Что касается остальных участников совещания, то они тоже несколько расширили свои владения. Икэда Цунэоки, например, получил Амагасаки в провинции Сэтцу. Ряд владений приобрели также некоторые военачальники, участвовавшие в сражении при Ямадзаки на стороне Хидэёси[200].
Пожалуй, единственное, о чем мог сожалеть Хидэёси, так это о том, что не ему достался Осака. Он перешел к молочному брату Нобунага — Икэда Цунэоки. И хотя Хидэёси сам мечтал завладеть этим важным стратегическим пунктом, он не хотел, очевидно, еще больше обострять и без того сложную обстановку, тем более что соотношение сил, как справедливо замечает японский историк Окамото Роити, автор книги «Замок Осака», не позволяло ему пока вести себя так, как хотелось бы[201]. Хидэёси, целиком поглощенный думами о предстоящих трудных военных сражениях и политических битвах, хотел по возможности сгладить остроту разногласий и противоречий в собственном лагере и потому вынужден был идти на некоторые уступки.
Таким компромиссом было, в частности, создание совета, состоявшего из четырех военачальников — участников данного совещания, на который возлагались политико-административные функции, связанные с управлением страной. По замыслу совет должен был выполнять своего рода опекунские функции при малолетнем наследнике. Однако решение о создании совета осталось чисто номинальным. Практического значения этот совет не имел и никакого влияния на политическую жизнь страны не оказывал, да и пе мог оказать.
Разногласия в лагере сторонников Нобунага после совещания в Киёсу не только не были преодолены, но еще больше обострились. Становилось все более очевидным, что борьба за власть усилится. Но вряд ли кто-нибудь мог тогда предположить, что эти разногласия так быстро перерастут в открытую борьбу и примут столь острые формы. Не успели участники совещания разъехаться по своим замкам, как стали поступать тревожные вести о том, что Сибата Кацуиэ и оба сына Нобунага, недовольные решениями, принятыми на совещании, замышляют что-то недоброе, чуть ли не собираются объявить войну Хидэёси. Обстановка накалялась и грозила вылиться в настоящую гражданскую войну.
В октябре 1582 года, спустя четыре месяца после гибели Ода Нобунага, Хидэёси организовал пышные похороны его в столичном храме Дайтокудзи. Похороны были чисто символическими. Вместо останков Нобунага, тело которого дотла сгорело в храме Хоннодзи, в гроб поместили вырезанную из дорогой породы дерева статую Будды. Гроб, обитый тонкой парчой, был установлен на инкрустированном золотом и серебром паланкине.
Хидэёси шел за гробом, держа в руке обнаженный меч. Он лично руководил траурной церемонией, придавая этому большое значение. Организацией пышных, хотя и символических похорон Хидэёси хотел выразить свое высочайшее почтение Ода Нобунага, который был для него и господином и наставником. В то же время это был хороший повод самому укрепиться в новом качестве, продемонстрировать свою силу и реальную власть. Чем пышнее, богаче и величественнее были похороны, тем значительнее и влиятельнее должен был выглядеть их устроитель — Хидэёси как продолжатель дела Нобунага и его фактический преемник. Траурный церемониал в столице по своей помпезности превзошел похороны сёгунов.
На торжественно-траурной церемонии присутствовали чуть ли не вся столичная знать, включая членов императорской семьи, крупные даймё или их представители. На всем почти трехкилометровом пути следования похоронной процессии от храма Дайтокудзи до Рэндайно, где, по буддийским обычаям, предали огню деревянную статую Будды, олицетворявшую останки Ода Нобунага, по обе стороны шпалерами расположилось 30 тыс. воинов, вооруженных пиками, луками и ружьями. Охраной во время похорон руководил младший брат Хидэёси — Хасиба Хидэнага. Для увековечения памяти Ода Нобунага Хидэёси распорядился выделить храму Дайтокудзи денег в количестве 1 тыс. гинсу, 10 тыс. кан и 500 коку (или 75 т) риса[202]. Император Огимати посмертно присвоил Ода Нобунага звание «главный министр» (дадзё-дайдзин)[203].
На следующий день после «похорон» Хидэёси покинул столицу и отправился в свой новый замок в Ямадзаки. Очевидно, на столь быстрый его отъезд повлияло то обстоятельство, что на «похороны» не прибыли оба сына Нобунага, а также главный соперник Хидэёси — Сибата Кацуиэ. Их отсутствие было плохим предзнаменованием, предвещавшим что-то тревожное, хотя Хидэёси еще не знал, что Кацуиэ и младший сын Нобунага — Нобутака готовили против него заговор.
Описывая церемониал «похорон» Ода Нобунага, некоторые авторы, например У. Денинг, утверждают, что на «похоронах» присутствовал и Сибата Кацуиэ, который чуть ли не публично обвинил Хидэёси в узурпаторстве. По этой версии, когда один из ближайших соратников Хидэёси, Маэда Гэнъи, собирался, обращаясь к присутствовавшим в храме Дайтокудзи именитым гостям, зачитать заранее подготовленный текст, в котором говорилось, что внук Ода Нобунага — Самбоси является отныне законным преемником Нобунага, а Хидэёси становится фактическим продолжателем его дела, находившийся здесь же Сибата Кацуиэ воскликнул, что эта роль по праву принадлежит сыну Нобунага — Нобутака, и никому другому, а он, Кацуиэ, остается его истинным приверженцем и покровителем. В этот момент, по словам У. Денинга, с левой стороны храма послышался громкий и суровый голос Хидэёси, который, держа на руках Самбоси, шел к алтарю. Приблизившись к Кацуиэ, он посмотрел на него полными гнева глазами и оскорбительным тоном спросил, какое он вообще имеет право подходить к алтарю раньше его, Хидэёси. Сибата Кацуиэ не мог сдержать охватившего его негодования и с возмущением ответил, что эта его выходка является дерзкой[204].
Несмотря на многочисленные подробности, с которыми описана эта сцена, она мало убеждает, да и сам автор не очень-то верил в надежность этих свидетельств, хотя и утверждал, что опирался на фактический материал, содержащийся в работах некоторых японских авторов и даже в источниках, например в «Записках о Тайко». Однако тщательный анализ исторических документов и их сопоставление, проведенные современными японскими историками, не оставляют сомнений в том, что Сибата Кацуиэ, как и оба сына Нобунага, вообще не присутствовал на этих символических похоронах; в те дни они не были в столице, хотя в некоторых источниках ошибочно указано, что Кацуиэ и оба сына Нобунага участвовали в «похоронах».[205]
Если следовать логике развития событий после совещания в Киёсу, то Сибата Кацуиэ не должен был участвовать в мероприятии, организованном Хидэёси и проходившем под его эгидой, ибо оно имело вполне очевидную цель: укрепить лидирующее положение последнего среди всех других сподвижников и соратников Ода Нобунага и тем самым продемонстрировать свою единоличную власть, с чем Сибата Кацуиэ никак не мог согласиться. Последующий ход событий убедительно доказал это.
После совещания в Киёсу Сибата Кацуиэ вернулся в свой замок в Китаносё в провинции Этидзэн, на севере Хонсю, и продолжал открыто и резко критиковать Хидэёси, обвиняя его в узурпаторстве, своевольных и своенравных действиях, которые-де сеяли семена раздора и вражды в лагере Ода Нобунага. Кацуиэ настраивал против Хидэёси младшего сына Нобунага — Нобутака, укрывавшегося в отцовском замке Гифу в соседней провинции Мино, всячески подогревая его честолюбивые амбиции.
К концу 1582 — началу 1583 года сложилась довольно широкая коалиция против Хидэёси, ядро которой составили Сибата Кацуиэ, Нобутака, а также покровитель второго сына Нобунага, Нобукацу, Такигава Кадзумасу, находившийся в тот момент с войсками на юге Хонсю, в провинции Исэ. Кацуиэ прекрасно понимал, что собственными силами ему не совладать с Хидэёси, который может быть побежден лишь объединенными усилиями всех, кто был к нему настроен враждебно.
Большую ставку Кацуиэ делал на поддержку крупных феодалов противоположного лагеря, таких, как Тёсокабэ Мототика с острова Сикоку, Мори Тэрумото, с которым Хидэёси установил перемирие, и др. Он надеялся также использовать в своих интересах воинов-монахов буддийских монастырей, в частности из провинции Каи, и даже крестьянские выступления, нацеливая их на борьбу против своих политических противников. Таким образом, ставилось целью создать вокруг Хидэёси враждебное окружение, а затем нанести ему решающий удар.
Разумеется, Хидэёси не знал всех подробностей существовавшего против него заговора. Но он, конечно, был далек от того, чтобы благодушествовать, так как прекрасно понимал, что Кацуиэ и его сторонники не сидят сложа руки, а накапливают силы и могут попытаться выступить против него. Более того, Хидэёси сам ждал удобного момента, чтобы навсегда покончить со своим постоянным соперником Сибата Кацуиэ.
Вооруженное столкновение между Хидэёси и Кацуиэ уже нельзя было предотвратить, хотя внешне могло казаться, что с двух сторон продолжали предприниматься усилия к тому, чтобы избежать войны, и лишь стечение обстоятельств не позволило решить этот конфликт мирными средствами.[206]
Не дожидаясь, пока Кацуиэ и его союзники предпримут военные действия против него, Хидэёси поспешил упредить врага. Свой первый удар он решил нанести по главному опорному пункту противника, каковым был замок Нагахама в провинции Оми, который по решению совещания в Киёсу перешел в собственность Кацуиэ и теперь использовался как место концентрации его войск в непосредственной близости от столицы, а кроме того, обеспечивал постоянную и надежную связь и взаимодействие с Нобутака и Кадзумасу. Хидэёси легко овладел этим замком, тем более что Кацуиэ не успел еще как следует укрепить его, а сосредоточенные там войска были немногочисленны. Таким образом, Сибата Кацуиэ лишился важного опорного пункта.