НОВЫЕ ХОЗЯЕВА

Ровно за месяц до открытия Второго конгресса Петроград отметил одно событие, которое не имело такого планетарного размаха, как конгресс Коминтерна, но значение его было очень велико.

Открылись первые дома отдыха. Торжество открытия состоялось двадцатого июня на Каменном острове. Петроградские газеты на самых видных местах печатали программу празднества:

«Митинг на открытом воздухе.

Театральное зрелище «Блокада Советской России» с участием артистов драмы, комедии, балета и красноармейских частей. Выступление хора.

Состязание в гребном спорте.

Играют флотский и военный оркестры.

Вход свободный для всех».

И в самом конце — добавление, которое сразу переносит нас в двадцатый год:

«Обратный проезд обеспечен на паровозах и пароходиках по Неве…»

Ленин не смог из Москвы приехать тогда на этот замечательный праздник. Но теперь он все же выкроил время из своего неимоверно уплотненного дня, чтобы посетить первые дома отдыха рабочих.

Еще задолго до Октября Владимир Ильич мечтал о таких домах. Даже в подполье, скрываясь у сестрорецкого рабочего Емельянова, он говорил: «Когда возьмем власть, обязательно устроим дома, где будут отдыхать те, кто трудится».

И вот «жемчужное ожерелье Северной Пальмиры», как именовали знаменитые петербургские Острова дореволюционные справочники, стало таким местом отдыха. В великолепных особняках и дворцах, которые строила для себя придворная знать, банкиры и фабриканты, поселились питерские рабочие и работницы.

Среди спутников Ленина был товарищ Анцелович, председатель Петроградского Совета профессиональных союзов. Ленин попросил его возглавить их группу — тем более что профсоюзы являются хозяевами этого острова отдыха. Анцеловича знали многие из отдыхающих, и группу, в которой затерялась скромная фигура Ленина, принимали за одну из профсоюзных комиссий, которые бывали здесь не раз.

Так были осмотрены ближайшие дома.

Вот особняк, который отстроил себе бывший «резиновый король» Недшеллер — один из владельцев фабрики «Треугольник». В семнадцатом году «резиновый король» удрал за границу, фабрика стала называться «Красный треугольник», а среди отдыхающих на бывшей вилле «короля» немало рабочих и работниц этой фабрики…

В гостиной девушка в ситцевом платье тихонечко подбирает на рояле по слуху какой-то мотив. Несколько пожилых рабочих дремлют с газетами в креслах-качалках.

На расчищенной площадке сражаются в городки. Слышны азартные выкрики: «Эх ты, мазила!»

Владимир Ильич сам большой любитель этой игры. Очень интересно понаблюдать за играющими, но хочется успеть осмотреть еще несколько домов, и «профсоюзная комиссия» отправляется дальше.

Еще недавно все эти роскошные дворцы и дачи были в запущенном, нежилом состоянии. Но у новых хозяев этих домов есть в руках уже проверенное и испытанное средство, о котором один иностранный журналист писал так:

«Какой маховик труда — эти ваши удивительные субботники!»

Новые хозяева восстановили разрушенное, привели в порядок пустовавшие дворцы и дачи. Всюду прибрано, подметено, окрашено, отремонтировано. Ухожены клумбы, благоухают цветы. В стеклянных садовых шарах отражается голубой и зеленый мир Каменного острова.

В одном из домов «комиссия» заглянула на кухню. Ленин с интересом читал меню. «Решающее» блюдо в нем, разумеется, крупа. Но она представлена в самых разнообразных формах: пшенные биточки, овсяный пудинг, перловая запеканка и даже манные пирожные.

Владимиру Ильичу шепнули, что здешний главный повар работал до революции у графа, бывшего владельца особняка, мог уехать с ним в Париж, но отказался. Видно было, что Владимир Ильич доволен и поступком бывшего графского повара, и тем, что скудный пищевой рацион подают здесь как можно привлекательнее.

Главный повар охотно рассказывал:

— Трудно с продуктами, но стараемся. Сегодня так изловчишься, завтра этак. Супец варим с солонинкой, с крупкой, и больше ничего нет. А если сочинить какую-нибудь приправу, то другой и цвет, и вкус. Из солонины делаем котлеты с подливкой. Едят — похваливают.

…Алексей Максимович Горький рассказывал, что у него вышел однажды с Лениным такой разговор:

«…Как-то в Москве прихожу к нему, спрашивает:

— Обедали?

— Да.

— Не сочиняете?

— Свидетели есть — обедал в кремлевской столовой.

— Я слышал — скверно готовят там?

— Не скверно, а могли бы лучше!

Он тотчас же допросил: почему плохо, может ли быть лучше? И начал сердито ворчать: «Что же они там, умелого повара не могут найти… Я знаю, что продуктов мало и плохи они — тут нужен искусный повар». И процитировал рассуждения какого-то гигиениста о роли вкусных приправ в процессе питания и пищеварения.

Я спросил:

— Как же это вы успеваете думать о таких вещах?

Он тоже спросил:

— О рациональном питании?

И тоном своих слов дал мне понять, что мой вопрос неуместен».

Да, для Ленина не было неуместных вопросов, когда речь шла о здоровье тех, кто трудится. Он успевал думать обо всем…

Уходя, Владимир Ильич сказал главному повару:

— Вы и других обучайте, делитесь своим уменьем!

— А тут все мои ученики, — не без гордости ответил повар.

По дороге в библиотеку Ленин говорил спутникам:

— Если к делу прикладываются руки, а к рукам еще и ум — всегда можно ожидать дельного результата.

В библиотеке он молча, как-то особенно бережно перебирал книги — вечные спутники его жизни.

Книг было много, в комнатах лежали еще неразобранные пачки.

— Интересно, какие книги больше спрашивают?

— Пушкина, Гоголя, Льва Толстого, Тургенева, Чехова, Горького, — отвечает библиотекарша.

Владимир Ильич доволен. Особенно понравилось ему, что в домах отдыха постоянно устраиваются громкие читки: есть люди, еще непривычные к книге, есть и просто не умеющие читать.

После библиотеки пошли к лодочной станции. Жара начинала спадать, с Невы потянуло прохладой. Всегда серо-свинцовая, она точно повеселела, отражая безупречную голубизну неба.

Десятки лодок скользили по ней. Расправив легкие паруса, медленно уплывали в залив яхты.

Владимир Ильич присел на прогретые солнцем сходни. Спутники расположились здесь же. Почти неслышно плескалась вода у берега, поскрипывала пристань.

Но, конечно, не мог Владимир Ильич так долго оставаться неузнанным. К пристани потянулся народ.

Еще здравствуют поныне несколько человек, которые отдыхали тогда на Каменном острове. Память их до мелочей сохранила эту неожиданную радостную встречу.

«Видно было, — вспоминают они, — что Ленин ничуть не огорчился тем, что его «открыли».

Сразу же завязался доверительный, дружеский, откровенный разговор. Говорили о войне с Польшей, о Коминтерне и о сапогах, которые частенько «просят каши», а новые добыть нелегко.

Какой-то парень сказал, что нигде нынче не достать гармони или баяна, а ведь и это нужный предмет.

Владимир Ильич улыбнулся, ответил, что, конечно, нужный. Вот поубавится работы у тульских оружейников, Тула будет делать прославленные свои «тальянки» и самовары; Вязьма — пряники; Иваново-Вознесенск — ткать больше ситца и миткаля. И уже недалеко то время, когда русские города вернут себе былую мирную славу.

Ленин не только отвечал на вопросы, но и сам о многом спрашивал. И все сошлись на том, что как ни тяжела еще жизнь, а ясно видно движение вперед, к лучшему. Взять хотя бы эти дома, в которых отдыхает сейчас почти что тысяча рабочих и работниц.

А потом все пошли провожать Ленина к машине. Владимир Ильич с сожалением посмотрел на часы. По распорядку дня — время ехать на Марсово поле, где соберутся делегаты конгресса, чтобы почтить память погибших и возложить венок на могилы павших бойцов.