Сердце Дракона

Легкий осенний ветер гнал по небу маленькие белые облака. Их резвые тени скользили по крышам девяносто одного квартала Шелкового Города и спешили вдаль, затеняя золотые храмы и отделанные нефритом пагоды, что с прошлой недели украшали живые цветы и горящие свечи.

Наступил месяц призраков[1], и чтобы задобрить голодных духов жители Срединного Царства подносили им вкуснейшие угощения, выпеченные в форме красных черепах и прочие сладости. Они оставляли их по обочинам дорог, на площадях или в широких переулках и с высоты балкона Изумрудного Дворца столица Империи казалась покрыта махровым ковром.

Лин отвернулась от уличной красоты и позволила служанкам приколоть к высокой и сложной прическе последний цветок.

— Не поверишь, чье письмо только что доставили ко двору.

Около бумажной перегородки стоял Реншу и сжимал свиток на деревянных спицах.

Служанки поклонились и торопливыми шажками покинули покои.

Лин изящно изогнула бровь-мотылек и Реншу продолжил:

— Нам шлет поклон правитель Биши — хан Огедей.

— О, — тихо выдохнула она, снова разворачиваясь на балкон. С улиц летели шум, голоса и крики. Большая процессия горожан медленно тянулась к морским и речным побережьям.

— Он приносит глубочайшие извинения за необдуманную атаку на заставу Шаньхайгунь, готов возместить ущерб и смиренно просит о снисхождении.

— Какой?

— Он хочет заключить с нами мирный договор и взять в жены любую принцессу из Пятой Династии Шу.

— Любую? — Хмыкнула Лин, припоминая, как раньше Огедей настаивал исключительно на ее сиятельной особе. — С чего вдруг?

Реншу развернул свиток и пробежался по пергаменту глазами.

— Пишет, что когда его ранило в битве у Бохайского залива и он был на грани жизни и смерти, к нему явился Тенгри[2] и помог постичь истинный смысл жизни. Он больше не ищет войны и не жаждет кровопролития. Он понял, что высшее благо — созидать, а не разрушать. — Принц дочитал письмо и отбросил свиток на нефритовый стол. — Созидать, а не разрушать, — задумчиво повторил он.

— Веришь, он действительно изменился?

Будущий Сын Неба посмотрел на сестру и пожал плечом:

— Не знаю. Но не стану упускать возможность заключить с кочевниками мир. Первый Министр Тан уже в курсе. Завтра с утра он этим займется.

Из коридора послышались торопливые шаги и шелест множества шелков. Реншу бросил туда короткий взгляд.

— Но сегодня у нас Юй Лань[3]. Поторопимся, — он протянул ей руку, — а то нас уже потеряли.

… Брат и сестра оставили подношения усопшим родителям в Храме Вечной Жизни, что примыкал к Горе Царя Обезьян и северному склону Скалы Солнца, и после в сопровождении роскошной свиты направились к городскому причалу, чтобы присоединиться к ритуальному запуску небесных и водяных фонарей.

Наследник Империи был облачен в желтые шелка, расшитые золотыми драконами и звездами; на его голове поблескивал нефритовый венец на жемчужных нитях, а в его руках горел воздушный фонарь. На Лин колыхалось тяжелое платье из нескольких слоев шелка, украшенное золотым поясом и нефритовыми кольцами, надетое настолько искусно, что прекрасно прикрывало заметно округлившийся живот. В одной руке девушка несла водяной фонарь, другой опиралась на локоть младшего брата.

У кромки воды толпился народ. Пестрая феерия горящих фонарей слепила глаза. Одни фонари спускали на воду, другие запускали в синее небо. Под заливистый детский смех взрослые сжигали сделанные из подручных материалов копии ценных вещиц, надеясь тем самым улучшить долю родственников обитавших в загробном царстве.

Свершив ритуал, дети Императора Шу Аньфу и Императрицы Венлинг вернулись во дворец. Но ненадолго, потому что в первых сумерках в Шелковом Городе начались театральные представления.

Лучшие кукольники, актеры и певцы съехались со всех уголков в столицу долгого мира, чтобы порадовать наследного принца Реншу и вновь обретенную Высокую Солнечную принцессу Лин красочными постановками и шуточными спектаклями.

Мальчик и девушка сидели в золоченных креслах на ступенчатом возвышении в окружении мандаринов и аристократов в великолепных нарядах в золоте и нефрите и придворных дам в шелках с роскошными поясами и вычурными прическами, и с интересом наблюдали за игрой, разворачивавшейся на высокой, ярко-освещенной сцене среди красочных декораций.

Однако, не успел завершиться первый акт, наследники улизнули.

… Лазурное Море сверкало, как разлитое серебро; от пьянящих морских ароматов слезились глаза; со стороны города летели смех, звуки музыки, голоса актеров; здесь, на побережье лишь ласково пели волны.

Лин и Реншу медленно брели краем берега к волшебной джонке. Когда до лодки осталась семь или восемь чжань, принц остановился и посмотрел на сестру, освещенную светом близких звезд.

Девушка мечтательно глядела на темную линию горизонта и чуть заметно улыбалась. Принц знал — ей не терпелось вернуться в Потаенное Царство, но все равно предложил:

— Может, задержишься на неделю? Юй Лань продлится еще дней десять.

Лин перевела взгляд на печального брата и покачала головой:

— Нет, Реншу. Тай скучает без меня. Я больше не хочу мучать его разлукой. — Она приложила руку к округлившемуся животу и добавила: — к тому же в моем положении лучше быть рядом с мужем и…

— Под присмотром заботливых лекарей, — важно закончил принц и улыбнулся.

На самом деле, он был согласен с сестрой. В Шелковом Городе понятия не имели о том, что Высокая Солнечная принцесса давно стала Императрицей полумифического царства и ждала ребенка от Императора-Дракона.

Ее частые отлучки из дворца объясняли долгими паломническими путешествиями в священные места Срединного Царства, в которых Ее Императорское Высочество (ха, знали бы они, что давно уже не «высочество») возносила благодарности богам Девяти Небес и молила небесных заступников о ниспослании Империи и народу процветания и долгих лет безмятежности.

В прошлый раз она якобы отбывала в провинцию Хэнань в Храм Первой Мудрости; на сей раз, Реншу задумался и… усмехнулся, скажут — отправилась в долгое путешествие в Страну Снегов[4] к легендарной Крыше Мира[5] в поисках благословенной, но ныне потерянной земли богов.

Лин сжала плечи брата и поцеловала в лоб. Мальчик вынырнул из размышлений и, обняв девушку, проводил ее до сходней. Но прежде чем она успела подняться на палубу, спросил:

— Как это?

Она обернулась:

— Что?

— Как это, чувствовать себя бессмертной?

Императрица Потаенного Царства наклонила голову на бок; волосы, сколотые блестящими шпильками, скатились по левому плечу и пощекотали принцу пальцы.

— Так же, как чувствовать себя смертной, брат.

— Но ты говорила, — будущий хозяин Нефритового Трона распахнул глаза, и в них отразился свет луны, — сам Царь Драконов даровал тебе слезу бессмертия.

Лин кивнула.

Тай подробно рассказал ей обо всем, что случилось около двух месяцев назад на крыше Башни Мрака и Тишины, но все равно не ощущала в себе никаких изменений. Хотя, нет, кое-что все же изменилось — она была безмерно счастлива и порой чувствовала себя птицей, парящей по облакам весеннего неба.

Лин рассмеялась и пообещала:

— Если что-то почувствую, ты узнаешь это первый.

Реншу подхватил смех и отпустил руку сестры.

— Приплывай поскорее, — попросил он, когда джонку отчалила.

Лин махнула рукой и крикнула:

— Не жди меня раньше месяца Синего Огня!

А потом развернулась к штурвалу, что вертелся сам по себе.

Внизу блестела черная морская гладь; над головой горелки яркие звезды начала осени; где-то за семью морями ее дожидался любимый.

Вдохнув соленый воздух, она повелела:

— Домой.

* * *

Тай вышел во внутренний дворик и прищурился — из-за вершин Каскадных Гор мигнуло ослепительно яркое солнце месяца Желтой Бронзы. Шедший рядом первый Министр Чжэн прикрылся рукой.

— Итак, я продолжу, Ваше Императорское Величество, — обратился он к младшему брату.

Они пошли террасами, внутренними переходами и благоухающими парками в охре, багрянце и золоте, и все это время Министр подробно и нудно рассказывал о состоянии дел в Империи за Морем. Правитель изредка его прерывал и давал короткие указания. Чжэн кивал и проворно взмахивал рукой — идущие следом писцы делали в свитках пометки и черточки.

Братья расстались у Павильона Боевых Рук. Первый Министр и писцы свернули в южный переход, а Тай прошел залами боевых искусств (где во всю стучали боевые шесты и грозно кричал учитель-монах) и вышел к Залу Приумножения Мудрости, где обучали будущих чиновников и мандаринов, которые уже через четыре — пять лет поступят на императорскую службу.

Старый учитель наставлял:

— Помните! Могущество царства заключено не в силе меча, а в сплоченности народа! Еще Лу Янь предостерегал: «Государь — как лодка, а народ — как вода! Может нести, а может и утопить[6]!»

Дальше юный Император спустился в Сад Пурпурного Соловья, где веселились дети придворных и слуг, и вышел к берегу Совиного Озера, а оттуда сошел на тропинку, проложенную у края скалы над головокружительной пропастью. Через десять минут он стоял около усыпальницы старого мага его отца, того самого, нареченного титулом Великого Мудреца.

Ветер пошевелил желтые с белым императорские одеяния. Тяжелые, набивные шелка в драконах, солнцах и горах зашелестели точно листья, что шептали у него над головой. Тай вынул свечу и красный торт-подношение. В Потаенном Царстве тоже отмечали Юй Лань и тоже задабривали голодных духов сладостями и горящими фонарями, вот потому он сюда и поднялся.

Оставив дары у подножия усыпальницы, Его Императорское Величество опустился на одно колено и коснулся холодной дощечки, на которой были выбиты титул мага и дата его смерти. В глазах повелителя появился мягкий отсверк желтизны.