Пауза. Островский устало откинулся на подушки. Слышен сигнал подъехавшей автомашины, веселые выкрики: «Дяденька, прокати!» — затем громкий стук в дверь.

О с т р о в с к и й. Входите! Открыто…

Появляется  Б а б е н к о. Он в гимнастерке с широким ремнем, брезентовых сапогах. Оглядев комнату, подходит к Островскому.

Б а б е н к о. Островский?

О с т р о в с к и й. Он самый.

Б а б е н к о (протягивая руку). Бабенко… Руки подавать не хочешь? Смотри! Комчванство запишут! (Смеется.)

О с т р о в с к и й. Пишите.

Б а б е н к о. Это ты насчет писанины мастак! Из края звонили. Просили подработать твой вопрос.

О с т р о в с к и й. А он не мой.

Б а б е н к о. Чей же еще?

О с т р о в с к и й. Наш.

Б а б е н к о. Групповщиной пахнет.

О с т р о в с к и й. Да ну?

Б а б е н к о. За чужие спины прячешься? Недостойно ведешь себя, Островский. Стыдно за тебя!

О с т р о в с к и й. За меня стыдно?

Б а б е н к о. А за кого же еще? Склочничаешь, обывательские настроения раздуваешь, на аппарат клевещешь. Это что же выходит? Рабочих на советскую власть натравливаешь? Нехорошо, браток, прямо тебе скажу!

О с т р о в с к и й. Чего хорошего…

Б а б е н к о. Поздновато ошибки признаешь… Наломал дров — надо расхлебывать.

О с т р о в с к и й. Расхлебаю.

Б а б е н к о. Не вдруг, милый. Так дело квалифицируется… Не знаю, что тебе и советовать.

О с т р о в с к и й. Дело?

Б а б е н к о. А ты как думал? Такая биография у парня! На болезнь свою озлобился? А мстишь кому? Соображаешь?

О с т р о в с к и й. Трудно…

Б а б е н к о. Понимаю. (После паузы.) Вот что… Давай так: много ты бумаги извел, пиши еще. На мое имя, «Ошибался, тяжело болен, нужна была квартира — прошу учесть при рассмотрении». Ясно?

О с т р о в с к и й. Ясно. Сволочь ты!

Б а б е н к о. Что?!

О с т р о в с к и й. За шкуру свою трясешься! За ставку, за портфель! А может, еще за что-нибудь? А, Бабенко?

Б а б е н к о. Ты как смеешь?

О с т р о в с к и й. Я все смею. Я за правду! Слышишь ты!.. Мне правда нужна! И больше ничего. Я коммунист!

Б а б е н к о. Горячий ты… В проверкоме был?

О с т р о в с к и й. Не видишь — лежу!

Б а б е н к о. Так… Правда тебе нужна? Ну, слушай. Решением партсъезда не прошедший проверку механически выбывает из партии. Ме-ха-ни-чески. А кричишь: «Коммунист»!.. Беспартийный ты!

О с т р о в с к и й (вдруг).Туфта!

Б а б е н к о. Что еще за «туфта»? Со мной этот блатной жаргон брось! В другом месте наговоришься! (Идет к двери.)

Островский смотрит ему вслед. Напрягая все силы, пытается поднять руку. И не может. Кричит в спину Бабенко.

О с т р о в с к и й. Меня так просто не угробишь!.. Слышишь?! Не выйдет!

Входит встревоженная  Р а я.

Р а я. Кто это был, Коля?

О с т р о в с к и й (не сразу). Из коммунхоза. Насчет комнаты…

Р а я. Кричал ты… Или показалось мне?

О с т р о в с к и й. Показалось…

Молчат. За окном голос Куренкова: «Заявления строчишь?! Воздухом дышать приехал? На! Дыши!» Звон разбитого стекла. В окно летит булыжник. Островский прикрывает лицо левой рукой.

Р а я. Что же это, Коля?!

О с т р о в с к и й. О здоровье моем заботятся…

Рая бросается к окну, потом к двери.

Р а я. Где браунинг твой? Где он?

О с т р о в с к и й. Брось, Раюша… Подушкой прикрой, дует.

Р а я. В милицию пойду!

О с т р о в с к и й. А чем докажешь?

Р а я. Белогвардеец проклятый! (Плачет, уткнувшись в подушку.)

О с т р о в с к и й. «Они убивают меня, потому что боятся. А чего же больше может пожелать человек?»

Р а я (притихнув, встревоженно). Ты что, Коля?

О с т р о в с к и й (сурово). Это не я… Это «Овод»…

На лице его отрешенность. Он словно увидел что-то в глубине комнаты. А там возникла неясная фигура  Р и т ы, послышался ее негромкий голос:

Темнота.

И вновь комната Островского. Н и к о л а й  полулежит на подушках, на одеяле — панель радиоприемника. Почти ощупью, одной рукой собирает он какой-то блок. У кровати — паренек в полосатой футболке с развернутой газетой на коленях. М и х а и л  Ч е р е м н ы х.

Ч е р е м н ы х (читает). «Конфликт на КВЖД улажен… Ледокол «Красин» продолжает поиски итальянской экспедиции. Летчик Чухновский над льдами Арктики». Вдруг гробанется? Была охота искать!

О с т р о в с к и й. Это почему же?

Ч е р е м н ы х. Фашисты потому что! Чернорубашечники!

О с т р о в с к и й. Все, что ли?

Ч е р е м н ы х. Факт!

О с т р о в с к и й. А рабочий класс как же?

Ч е р е м н ы х. Это у них-то? Буржуи!

О с т р о в с к и й (смеясь). Подкованный ты паренек! Читай дальше.

Ч е р е м н ы х. «Начат строительством Ростовский сельмаш. На гиганте будет работать пять тысяч рабочих»…

О с т р о в с к и й. Сколько?

Ч е р е м н ы х. Пять тысяч.

О с т р о в с к и й. Здорово!

Ч е р е м н ы х. Ага!.. «Завод «Красный путиловец» начал выпускать сто пятьдесят тракторов в месяц…» Вот это да! А у нас прорыв опять… (Испуганно замолкает.)

О с т р о в с к и й. Прорыв?

Ч е р е м н ы х. Вот елки! Сболтнул все-таки… Не велели ребята тебе говорить…

О с т р о в с к и й. Куда же вы смотрели?

Ч е р е м н ы х. Да не в нашем цехе, в слесарке… Братва по вечеринкам зачастила. Патефончик, танцы: «У самовара я и моя Маша», водочка, конечно… Ну, утром вареные. Брак гонят. Мастер на них цыкнул, они ему: «Крыса старорежимная»! Он точно из бывших, мастер этот…

О с т р о в с к и й. Дальше что?

Ч е р е м н ы х. А чего дальше? Ничего! Побузили малость — мастер в кусты. Боится. Постановят на ячейке и уволят.

О с т р о в с к и й. Мастера?

Ч е р е м н ы х. А кого же? Он беспартийный!

О с т р о в с к и й. Вас надо гнать. С завода, из комсомола.

Ч е р е м н ы х. Так не в нашем же цехе!

О с т р о в с к и й. А завод чей? Дядин? Завтра тащи ко мне ребят!

Ч е р е м н ы х. Убьют они меня.

О с т р о в с к и й. Поживешь еще. «Не в нашем цехе!» Это надо такое отчебучить! Хозяева!

Ч е р е м н ы х. Во разошелся! Нельзя ведь тебе, слушай! Опять, скажут, волынку заводишь! Мало тебе… (Осекся.)

О с т р о в с к и й. Ты это о чем?

Ч е р е м н ы х. Да так я…

О с т р о в с к и й. Ты не «такай». Начал — договаривай.

Ч е р е м н ы х. Не знаю я ничего!

О с т р о в с к и й. Врешь!

Входит  Б о н д а р е в. Он в рабочей спецовке. В руках бутылка виноградного вина, кулек с яблоками.

Б о н д а р е в. Вы чего это расшумелись? Здорово, Коля!

О с т р о в с к и й. Здравствуй… Михаил тут хвостом крутит!

Ч е р е м н ы х. Ничего я не кручу!

Б о н д а р е в (ставя на стол бутылку). Открыть есть чем?

О с т р о в с к и й. Отвертку возьми. С какой это радости?

Б о н д а р е в. Так просто.

О с т р о в с к и й. А я думал: поздравить пришел.

Б о н д а р е в (настороженно). С чем?

О с т р о в с к и й (кивнув на конверт, лежащий на столе). Вот.

Б о н д а р е в (читает). «Сообщаем о переводе вас на второй курс Коммунистического университета имени Свердлова». Поздравляю. (Разливает вино по стаканам.) За тебя, Коля!

О с т р о в с к и й. Спасибо.

Б о н д а р е в. Что невесело так?

О с т р о в с к и й. Бросить, наверное, университет придется… (Левой рукой неловко потянулся за стаканом. Отпил глоток. Хотел поставить обратно. Стакан упал. Рука Островского бессильно опустилась на одеяло.)

Б о н д а р е в. Что с рукой?

О с т р о в с к и й. Не видишь?

Б о н д а р е в. Давно это?

О с т р о в с к и й. Недавно. Рае не говорите.

Молчат. Где-то рядом, за стеной, возникла негромкая мелодия трубы.

Ч е р е м н ы х. Радио, что ли?

О с т р о в с к и й. Сосед мой. Легоцкий. Вот что! Скажите Иваненкову, чтобы переезжал.

Ч е р е м н ы х. В подвал? Туберкулез же у него, дети малые!

О с т р о в с к и й. Вот и хорошо.

Ч е р е м н ы х. Да ты что, Николай?

О с т р о в с к и й. Переедет — опять пойдем в атаку: вот что дают рабочему, красному коннику, а в особняках бывшие шахтовладельцы. Это при советской-то власти! Все знают, один Бабенко знать ничего не хочет!

Б о н д а р е в (не сразу). Слушай, Коля… Я тебя по дружбе прошу… Отойди от этого дела. Без тебя мы эту веревочку распутаем!

О с т р о в с к и й. Мешаю я вам?

Б о н д а р е в. Да ты что? (После паузы.) Оппозицию тебе пришивают.

О с т р о в с к и й (глухо). Так…

Ч е р е м н ы х (вдруг). Отпустите в Москву. Без денег доеду. На крыше, под вагоном, по шпалам дойду! Неужели правды не добиться?

О с т р о в с к и й (резко). Был у нас об этом разговор?

Ч е р е м н ы х. Ну, был…

О с т р о в с к и й. И все. Хватит! (После паузы.) Эх, Окунь… Парень-гвоздь. Клятвы давали, мировой революцией бредили… Неужели испугался?

Б о н д а р е в. О себе тоже человеку подумать надо.

О с т р о в с к и й. О себе? А что он один значит?

Б о н д а р е в. Про жизнь я.

О с т р о в с к и й. Про какую? Есть, спать, комод домой приволочь? Если только для себя — зачем тогда я?

Б о н д а р е в. Мудрено что-то. Я про обыкновенную жизнь, про нашу.

О с т р о в с к и й. Я тоже.

Молчат. Слышен стук открываемой двери. Входит  Р а я. Она в кожанке, с потертым портфелем в руках. У нее очень усталое лицо.

О с т р о в с к и й (весело). Выдвиженцам от иждивенцев!

Р а я. Николай!

О с т р о в с к и й. Шучу я.

Р а я. Шутки у тебя…

О с т р о в с к и й. Ты что, Райкомчик?

Р а я. Так я… Не обращайте внимания… (Вдруг.) «Мадам Бабенко! Мадам Саенко! Ах, какой ситчик! Правда, прелесть?» Жена коммуниста — «мадам»! И разговору только о ситчике да о домработницах! (Помолчав.) А вы по какому случаю разлагаетесь?

О с т р о в с к и й. Извещение получил. На второй курс перевели.

Р а я. Ой, Коленька! Поздравляю! (Целует Островского в щеку.)

Б о н д а р е в (пододвинув ей стакан). Выпить полагается.

Р а я (отхлебнув). Вам, бедненьким, даже закусить нечем? Сейчас картошки принесу.

Б о н д а р е в. Брось, Рая!

Р а я. Ладно… Нечего! (Выходит.)

Б о н д а р е в (подняв стакан). Чтоб все обошлось!

О с т р о в с к и й. Не обойдется, Саша.

Б о н д а р е в. Думаешь?

О с т р о в с к и й. Я ведь сдаваться не собираюсь. До конца пойду. Как по-твоему, Рая знает?

Б о н д а р е в. Вроде нет еще…

О с т р о в с к и й. Молчи. (Кричит.) Райкомчик, где ты там?

Р а я. Иду! (Входит с кастрюлей в руках.) Ешьте… Горячая еще!

Б о н д а р е в. Ну, Николай… За тебя!

Ч е р е м н ы х. И за Раю!

О с т р о в с к и й. За жизнь!

Р а я (надкусив яблоко. По-детски хвастливо). А меня в женотдел выбрали!

О с т р о в с к и й. Молодчина! Наши ноги выбивают темпы, братва!

Р а я (жалобно). Сегодня не выбивают… Еле держат!

Б о н д а р е в (вставая). Пошли, Михаил.

Р а я. Да куда вы! Я же пошутила.

Ч е р е м н ы х. Поздно. На работу завтра…

Б о н д а р е в. До свиданья!.. (Выходят.)