— Хочу перемолвиться с вами словечком, — сказал Яценко, улыбаясь великолепными вставными зубами. — Отойдемте к окошечку… Вот так, постоим здесь… Позвольте, милостивый государь, выразить вам мое глубочайшее неодобрение. Вы оттолкнули, вы обидели весьма ценного для вас же клиента, почетного гражданина нашего города, уважаемого коммерсанта.

— Вы о Красикове?

— Вот именно, дорогой коллега! Так нельзя, так нельзя! При ваших безусловно незаурядных способностях вам открывается дорога к успеху на избранном вами поприще, но вы как бы сами эту дорогу закрываете. Ведь за Федор Федорычем к вам потянулись бы и другие, дела у них почти все под одну стать. И как естественное следствие сего — наполнение ваших карманов тем металлом, который называют презренным, но стремятся, однако, иметь его в возможно большем количестве.

Произнося эти округлые, безукоризненно построенные фразы, Яценко, как всегда, с удовольствием слушал свой собственный, богатый модуляциями голос.

Подошли еще несколько знакомых адвокатов, образовалась, можно сказать, аудитория, и он стал еще более красноречив.

— Почему я вам излагаю сие, уважаемый коллега? — продолжал Яценко. — Потому что люблю молодежь и не могу равнодушно взирать на ее заблуждения. Хочется предостеречь ее от шагов неосмотрительных и подчас неразумных. Делаю же я это по душевному влечению и с полным бескорыстием. Ведь я наставляю на путь истины моего в некотором роде конкурента, возможно себе в ущерб. Вот оперитесь, окрепнете и нас, стариканов, оттесните в сторону… Между прочим, коллега, дело Красикова я взял. Считаю его отнюдь не безнадежным.

— Ну что ж, — усмехнулся Ульянов. — Вам, как говорится, и книги в руки.

— А позвольте все-таки узнать, почему же вам они оказались не в руки? Признаться, интересуюсь этим до чрезвычайности.

— Извольте! — пожал плечами Ульянов. — Не хочу защищать заведомого вора и грабителя.

Яценко досадливо поморщился:

— Вора! Грабителя! Вы, коллега, переходите, так сказать, на категории морального свойства, что в нашей профессии неуместно. Мы с вами адвокаты и действуем в соответствии с установленными законами правосудия, каковые гласят, что каждый — будь он убийца, казнокрад, аферист, вор, грабитель — имеет право взять себе защитника.

— Право грабителя и вора на защиту я не отвергаю!

— Так разрешите узнать, что же вы отвергаете, мой молодой коллега?

Молодой коллега пристально посмотрел на толстое, холеное лицо самарского златоуста:

— Я отвергаю право защитника брать воровские, награбленные деньги!

— Кхм! — поперхнулся Яценко. Он был явно растерян. Очень неприятно получилось, в высшей степени неприятно! Вот эти господа, которые сейчас прячут улыбочки, разнесут по всему городу, как он оконфузился.

А господа адвокаты, стоявшие рядом, действительно смотрели на него со скрытым злорадством. Конечно, этот не очень понятный Ульянов слишком уж круто гнет, из таких убеждений шубы не сошьешь, но, с другой стороны, не худо, что раздувшийся адвокатский премьер получил хороший щелчок по носу…

— Прошу извинить, мне надо идти, — сказал Ульянов и быстро зашагал по коридору. Яценко, силясь изобразить на лице полное безразличие, церемонно поклонился и пошел в другую сторону.