Быстро сматываю удочки и обращаюсь в позорное бегство. Тучи комаров преследуют меня сзади, как бы крича: «Дер-жжж-иии… его!»

5-го июня. Решил отправиться на Татарку поудить хариусов. Опять переправился через Каму, затем на попутной машине доехал до села Гари, километра три от Камы. Здесь я заметил, пролетая на самолете года два назад, небольшой мельничный прудок. Он и заинтересовал меня. Но мельница не оправдала моих надежд: хотя рыбы в пруду было много — почти поминутно всплескивалась сорога, пытаясь схватить пролетающих над водой крупных стрекоз, — на удочку рыба клевать отказывалась.

— Она у нас сытая, — пояснил мне мельник. — А вот на Югу, пониже, яма хорошая есть: голавля страсть как много, только на удочку берет плохо. Хитрущая рыба.

— А далеко ли?

— Да нет, совсем почти рядом. Пойдемте вместе, я тоже поудить хочу.

В зарослях хвоща, окружающих пруд, мне удалось поймать до десятка стрекоз, только что вышедших из серого водолазного панциря бывшей личинки. Ее у нас называют козявкой, некоторые, правда, очень редко казарой. Стрекоза — одна из лучших наживок на крупного голавля.

Минут через пятнадцать мы были у омута. Здесь в воду упал громадный тополь, перегородив всю реку. Выше омута узкий рукав переката. Над водой нависло несколько деревьев ольхи. Нацепляю на крючок стрекозу и осторожно, из-за ольхи, делаю заброс. Течение подхватывает наживку и несет в омут, постепенно сбрасываю с катушки леску. Почти у самых ветвей тополя моя стрекоза исчезает, и на поверхности воды расходится большой круг. Делаю подсечку… Рука ощущает сопротивление. Начинаю подматывать катушку. Рыба сперва идет спокойно, но, заметив меня, стрелой уносится в омут, смотав метра четыре лесы. Борьба с крупным голавлем всегда доставляет мне огромное удовольствие. Ради такой поклевки можно пройти десятки километров! Вскоре мне удалось вывести черноспинного красавца, как на буксире, на пологий гравийный берег.

За какие-нибудь полчаса я выудил шесть замечательных голавлей. Мельник был сильно удивлен такой удачей.

— Мы если за день одного-двух вытащим, так это очень хорошо! Обязательно куплю себе катушку, а то с простой удочкой трудно голавля перехитрить: уж больно он осторожный и сильный — мигом лесу порвет!

Я сфотографировал омут и отправился по назначенному маршруту на Татарку. Дорогой пришлось раза два выкупаться: солнце палило нестерпимо. Через час я, преследуемый несметными полчищами комаров, продирался сквозь заросли ивняка к берегу Татарки. Однако меня постигла неудача: в этих местах недавно прошли дожди, и вода в речке была мутной, как брага. Ужение хариусов откладывается на неопределенное время.

6-го июня. Переехал в село Култаево, расположенное в двадцати пяти километрах от областного центра на Казанском тракте.

Вечером удил на Нижней Мулянке, у разрушенной Телькановской мельницы, пруд которой раньше изобиловал крупным окунем, а в глубоком подмельничном омуте водились большие щуки и множество голавлей. Лет шесть тому назад пруд прорвало, окуней выловили бреднями; подмельничный омут заносит илом из бывшего пруда. В яме, где раньше не могли достать дна лучшие ныряльщики, теперь нырять небезопасно. Самая большая глубина — два метра. Крупный голавль и щука стали редкостью. Но что интересно: в яме никогда раньше не было язей, а в последние годы, видимо, в связи с перекрытием Камы, в Нижнюю Мулянку зашло громадное количество мелких язят. Буквально черной тучей шли они по дну реки вместе с окуневым мальком. Большая часть мальков была хищнически выловлена, лишь некоторое количество их сохранилось в подмельничной яме. Слишком илистое дно, на котором неизбежны частые зацепы, предохраняет рыбу от ловли недотками (частыми бреднями, сделанными из мешка; ячейка его не пропускает даже самого мелкого гольяна; — снасть самая браконьерская!) За год язята подросли. Для Култаевских ребятишек ловля язят на удочку составляет основной вид ужения. Клюют они беспрерывно, и куканы мальчишек постоянно унизаны сотнями рыбок, чуть-чуть побольше указательного пальца. Точно так же вылавливается очень много мелкого окуня.