БРАТЬЯ ЕМЕЛЬЯНОВЫ

Ранним утром, едва рассвело, в сарайчике, где помещалась семья Емельяновых, появился гость — невысокий коренастый человек в поношенном пальто. Пришел он вместе с отцом семейства — Николаем Александровичем.

Несмотря на ранний час, здесь его, как видно, ожидали: на столе фырчал большой медный самовар, в чисто прибранной комнате пахло свежевымытыми полами.

Приветливо поздоровавшись с хозяйкой, гость с первых же слов попросил, чтобы о нем поменьше беспокоились и хлопотали — хватит у них и собственных забот…

— Ничего, управимся. Дело привычное, — улыбнулась Надежда Кондратьевна. — Садитесь, пожалуйста. Чайку горячего…

Гость выбрал себе место подальше от окна и сел так, чтобы его не видели с улицы. Для этого ему пришлось сесть в самый угол.

— Тесновато у нас, — сказал Николай Александрович, тоже присаживаясь к самовару. — Дом нынче поставили на ремонт, давно просится, а сараюшку вот… приспособили под жилье.

— В тесноте, да не в обиде, — улыбчиво сощурился гость. — По-моему, вы здесь неплохо сумели расположиться.

Он одобрительно оглядел дощатый сарай, ставший жильем. Хозяева ухитрились разместить в маленькой комнатке и стол со стульями, и шкафчик, и швейную машину, и кровать. На ней кто-то спал, сладко посапывая, из-под одеяла виднелась только стриженая макушка.

— Гоша. Младшенький. Три годочка исполнилось осенью, — сказала Надежда Кондратьевна и добавила с материнской гордостью: — Смышленый такой мальчуган — все понимает, обо всем рассуждает. Совсем как большой… Остальные ребята спят наверху, на сеновале, а этот здесь, с нами.

— Проснется — обязательно познакомимся, — улыбнулся гость.

Наверху послышался скрип досок, потом шлепанье босых ног где-то сбоку. Дверь в комнату чуть приоткрылась.

— Ага, мои богатыри заявляются, — усмехнулся Емельянов. — Я ведь вроде дядьки Черномора… только богатырей у меня поменьше… Да уж входите, входите. Нечего заглядывать!

Дверь отворилась во всю ширину, и в комнату один за другим стали входить емельяновские богатыри, вежливо здороваясь с гостем. Были тут и рослые, и пониже, темноголовые и белобрысые, но все загорелые до черноты. Сразу было видно: растут на приволье, в дружбе с водой и солнцем, нипочем им дождь и ветер.

— Сколько их, просто и не сосчитать, — развел руками гость. — Ну и богатство у вас! И все одни богатыри?

— Хотели мы с Надей хоть одного поменять у соседей на девочку, да раздумали, — шутливо ответил Емельянов. — Никак не могли решить, которого менять, — так все и остались. А теперь знакомьтесь.

И Емельянов-отец стал по очереди представлять своих богатырей:

— Вот это Александр, семнадцать лет. Старший. Считается у нас командиром. Дальше идет Кондратий — шестнадцатый годок. А это Сергей, Николай, Анатолий, Лев…

— Рад с вами познакомиться, — сказал гость, пытливо оглядывая емельяновских сынов. — А меня зовите дядя Костя. Так и договорились — дядя Костя, — повторил он.

Точно почувствовав, что и его не хватает на смотре, на кровати заворочался седьмой богатырь. Сбросил с себя одеяло, полежал, глядя на всех еще непроснувшимися, но уже веселыми глазами. Потом ловко сполз на пол — коротенький, крепкий, как грибок-боровичок, — и смело направился к гостю.

— Здравствуй, здравствуй, — сказал дядя Костя. — Я уже слышал про тебя, каков ты молодец!

Сильные руки подняли Гошу с пола, усадили на колени. И всем стало понятно, что тут с первой минуты знакомства начинается дружба.

— А ты долго у нас будешь? — спросил Гоша.

Дядя Костя переглянулся с Емельяновым-старшим.

— Вот это вопрос! Попробуйте на него ответить? — Он погладил Гошу по голове. — Думаю, что еще побуду… Да, придется еще, наверно, побыть…

— А мы место для вас приготовили на сеновале, — сказал шестилетний Лев. — По самой середине. Там хорошо-о-о спать.

— Вот за это спасибо, — улыбнулся дядя Костя. — Очень люблю спать на сене.

— И я… и я… хочу на сене, — требовательно заявил Гоша.

— Хорошо, хорошо, будешь и ты, — ответил отец. — А пока что иди и надень штаны.

У десятилетнего Анатолия подбородок был вымазан в чернилах. Дядя Костя посмотрел на него и спросил:

— Есть у вас, ребятки, чернильница и ручка с пером? И тетрадок штучки две… Я потом попрошу, мне привезут…

— Есть, есть, — ответили сразу несколько голосов.

Емельянов-отец поглядел на будильник:

— Ну, молодцы! Умываться, завтракать — и за дело!

Дядя Костя с интересом наблюдал через открытую дверь, как происходит умывание. К стоявшему у входа умывальнику выстроились гуськом. Каждый передавал полотенце следующему. Маленький Гоша не мог дотянуться до умывальника — и ему помогал Лев, строго приговаривая:

— Не вертись, стой на месте, а то оболью!

Умывшись, богатыри уселись завтракать. Надежда Кондратьевна поставила на стол котелок с горячей пшенной кашей, бутылку с подсолнечным маслом, положила перед каждым по куску хлеба. Потом пили морковный чай, осторожно беря с блюдца слипшиеся конфеты-подушечки.

После чаепития комната опустела, точно по команде. Даже Лева с Гошей исчезли.

— Как быстро, — удивился гость. — Куда же они подевались?

— Лева с Гошей — гулять, — объяснил Емельянов-старший, — а все остальные — куда кому назначено. По очередям нужно стоять… за крупой, за хлебом… может, селедок достанут… Совсем плохо стали кормить временные правители!.. И еще одно дело… — Емельянов выразительно посмотрел на гостя. — Вы просили покупать все газеты, какие выходят в Петрограде… Ну, тут у нас все распределено до точности. Один покупает в Сестрорецке, другой в Тарховке, третий на Курорте или в Раздельной… Не все сразу, конечно, и не в одном месте… чтобы подозрительно не показалось.

Гость слушал Емельянова с озабоченным лицом.

— Понятно мне ваше беспокойство, — тихо сказал Емельянов. — Опасаетесь, как бы ребята промашки не сделали какой-нибудь… Не навели случаем на след?

Гость быстро взглянул на собеседника:

— Скажу вам, Николай Александрович, без утайки, — немного опасаюсь. Все-таки они дети. Могут проговориться случайно. Живет, мол, у нас человек… Вот и ниточка для сыщика…

— Что вам ответить на это? — волнуясь, заговорил Емельянов-старший. — Мы с женой большевики с пятого года… И детей воспитали как надо… Я не всякому взрослому столько доверю, будь он хоть и близкий человек. Вот Надя подтвердит. — Сидевшая за шитьем Надежда Кондратьевна молча кивнула головой. — Мы от них ничего не скрываем. При царе я возил оружие из Сестрорецка в Питер, они знали: если что — мне за это виселица! Вот тут, на этом столе, собирал при них винтовки и пистолеты. И про вас знают, кто вы! Что вас ищут днем с огнем… Да и кто нынче не слыхал про вас? И на улицах, и в поезде, и в очереди только и слышно: куда скрылся, где находится, чего требует?

— Да-а-а, хорошую рекламу устроили мне господа Временное правительство, — протянул гость. — Ну ладно, посмотрим, чем это кончится… Виноват, я вас прервал…

— Ничего, ничего, — усмехнулся Емельянов. — Да что говорить! Александр наш — уже член партии. Ребята его слушаются беспрекословно. Старшие сами все понимают, а младшим объяснили крепко-накрепко: скажете лишнее слово — и конец. Не только дядю Костю, но и меня с матерью уведут в тюрьму… Знаете, что Гоша сделал? — заулыбался Емельянов. — При нем ведь шел разговор. Так он приложил ко рту палец и показывает — молчок, дескать… А уж теперь, когда они сами узнали дядю Костю…

Лицо гостя прояснилось:

— Все. Больше об этом ни слова! Хочу сказать совсем о другом: просьба у меня, особенно к хозяюшке.

Надежда Кондратьевна подняла голову от шитья.

— Очень, очень прошу вас, — с нажимом произнес гость. — Ничем не выделяйте меня среди других. Ни в коем случае. Вот, например, мой сегодняшний завтрак. Чувствую, что особо для меня постарались, это недопустимо. Как всем, так и мне. Обещайте, пожалуйста, что больше этого не повторится. И вы тоже, Николай Александрович!

— Хорошо! Обещаем, — улыбнулся Емельянов. — А теперь разрешите показать наши владения.

Осмотр емельяновских владений занял немного времени. Из комнаты вышли в коридорчик, где стояла плита, поднялись на сеновал. На пышно взбитом сене лежали простыни, ближе к свету был поставлен столик с двумя стульями.

— Ваша спальня и кабинет… ничего другого не придумать.

— А чем плохо? Все удобства! — весело отозвался гость. — Воздух какой! Чудо! — Он глубоко вдохнул аромат сена, засохших полевых цветов. — Чего же еще желать?

— Надеюсь, мои богатыри не помешают вам… Вот только от Гошки теперь не отбиться, — беспокойно сказал Емельянов. — Желает спать на сеновале, и все тут. А так-то он мужичок смирный, ничего не делает без спроса, да и старшие присмотрят за ним…

Гость засмеялся:

— Не волнуйтесь, Николай Александрович. Уверен, что мы будем жить в мире и согласии. Показывайте дальше свои владения.

Они спустились вниз, обошли двор и садик. Вокруг дома и сарайчика густо росли раскидистые березы, тополя, кусты сирени. Одна калитка выходила на пустынную улицу, а другая, за домом, вела к пруду. Отсюда тянулась поросшая кустами протока — настоящий зеленый коридор в озеро Разлив. Сейчас озеро было спокойное, гладкое, точно выутюженное. Широкая солнечная дорожка лежала на нем без единой морщинки.

— Красивый уголок, — задумчиво произнес гость. — В сущности, так близко от Питера, а какая здесь благодать… Совсем другой мир.

Емельянов с невольным удивлением посмотрел на него. Трудно поверить, что этот спокойный человек и есть тот самый Ленин, за поимку которого обещана большая денежная награда. Даже старые царские сыщики, выследившие немало революционеров, наняты, чтобы его изловить. Всюду шныряют, высматривают, вынюхивают, показывают его фотографии — не видели такого? Банда озверелых офицеров, юнкера, казаки ищут Ленина днем и ночью. Другой на его месте был бы в вечной тревоге, а он шутит, смеется, любуется солнечным озером, точно приехал отдыхать на дачу…