Вниз - и мы катимся с горы в огромную яму. Над нами - кусочек серого неба, небо с овчинку, а спереди, сзади, справа, слева, кругом, - одна вода, холодная, черная... Где мы? Единственный ориентир - бегущие стены волн...

Вверх - и небо растет, растет, появляется горизонт, виден мыс. Черные фантастические скалы. Вот волна белоснежным столбом брызг и тумана взметывается вверх и совсем закрывает мыс. Гул, грохот... Каменный монолит дрожит от таких ударов, как при землетрясении. Подальше от берега! Те, кто в море, часто мечтают о твердой земле. Но сейчас земля для нас слишком тверда. Полный вперед! Только вперед, навстречу волне. Выбора у нас нет.

Ревет мотор, рокочет набегающая волна, и мы снова проваливаемся в яму. Снова ничего не видно. Но что, собственно, мне надо увидеть? Дальше вдоль берега такие же скалы, такие же подводные камни, и точно так же они останавливают волны, разгонявшиеся тысячу километров. Там тоже сейчас гул, грохот, и дрожат мелкой испуганной дрожью невозмутимые утесы. А нам там приставать, да еще на такой перегруженной лодке.

Еще одна волна, и мы на гребне. Мыс гипнотизирует, приковывает взгляд. Хаос, как при сотворении мира... А мы идем в никуда, земли для нас впереди нет... Вниз... вверх... Снова виден мыс. Странное у него название. Интересно, а почему здесь вообще так много немецких имен на карте. Шуберт, Крюгер, Буссель, Лихман, Корф, Говен. Ну кто такой, например, Говен? Обрусевший немец? И что он совершил, чтобы в его честь называть горы, реки или мысы? А может, ничего не совершал, может, просто тесть или кузен какого-нибудь первооткрывателя.

...Одна моя знакомая рассказывала: как-то в маршруте зависли они со студентом на скале над обрывом. Прилипли, чуть пошевелишься - и сразу начинаешь сползать вниз. Голова разламывается, напряженно ищет выхода, и вдруг...

— Вы не знаете, сколько сейчас времени?

"Если б могла тогда двинуться, не знаю, что бы я с ним сделала. Убила бы, наверно".

...Наверно, это и есть тактика страуса - чуть увидишь опасность, голову в песок, и сразу спокойно, никакой опасности, ничего не надо предпринимать.

— Ребята, вы не знаете, кто такой Говен?

Молчание. Толкаю Стасика в бок. Стасик вздрагивает и понемногу пробуждается от какого-то летаргического восторга. Ну с этим все ясно. Он просто смотрит вокруг, наслаждается.

— Женька, кто такой Говен?

Женька за ревом мотора ничего не слышит. Он дружелюбно улыбается в ответ. Он доволен. Ему нравится. Нравится "Вихрь" со всеми его двадцатью лошадиными силами, нравится море, нравится зыбь. От избытка чувств он насвистывает: "О, гитара, гитара, что грустишь напрасно в тишине...". А если бы он догадался, что мы идем в никуда на полной скорости...

Где проявить себя юному авантюристу в наш благоустроенный век, если он к тому же никому не хочет делать плохого? А проявить иногда хочется. Нет, ему нельзя ничего объяснять. Потом еще не уговоришь повернуть обратно.

Оверкиль! То есть нет, оверштаг! А может, не оверштаг? Ну все равно, оверчто-то там такое... Неужели не понятно, Женька, сухопутная ты душа! Просто надо повернуть назад, и все.

Правда "и все" в нашем положении было не совсем точно. Даже на суше повернуть машину назад - значит на какое-то время поставить ее боком к дороге. У нас на море это значит - поставить... Как это у нас теперь бок называется... кажется... ну да, конечно, - значит поставить ее лагом к волне. Или не лагом? Впрочем, неважно, но все равно при этом можно зачерпнуть воды. Тогда, в полном соответствии с законом Архимеда, вес тела превысит выталкивающую силу, и... И в нашем случае этот закон получит еще одно экспериментальное подтверждение. Но мы не горели желанием подтверждать какие-то там законы.

— Приготовиться к маневру!

Я помню, как мы готовились к маневру в такой же ситуации у острова Карагинского. В лодке было трое - за рулем Иван, геолог, а на тюках и ящиках - Сергей, бывший моряк рыболовного флота, и я. Наши спасательные жилеты лежали в лодке в куче вещей. Когда я предложил всем надеть жилеты, Иван неопределенно хмыкнул, - не видишь, я занят, - а Сергей глубокомысленно посмотрел на воду, вздохнул и изрек: "Нет, Юра, если что, уж лучше - сразу". Но "сразу" я не был согласен, даже "если что". И я начал надувать жилет.

А сейчас мы все были в жилетах. В нашем отряде действовало железное правило - если уж и захочется понарушать технику безопасности (неумышленно, разумеется), то только в спасательных жилетах. Поэтому подготовка ограничилась тем, что Стасик пробудился от созерцания, а Женька перестал насвистывать: "О, гитара, гитара, что грустишь напрасно в тишине..."

Даже самый сложный маневр, когда он кончается благополучно, выглядит так же просто, как кинематическая схема на школьной доске. На самом гребне волны Женька сбросил газ, резко потянул румпель на себя, и когда мы очутились в яме и следующая волна готовилась накрыть лодку, мы уже набирали скорость. Гребень волны приближался к нам все медленнее и медленнее, совсем остановился и потом стал опять удаляться. Мы снова догнали ту волну, на которой разворачивались, знакомую, свою, оседлали ее и поехали назад.

Но это легко сказать - поехали. Чуть зазевался - волна ушла вперед. Мотор работает на форсированном режиме, натужно ревет. Лодка с трудом, то и дело срываясь, карабкается на убегающую водяную гору. Перевал все ближе, рев понемногу затихает, и вдруг сменяется пронзительным поросячьим визгом. Лодка перевалила через гребень, и теперь торпедой несется вниз. Сейчас она протаранит водяную стену впереди и продолжит свой стремительный бег уже в подводном положении. Женька моментально сбрасывает газ и поворачивает наискось, описывая на дне ямы плавный вираж. И снова мотор натужно ревет, догоняя следующую гору. И снова непринужденно балансирует Женька на гребне, снова поросячий визг, виражи, ускорения, фигуры высшего пилотажа. Женька в своей стихии!

За мысом находим укромную бухточку. Может, последнюю на нашем пути. В бухте совсем тихо. Пристаем к берегу, разгружаемся. Топор сейчас слишком тяжел для нас. Вместе с топором оставляем запасные сапоги, тент, один из карабинов, теплые вещи. Крупу измеряем кружками - три кружки на сегодняшний вечер, еще три - на завтрашнее утро... Мясо, рыба вообще хороши только на базовом лагере.

Теперь у нас нет ни крупинки лишней, зато как легко отыгрывается лодка на любой волне!

Дальше до места доходим без приключений. С моря выбираем площадку для лагеря, готовимся к высадке. От берега нас отделяет белоснежная кипящая полоса прибоя. Женька делает лихой разворот, ставит лодку кормой к берегу и выключает мотор. Он свое дело сделал. Теперь можно сидеть сложа руки, что он и выполняет тотчас совершенно буквально, и ждать команды. Я берусь за весла, долго подправляю лодку носом к волне и жду самую большую, самую высокую волну. Идет! Теперь главное - не отстать. Оседлываю гребень и изо всех сил, исступленно работаю веслами. Берег стремительно приближается. Внезапно водяная гора обрушивается и разбивается белой пеной. Сейчас лодка плюхнется брюхом на песок, и еще через мгновение убегающая волна потащит ее назад в море. Тут нельзя зевать. Экипажу - за борт! Прыгаем прямо в кипящую пену, не обращая внимания на глубину. По колено, по пояс, по грудь - потом разберемся. Хватаемся за борта лодки, упираемся, что есть силы... Волна, негромко шипя, откатывается, и лодка прилипает к мокрому песку.

Теперь, если я выбрал хорошую волну, мы в безопасности, а если ошибся... Большой вал перегнется над нами, опрокинется, и всей своей тысячетонной массой обрушится с высоты.

Груженую лодку нам с места не сдвинуть. Швыряем вещи подальше от воды, отвинчиваем мотор и оттаскиваем его на сухой песок. Пока тащим лодку, волной подхватывает рюкзак. Стасик бросается прямо в белую пену, а мы с Женькой на последнем дыхании втаскиваем на сухой песок рядом с мотором и лодку.

Кое-как побросав вещи за кромку прибоя, переводим дух. Убытки будем считать потом - что потеряли, что поломали, кто вымок. Кажется, высадка прошла удачно. Но и долго сидеть тоже не стоит. Вдруг нахлынет какой-нибудь запоздавший девятый вал?

...После хорошего начала нас ждало и благополучное продолжение. Теплая, солнечная погода. Маршруты почти без кустов. Кругом голые скалы, сплошная обнаженность. Нетронутая природа. Птичьи базары, непуганые птицы, необитаемые острова...

Четыре дня в маршрутах пролетели незаметно. Все сделали, все съели, пора выходить. Обратный путь для нас состоял из двух частей - первые пятьдесят метров и остальные пятьдесят километров. Самое трудное - прорваться через накаты, а дальше ласковое море будет укачивать нас как в колыбели. Море спокойно дышит, но каждый его могучий вздох обрушивается на берег с пятиметровой высоты.

Собираем вещи. На всякий случай все должно быть упаковано так, чтобы могло пролежать хоть неделю на морском дне и не вымокнуть. Долго выбираем место, куда поставить лодку. Груженую, ее по песку не сдвинешь с места, надо ждать, пока не поднимет подкатившаяся волна. Поставишь слишком далеко - придется часами безрезультатно ждать большую волну. Поставишь близко - тотчас проглотит нагрянувший вал.

Наконец, лодка стоит в нескольких шагах oт того жуткого места, где опрокидываются и с размаху обрушиваются на берег холодные водяные горы, совсем близко от последней границы играющего солнечными зайчиками спокойного моря и белоснежной ревущей и грохочущей полосы прибоя. Волны то и дело подкатывают под лодку, стремятся развернуть ее бортом, затянуть в прибой. Стасик удерживает ее на месте, подправляет носом вперед. Мы с Женькой бегом таскаем вещи, укладываем их понадежнее, ставим на место мотор. Минута - и все готово. Рокочет, приближаясь, очередной вал. Не верится, что он остановится, не доходя до нас. Но вот он рухнул, разбился о дно, и тихо подкатывает под лодку. Мгновенно занимаем свои места. Я, как в предсмертной агонии, загребаю веслами, чтобы за те несколько мгновений, пока не нагрянул следующий вал, миновать вместе с откатывающейся волной эту страшную границу. Нос лодки ползет вверх, задирается все круче и круче, лодка становится свечкой и в таком положении несется обратно навстречу берегу. Вал опрокидывается, и лодка грохается с высоты дном кверху. Кто и как успел выскочить из лодки, как оказался в воде я, не знаю. Подальше от лодки! В водовороте крутятся рюкзаки, канистры. Немного в стороне Женька борется с волной, пытающейся утащить его в море, а рядом Стасик, держа в одной руке канистру, догоняет рюкзак.