Близилось утро, все постепенно разошлись. Командиры частей должны были возвращаться в полки, врачи уже давно подписали все документы, представитель округа торопился в Ленинград. Дом опустел.

Бельский тоже вышел из дома Шаврова и уже почти сел в машину, но только занес ногу, как желание вернуться повело его назад. Не помня себя, он снова поднялся по лестнице, вошел в пустой кабинет и сел за стол Шаврова. Почти в эту же минуту вошел Иван Алексеевич.

Увидев побледневшее лицо Ивана Алексеевича, Бельский в третий раз испугался: неясно, для чего Шавров вызвал к себе майора Федорова. И почему он вызвал его, не переговорив предварительно с Бельским? Очень подозрительно…

Он задал несколько наводящих вопросов Ивану Алексеевичу, пытаясь узнать, какое же решение по поводу статьи принял Шавров, но Иван Алексеевич ничего не знал.

«Но, может, Федоров что-то знает и скрывает? — думал Бельский. — Вообще-то на все это теперь наплевать. По сравнению с тем, что случилось, по сравнению с таким событием, как смерть Шаврова, что значит эта статейка батальонного недоросля? Но, несомненно, в бумагах Шаврова находится рукопись Федорова и отзыв «группы офицеров».

— Идите, майор, — сказал Бельский. — К сожалению, мы не можем услышать мнение генерал-лейтенанта Шаврова о вашей работе. Я потом вызову вас к себе по этому вопросу. Идите.

Иван Алексеевич, стараясь не стучать каблуками, тихо, оставив дверь полуоткрытой, вышел из кабинета Шаврова. Но он не сделал и десяти шагов, как увидел Маричева, поднимающегося по витой лестнице. Маричев тоже увидел Ивана Алексеевича, но, кажется, в первый момент не узнал.

— Майор Федоров, — негромко доложил Иван Алексеевич.

Маричев оживился, протянул ему руку.

— О вас говорил мне генерал-лейтенант перед самой смертью. Он написал письмо в редакцию, просил напечатать вашу статью.

Бельский, стоя за полузакрытой дверью, почти не дышал, стараясь уловить интонацию, понять больше, чем сказано, хотя и сказанного было достаточно.