— Отсюда следует, что кто-то взял бумажный мешок, — начал Костров, — и бросил его на видном месте после того, как совершил кражу картин. Причем этот кто-то, по всей вероятности, из обслуживающего персонала выставки. Посторонний человек вряд ли полезет под лестницу.

— И я так думаю, — подтвердил Роков, — поэтому и поручил Жигарю перепроверить алиби Сергейчука, определить его связи.

— Надо присмотреться и к Градову, — произнес Костров.

— Градов ведет себя тихо, незаметно. Видимо, переживает. Да и на личном фронте у него вроде неприятности. Расстроилась дружба с Вероникой Германовной Хребтовой. Заметная личность в институте. Ей сорок два года. Она доктор наук. Выезжала дважды в длительные командировки за рубеж.

Костров решил съездить в институт.

В ПРИЕМНОЙ директора института сидела женщина лет тридцати.

— Директор сейчас занят, — кивнув на приветствие Кострова, сказала она. — Он принимает по понедельникам, а сегодня четверг.

— А как быть тем, кто не по личному вопросу? — спросил Максим и представился: — Я из управления внутренних дел.

Секретарша встала и прошла в кабинет директора. Вскоре она вышла оттуда и сказала:

— Заходите. Только не надолго. Петра Ивановича вызывают в Академию наук.

В глубине просторного кабинета за большим письменным столом сидел Зарубин. Почувствовав на себе взгляд, директор поднял голову и произнес недовольным тоном:

— Слушаю вас, молодой человек.

— Я — следователь из областного управления внутренних дел. Зовут меня Максим Архипович Костров. Веду уголовное дело по факту хищения картин Рериха в усадьбе Плетнево.

— Я уже давал показания вашему начальнику, — перебил Кострова Зарубин. — По-моему, мы поговорили весьма обстоятельно. На все, повторяю, на все его вопросы я ответил весьма подробно. Что вам еще от меня нужно?

— Напрасно вы так, — спокойно продолжал Костров. — Я же не обвиняю вас. Меня интересуют два вопроса. Во-первых, мне нужны списки сотрудников, которые в последнее время ездили в командировки или ушли в отпуск. Во-вторых, хотелось бы узнать, кто из ваших сослуживцев по нескольку раз выезжал за границу, особенно в капиталистические страны.

— Это вы серьезно? — удивился Зарубин.

— Вполне, — твердо сказал Костров. — Эти сведения должны быть исчерпывающими и подготовлены как можно быстрее.

Зарубин, ни слова не говоря, потянулся к селектору.

— Акимов, — нажав на одну из кнопок, произнес он, — Евгений Петрович, возьмите графики выездов наших людей в зарубежные командировки за последние три года и зайдите ко мне.

Через минуту в кабинет вошел худой длинноногий мужчина, одетый в темно-коричневый костюм. Под мышкой он держал объемистую папку.

— Только в этом году мы приняли семь иностранных делегаций и направили за рубеж пять своих работников, — начал Акимов, кладя папку на стол.

— Кто-нибудь из иностранцев был на выставке? — спросил Костров.

— Да, и в день открытия выставки, и в другие дни мы организовывали такие посещения, — ответил заместитель директора.

— Это что, новая версия? — спросил Зарубин.

— Да, ведь не исключено, что некто Икс мог вступить в контакт с иностранцами и затем продать им картины Рериха. Кто из работников института постоянно общается с иностранцами?

— Таких немало. Ну, во-первых, переводчики, — пояснил Акимов. — Франкоязычные страны, например, обслуживает Ольга Дмитриевна Сельгина, кстати, именно она работала с последней группой иностранцев. И еще многие, и многие. Начиная от Градова, который организует приемы иностранцев, и кончая мной — замом по работе с иностранцами.

— Я тоже причастен к работе с иностранцами, — вставил фразу директор.

— У Градова обширные контакты с зарубежными специалистами? — спросил у него Костров.

— По существу все они через него проходят: организация гостиницы, подготовка приемов, посещение театров… Да пусть он сам об этом расскажет.

После этих слов Зарубин вновь нажал одну из кнопок селектора и, услышав женский голос, спросил:

— А где Марк Львович?

После небольшой заминки ответили: «Он уехал в Луховицы. Там новые удобрения для нас приготовили».

— Хорошо, как появится, пусть даст знать, — сказал Зарубин.

По тону директора Костров понял, что поездка Градова — обычное явление, рядовой эпизод в жизни института, и еще то, что завхоз самостоятельно, не докладывая Зарубину, определяет дни таких поездок.

— Если позволите, Петр Иванович, мы с вашим замом выясним некоторые детали международных связей института, — сказал Максим.

Получив «добро», Костров вместе с Акимовым вышли из кабинета.

На письменном столе зама лежала целая гора папок, тетрадей, блокнотов.

— У нас обширная переписка с несколькими десятками иностранных институтов, — начал Акимов, — к нам присылают людей на стажировку, на стажировку ездят и наши работники.

— Евгений Петрович, — обратился к нему Костров, садясь в кресло, — прежде всего я хотел бы знать, кто из ваших сотрудников в ближайшее время едет за границу?

— Есть такие, — Акимов начал рыться в одной из папок. — Сейчас, сейчас найдем такую справочку. Да вот она.

Акимов передал следователю список сотрудников, направленных в текущем году за рубеж. Максим прочитал: Хребтова Вероника Германовна, доктор биологических наук. Конгресс. Италия, 17 августа.

Максим вспомнил, что эту фамилию он уже слышал от Рокова. Да, да именно о ней он говорил. О том, что Градов на Веронике Германовне жениться собирался.

— Уехала? — равнодушным тоном спросил Костров.

— Нет. Вероника Германовна уезжает сегодня, поездом, с Белорусского вокзала. Вот копия требования на железнодорожный билет. Конгресс перенесли на десять дней. Вот телеграмма.

— В каких она отношениях с коллективом? В частности, с Марком Львовичем? — спросил Костров.

— Хребтова общительная женщина. Сейчас в разводе. Два года работала в Египте. Несколько раз выезжала на международные симпозиумы. В совершенстве знает английский язык. Насчет отношений с Градовым ничего сказать не могу. Я не люблю всякие сплетни пересказывать. Если вы хотите с Вероникой Германовной повидаться, надо торопиться. Поезд отправляется через полтора часа, а от нас до вокзала примерно час пятнадцать — час двадцать ехать.

— А к Градову, в Луховицы сейчас позвонить можно?

— Это не по моей части. Я туда телефонов не знаю.

— Можно мне вашим телефоном воспользоваться? — спросил Костров.

— Извините, но здесь я не могу вас одного оставить. Если хотите секретничать, вот ключ от зала приемов. Он рядом с директорским кабинетом находится. Там есть телефон.

Набрав номер начальника отдела, Костров коротко изложил ему свои соображения и добавил:

— Товарищ полковник, на вокзал я не успею. Пошлите кого-нибудь.

— Хорошо, — услышал он в ответ. — А вы наведите справки о Градове, где он и что делает. После этого возвращайтесь в управление.

Дозвонившись до Луховиц и убедившись, что Градова там нет и не было, Костров попросил сотрудников местной милиции срочно подбросить его к Белорусскому вокзалу.

За руль красных «Жигулей» сел оперуполномоченный уголовного розыска Жигарь.

— Я водитель со стажем, поэтому быстро доедем, — бодро сказал он.

Жигарь и в самом деле вел машину уверенно.

К вокзалу они подъехали за пять минут до отхода поезда. Костров хотел было выскочить из автомобиля, но в этот момент Жигарь схватил его за руку и указал на впереди стоящую машину. В ней сидел Градов.

— Следуй за ним, но постарайся, чтобы он нас не заметил, — приказал Костров Жигарю.

Под прикрытием других машин красные «Жигули» устремились за автомобилем завхоза.

— Может заметить… — начал было Жигарь, когда выехали за город. Но закончить фразу он не успел. Из машины Градова вылетел черный дипломат и плюхнулся в канаву на обочине.

— А вот и вещдоки, — сказал Костров и выскочил из притормозившей машины. В то же время рядом с ними остановился «Москвич». Из него вышли трое пассажиров, видевших выбрасываемый дипломат. Следователь попросил их задержаться, а сам передал по рации ближайшему посту ГАИ, чтобы те остановили машину, в которой ехал Градов. Когда «Москвич» со свидетелями и «Жигули» с сотрудниками милиции подъехали к автомобилю Градова, завхоз, узнав Кострова, вышел из машины и, нагло улыбаясь, пошел навстречу.

— Что стряслось, Максим Архипович? — как ни в чем не бывало спросил он, поравнявшись со следователем.

— Вас придется задержать, гражданин Градов, — произнес Костров и добавил: — Вы подозреваетесь в краже картин Рериха и попытке незаконным путем переправить их за границу.

— Никаких картин у меня нет, — все также нагло улыбаясь, проговорил Градов.

— Нет, потому что вы их выбросили по дороге, — ответил Костров и показал дипломат. — А вот и свидетели, которые подтвердят, что этот чемоданчик был выброшен именно из вашего автомобиля… Вы его не успели передать вашей знакомой, отъезжающей за границу…

В КАБИНЕТЕ Антипина собрался весь следственный отдел. Сотрудники внимательно рассматривали пейзажи, отраженные на холсте большим художником, пытаясь постичь идею, которую он хотел выразить. Картины отображали российские просторы, величественные Гималаи, культовые строения. Преступник не успел, а может, не рискнул сорвать бирки, на которых были написаны названия полотен, и поэтому каждый мог прочитать: «Северная Русь. Монастырь»…

— А теперь смотрим еще одну, десятую картину из числа похищенных, — раздался в тишине голос начальника.

Все посмотрели на Антипина. Он стоял у сейфа и держал в руках небольшое полотно.

— Хребтову пришлось снять с поезда, — проговорил полковник.

Далее он рассказал, что после звонка Кострова вместе с группой оперативных работников приехал на вокзал. Прибыли вовремя. Как раз подали состав и объявили посадку. Хребтова подошла к седьмому вагону первой. По ней было видно, что она очень волновалась. Неожиданно на перроне появился Градов. Он держал в одной руке букет цветов, в другой дипломат. Они отошли от вагона и стали что-то бурно обсуждать. Женщина несколько раз отстраняла руки Градова, который пытался ей передать чемоданчик. В конце концов они вошли в вагон. Градов выскочил из него через несколько минут. Чемоданчик оставался у него в руках. Он быстро пошел к привокзальной площади. Хребтову же взяли в тот момент, когда она пыталась спрятать «Странника светлого града» под ковриком в купе.