Глава шестая. Участие корейских трудящихся в культурном строительстве
Культурное строительство – составная часть борьбы советского народа за построение социализма и коммунизма. Отсюда понятно то исключительное внимание, которое уделяют партия и Советское государство вопросам развития социалистической культуры и науки.
В гениальных трудах В. И. Ленина, в решениях съездов КПСС и пленумов ЦК выдвинуты и обоснованы важнейшие положения марксистского учения о пролетарской культуре: об отношении к культурному наследству прошлого, о коренном отличии социалистической культуры от буржуазной, о ее партийности, народном характере и гуманизме и т. д., разработан конкретный план строительства социалистической культуры, план проведения культурной революции в нашей стране.
Вопросы культурного строительства неразрывно связаны с национальной политикой нашей партии. Решение этой задачи является наглядным примером творческого применения теории марксизма-ленинизма в национальном вопросе, а победа культурной революции – торжеством ленинской национальной политики.
В корейских школах Приморья, так же, как и во всех школах Российской империи, «…молодое поколение рабочих и крестьян не столько воспитывали, сколько натаскивали в интересах той же буржуазии. Воспитывали их так, чтобы создавать для нее пригодных слуг, которые были бы способны давать ей прибыль и вместе с тем не тревожили бы ее покоя и безделья», – писал В. И. Ленин ( В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, стр. 303.)
Вся система народного образования царской России служила общим целям хозяйственного, политического и духовного порабощения нерусских народностей, была тормозом их национального развития.
Православное духовенство усердно насаждало церковные и миссионерские идеи, видя в них одно из средств приобщения «инородцев» к православию, стремясь объединить их в одну «православную великодержавную семью».
Политика по линии просвещения среди корейских переселенцев составляла часть общей политики царского правительства по отношению к нерусским национальностям. Народное образование среди корейцев дореволюционной России, особенно крестьян, находилось в самом жалком состоянии.
Идеи насильственной христианизации и русификации начали насаждаться среди корейских крестьян после заключения договора с корейским правительством (1884 г.). Царское правительство решило принять корейских переселенцев в русское подданство и провести их скорейшее обрусение. Эта задача выполнялась череp миссионеров. В корейских селениях строились монастыри и церкви, производилось принудительное крещение русскоподданных корейцев, открывались миссионерские школы и пр. Царское правительство стремилось задушить всякое проявление национальной культуры. Генерал-губернатор Духовский говорил: «Нет никаких оснований давать какую-либо возможность укрепляться и самобытно проживать в наших пределах пришлому и чуждому для нас китайскому и корейскому люду» (ЦТАДВ, ф. 87, оп. 4, д. 1593, л. 60.)
Народные школы более или менее планомерно стали появляться на русском Дальнем Востоке с 70-х годов прошлого века. До этого времени учебные заведения открывались только в городах, сельское же население Дальнего Востока было лишено школ вовсе. Попытки организовывать для корейских переселенцев миссионерские школы были единичными и образовательное значение их ничтожно. Те немногие школы, которые создавались, открывались преимущественно с русификаторскими целями. В этих школах обучение проводилось на русском языке, родной язык запрещался и преследовался.
Царское правительство мало заботилось о развитии культуры не только среди инородцев, но и среди населения вообще. За пятнадцать лет (с 1892 по 1907 гг.) правительство израсходовало на содержание Дальневосточного края 750 миллионов рублей, из которых 78,4 проц. отпускалось на чисто военные мероприятия, а на народное просвещение за эти шестнадцать лет пошло 0,7 проц. общей суммы (В. Чернышева. Из истории революционного движения наДальнем Востоке за 1905-1907 гг. Хабаровск, 1955, стр. 6.). Поэтому неудивительно, что до революции в крае было среди городского населения 38,7 проц. грамотных, а среди сельского 19,1 проц. Еще меньше было грамотных корейцев – всего 10 проц. (в возрасте от 9 лет и старше) («Сибирские вопросы». СПб., 1907, № 17, стр. 19.)
Автор справочника «Дальний Восток» за 1910 г., анализируя состояние народного образования, приходит к мрачному выводу: «Грамотность ничтожна до безобразия. Черепашьим шагом идет прогрессивное развитие. Если оставить дело в таком положении, то всеобщей грамотности едва ли достигнуть и через сотни лет» (Цит. по кн. «Приморский край». Владивосток, 1947, стр. 293.)
Дореволюционная Сибирь не имела земских учреждений, и школьное дело находилось в руках общей администрации, генерал-губернаторов, поручавших это дело часто совершенно случайным лицам. Правда, с 1894 г. для наблкадения над правительственными школами была введена должность окружного инспектора. Руководство школами в казачьем войске официально находилось в руках войскового правления, фактически же наблюдение и контроль над ними осуществлялись начальниками участков. Церковно-приходские школы управлялись епархией.
В Дальневосточном крае среди корейских переселенцев существовало несколько типов школ. Основными из них были миссионерские, в которые принимали детей русскоподданных корейцев, корейские национальные и русско-корейские школы.
Несколько корейских школ было открыто за счет населения. В 1904 г. их было всего десять («Министерство народного просвещения». СПб., 1904, стр. 352.): шесть – в Посьетском участке и четыре – в Суйфунском. Сучанский участок, в котором жило довольно большое количество корейских переселенцев, не имел ни одной школы. Все корейские школы были очень малочисленны. Так, в школе села Янчихэ училось 25 мальчиков, в селе Тизинхэ – 18. Больше 39 учеников не было ни в одной из школ.
В каком положении находились школы, можно представить из доклада чиновника, командированного в Посьетский участок для изучения постановки школьного дела. «Бедное же корейское трудовое население, – писал он, – не могло только на свои средства открыть необходимое количество школ и оборудовать их соответствующим образом. Поэтому корейские школы в большинстве своем помещались в неприспособленных для учебных занятий зданиях и фанзах, были лишены самого необходимого учебного оборудования и учебных пособий. Самое же главное – они не имели хороших учителей» («Министерство народного просвещения». СПб., 1904, стр. 353.).
Учеба в основном сводилась к механическому усвоению молитв. Нерусских детей обучали церковнославянскому языку. Если и давались общеобразовательные знания, то это делали учителя по своей инициативе, на свой страх и риск.
При таких условиях неудивительно, что до революции во всех дальневосточных начальных школах обучалось не более 3 проц. детей инородцев (См. «Стенографический отчет Государственной думы». СПб., 1910, стр. 516-517.)8. По данным однодневной школьной переписи 1911 г., процент учащихся по отношению к населению был следующий(«Однодневная школьная перепись начальной школы», XVI. СПб., 1911, стр. 67-68.): среди русских – 3,04, среди корейцев – 2,43, среди китайцев-0,01.
Следует, конечно, учитывать, что учить своих детей могли более или менее состоятельные люди. Естественно, что дети кулаков составляли 50 проц. школьников, адети бедноты – лишь 25 проц. Дети зажиточных крестьян еще могли учиться в русских средних учебных заведениях в городе; получение же среднего образования для детей трудового населения было почти невозможным.
Однако и то, что было сделано для создания национальной сельской школы – большая заслуга корейских просветителей. Они организовали национальное общество «Кук мин хой», целью которого поставили «развитие народного образования и ремесел, регулирование вопросов свободы и равноправия народа и затем восстановление права самостоятельности корейского государства и народного блага» (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 1, д. 853, лл. 30-31.)Отделения общества были открыты в Никольск-Уссурийском (август 1.909 г.), в деревнях Синфундон, Корика, Сындидон, Дюнхондон и др. (ЦГАДВ, ф. 87, оп. 2, д. 60, л. 1)
Для проведения в жизнь своей программы обновления просветители создавали школы в различных районах края. Так, в корейской слободе г. Владивостока общество организовало в 1911 г. корейскую школу «Хан мин хак ге»12. По их инициативе открывались вечерние школы для взрослых; кроме того, просветители организовывали различные диспуты («кон ен хой») и лекции на политические темы.
Корейские просветители крайне отрицательно относились к церковно-приходским школам и при всяком удобном случае старались открывать школы на корейском языке.
Необходимо отметить, что просветители не были революционерами. Им были чужды революционные методы борьбы, они боялись развития революционной активности народных масс. Начальник Никольск-Уссурийского уезда писал в своем донесении, что «Кук мин хой» в Посьетском участке «преследует исключительно просветительные цели; на средства этого общества в Посьетском стане содержится школа для начального обучения грамоте детей малосостоятельных корейцев» (ЦГАДВ, ф. 702, оп. 3, д. 376, л. 37.) Буржуазные просветители полагали, что путем распространения образования, культуры и науки можно реформировать и феодальное корейское общество. Но несмотря на все это историческая заслуга корейских просветителей состоит в том, что они способствовали пробуждению национального самосознания и усилению патриотических настроений корейского народа.