«ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ»
Площадь перед Смольным кипит, волнуется, ждет. Все уже знают, что Ленин приехал, что он сейчас в актовом зале вместе с делегатами. Отсюда конгресс перейдет в Таврический дворец, где откроется его первое заседание.
А с боковых улиц вступают на площадь все новые и новые колонны. Распорядители, с широкими красными лентами через плечо, указывают, где встать, чтобы остался свободным широкий проход. Нестройно пробуют голоса трубы оркестров. Кажется, что сам воздух празднично звенит.
Небо над площадью вдруг темнеет, все смотрят вверх — что там? В Питере случаются такие оказии — только что просвечивал бирюзой небесный купол, и вот уже все охвачено серыми лохматыми тучами.
Так и сейчас. Грозно насупились небеса. Лишь одно окошечко голубеет в них минуту-другую; в него сунулся лучик, как робкий проситель, но окошечко захлопнулось. На землю упали первые капли дождя. Что ж, если покапает и пройдет, это даже неплохо, но если всерьез…
И, словно понимая, что такой день бывает один раз в жизни и его нельзя омрачать, тучи убираются так же быстро, как и появились. Снова победно светит июльское солнце.
Много было волнующе-незабываемого в этот день, но почему-то у всех, кто был тогда на площади перед Смольным, остался в памяти этот короткий июльский дождь. О нем писали в газетах, вспоминали много лет спустя…
Неожиданно, разом заставив всех повернуться, у ступеней Смольного зазвучали трубы, и музыка, точно пламя, стала перекидываться от оркестра к оркестру. Глаза еще ничего не различают в отсветах красных полотнищ, в трепетании солнечных бликов, потом становится видно, как проходят люди сквозь первую арку. Резко выделяются халаты необычайных расцветок, снежно-белые чалмы, бурнусы.
И где-то среди этой расточительно пестрой толпы идет невысокий человек в скромном костюме, в кепке, с красным бантом в петлице. Тысячи жадных, восторженных взглядов скрещиваются на нем, дождем сыплются гвоздики. Одна из них повисает у Ленина на плече. Он бережно снимает ее, несет в руке.
На всем пути от Смольного до Таврического рядами стоят школьники, красноармейцы, краснофлотцы, а за ними теснится народ Петрограда. Шумные приветствия заглушают музыку оркестров.
Ленин идет по этому живому коридору, улыбчиво щурясь, разговаривая на ходу, пожимая десятки рук, а кругом него возникают все новые и новые спутники. В этом же кругу шагает и Джон Рид с блокнотом и карандашом в руках…
В литературном наследии Рида сохранился этот блокнот с мгновенными записями того июльского дня:
«…Ленин. Очень разный и в то же время всегда именно он… Разговаривает с Кабакчиевым, глубокое уважение… Быстрые движения, не суетлив: быстрота создается экономной точностью жеста… Весь обращен ко всем, всем, всем… Удивительные глаза: добродушно-лукавые, прежде всего умные, на солнце кажутся золотыми… Когда он говорит, он действует…»
Шествие двигается по Шпалерной. Осенью семнадцатого года Владимир Ильич шел по ней в Смольный из своего последнего подполья в парике, с повязанной щекой. Сейчас он оживленно разговаривает с окружающими, ласково поглядывая на сестру свою Марию Ильиничну, идущую рядом с Горьким.
За оградой, у подъезда Таврического дворца, стоит плотная толпа. Тут и питерцы, и делегаты конгресса, школьницы, школьники. Немного в сторонке пристроился с киноаппаратом Эдуард Тиссе — тот, что позже вместе с Эйзенштейном создаст знаменитый фильм «Броненосец «Потемкин». Сейчас Тиссе очень обеспокоен. В прошлом году он уже снимал Ленина в Москве. Тогда на Красной площади с трибуны-грузовика Владимир Ильич негромко, но отчетливо сказал кинооператору:
— Вы, товарищ, не меня снимайте, а вот их, вооруженных рабочих. Это гораздо важнее…
И сегодня предстоит нелегкая задача: оставаться по возможности незаметным.
Те, что ждут Ленина у подъезда Таврического дворца, тоже озабочены: как-то получится с приветствием? Известно, что Владимир Ильич всего этого недолюбливает. Кто-то придумывает «военную хитрость». Приветственные слова скажет вот эта золотоволосая девочка, она же вручит и букет. Все знают, как любит детей Владимир Ильич.
И вот на аллее, ведущей к дворцу, показывается Ленин с группой делегатов. Подойдя ближе, он задерживает шаг. Опять, наверное, придумали что-нибудь высокопарадное. И в эту минуту к нему подходит девочка с букетом.
— Как? Опять букет?! — восклицает Владимир Ильич, но глаза у него сразу смягчаются при взгляде на золотоволосую девочку.
Она говорит чуть дрожащим голоском:
— Товарищ Ленин… примите наш петроградский привет… от школ и детских домов…
Владимир Ильич берет протянутый букет.
У Тиссе дело в полном порядке. Он даже придвинулся ближе и беспрепятственно вертит ручку аппарата.
Навсегда остались эти кадры. Улыбающийся Ленин с букетом роз. Товарищ, стоявший рядом, хочет ему откозырять. Ленин отводит его руку вниз — не надо, для чего? Шутливо отмахивается от приветствий.
А вокруг — радостные лица, щедрый июльский день.