Однако постепенно все большее количество земельных угодий оказывалось изъятым из системы надельного землепользования и превращалось в частные поместья, тем более что в этом были заинтересованы господствующие силы: императорский двор, столичная аристократия, храмы и монастыри, являвшиеся крупнейшими владельцами поместий. Более тысячи поместий находилось в собственности императора, несколько сотен принадлежало знатному роду Фудзивара, который фактически правил страной, значительным числом сёэн владели такие влиятельные храмы и монастыри, как Тодайдзи, Тодзи, Коясан и др.[30]
Разными путями шел процесс становления и развития поместий, сложной оказалась и существовавшая система феодальной зависимости, подчинения и контроля. Некоторые из них создавались путем слияния нескольких небольших по размерам земельных наделов, переходивших в собственность одного хозяина. Иногда такие самостоятельные владельцы поместий из числа местной деревенской верхушки сами вели хозяйство силами своей семьи, привлекая крестьян-арендаторов, а нередко и батраков. Но чаще всего владельцы небольших земельных участков в целях безопасности отдавали свои наделы под покровительство, а фактически передавали в собственность более сильным и влиятельным лицам, которые, в свою очередь, находили себе могущественных покровителей в лице все тех же представителей придворной аристократии и духовенства. Поместья возникали также на новых, ранее не обрабатываемых землях и сразу становились собственностью верхушки общества.
Так образовалась довольно сложная, многоступенчатая система собственности, подчинения, а также управления поместьями. Наряду с многочисленным слоем номинальных владельцев, которые постоянно проживали в городах, в основном в столице, но сами не вели хозяйство, а только исправно получали доходы, существовали фактические владельцы сёэн, а также разного ранга чиновники; некоторые из последних, например управляющие поместьями, по своему реальному положению не очень-то отличались от землевладельцев.
Частновладельческие поместья как основная форма аграрных отношений в средневековой Японии окончательно утвердились в качестве определенной социально-экономической системы лишь в XII веке, к XIV столетию они уже вступили в полосу своего разложения, а в дальнейшем и гибели. Желая сохранить и упрочить эту систему, новые военно-феодальные власти в лице сёгуна и его правительства решили осуществить ряд мер, направленных на ее реорганизацию. При этом едва ли не главным было стремление усилить то звено, которое оказалось, пожалуй, наиболее слабым в механизме отношений между номинальными владельцами поместий и теми, кто призван был эти отношения всемерно оберегать и защищать. Речь шла в основном о так называемых управляющих поместьями (дзито), на которых было возложено управление поместьями, обеспечение своевременного сбора налогов и других податей, а также исполнение различных трудовых повинностей.
Однако эти «блюстители порядка» первыми вступили на путь нарушения закона, все чаще и активнее вмешиваясь в дела не только «своих», но и всех других поместий, расположенных в данной местности, открыто преступали закон, провозглашавший неприкосновенность поместий и запрещавший «местным властям вступать в поместья». Эти управляющие все больше утрачивали черты правительственных чиновников и все больше приобретали качества земельных собственников. Одну из причин разложения системы сёэн некоторые японские историки видят как раз в том, что дзито творили настоящее беззаконие и действовали исключительно в собственных интересах, жестоко угнетая поместных крестьян (хякусё)[31].
Пришедшее к власти военно-феодальное сословие существенно потеснило в правах старые аристократические дома не только в политической сфере, но и в экономической области, прибрав к рукам значительную часть ранее принадлежавших им поместий. В целях надежной защиты и эффективного обеспечения экономических интересов правящего военно-феодального сословия, укрепления авторитета и влияния центральной власти на местах был упрочен институт сюго — военных администраторов, особенно их военно-полицейские функции.
Изменилась и основная хозяйственно-производственная единица: вместо прежнего двора (ко) ею стала большая патриархальная семья, во главе которой стоял владелец именного надела (мёсю) — юридическое лицо, ответственное перед владельцем поместья как налогоплательщик.
Однако эти и другие меры могли лишь на какое-то время задержать процесс разложения системы сёэн, но не предотвратить его, ибо самой системе был органически присущ существенный порок, состоявший в том, что номинальные, отсутствующие владельцы поместий ограничивали свои экономические интересы получением доходов, не утруждая себя заботами о развитии сельскохозяйственного производства, тем более что они получали фиксированный налог с поместий, который взимался ежегодно без какой-либо скидки на неурожай. Все это неминуемо должно было привести и действительно привело к окончательному разложению и гибели этой системы. Сюго, обладавшие несравненно большими правами, чем дзито, быстро поняли, откуда ветер дует, и начали, используя влияние и силу, присваивать сёэн. Так из опоры центральной власти они довольно скоро превратились в ее разрушителей, подтачивая и размывая саму экономическую основу сёгуната. Именно из сюго в основном вырастали новые даймё, которые все меньше считались с центральной властью, оказавшейся настоящей пленницей у себя в стране, и все больше стремились к собственной автономии.
Таким образом, внутри класса феодалов выделяется слой, связанный с более передовой формой собственности и более высоким уровнем производства. И хотя многие из новых даймё как по своему происхождению, так и по социально-классовой принадлежности были выходцами из старых аристократических домов и в силу этого придерживались старых правил, традиций, обычаев и взглядов, они в известной мере отражали новые процессы и явления, порожденные новой эпохой.
Процесс образования крупных самостоятельных феодальных княжеств имел свои отличительные особенности и в разных районах страны протекал по-разному. Это было обусловлено неодинаковым уровнем развития производительных сил в отдельных ее частях, характером, размахом и интенсивностью крестьянской борьбы, положением, личными качествами того или иного нового даймё, средой, его окружавшей. Такой, например, фактор, как отдаленность от столицы, приобретал важное значение, поскольку сильно ослабленные междоусобными войнами правительственные войска не могли с таким же успехом, как прежде, подавлять мятежи вышедших из повиновения местных феодалов. Они едва справлялись с поддержанием относительного порядка в столице и провинциях, расположенных в непосредственной близости от нее. Сюго, назначенные в свое время центральным правительством для выполнения военно-полицейских функций, воспользовавшись выгодной для них ситуацией, сами становились «возмутителями спокойствия», выступали против системы феодальных отношений, которую были призваны защищать, способствовали ее разрушению и гибели.
Вначале, пользуясь своей властью и опираясь на военную силу, они присваивали часть земельных владений в своих провинциях. Но постепенно их аппетиты росли, и они расширяли свои владения за счет более слабого соседа, «округляя» их настолько, что нередко эти владения включали несколько провинций.
Таким образом, новые даймё — это в основном вчерашние военные администраторы в провинциях, которые постепенно превращались в крупных земельных собственников. Вот несколько наиболее характерных примеров такого превращения.
Из века в век должность сюго в провинции Каи, расположенной на востоке страны, переходила по наследству к представителям клана Такэда, который происходил от знаменитого рода Минамото как одна из его боковых ветвей. Во время войны Онин этот клан выступил на стороне Восточной коалиции, поддержал вице-сёгуна Хосокава. Такэда Нобутора, занимавший в то время должность военного губернатора этой провинции, раньше, чем многие другие его соратники по правительственной коалиции, понял всю бесперспективность этой войны. И поэтому, как только представился случай, он немедленно вернулся со своими войсками из столицы в провинцию Каи и, воспользовавшись общей сумятицей и неразберихой, немедленно приступил к завоеванию чужих земель, в том числе и принадлежавших его вчерашним союзникам, армии которых продолжали оставаться в столице. Ему удалось довольно быстро прибрать к рукам всю провинцию Каи и стать единовластным ее владетелем.
Еще больших успехов на этом пути добился сын Нобутора — Такэда Сингэн. Это была одна из наиболее ярких и интересных фигур в политической и военной истории Японии второй половины XVI века. Будучи высокообразованным для своего времени человеком, он немало сделал для подъема сельского хозяйства, развития торговли, создания новых видов производств.
Много внимания уделял он всестороннему изучению и эффективному использованию природных богатств своего горного края. При нем началась добыча золота, отличавшегося очень высоким качеством, велись лесопосадки, укреплялись берега рек, воздвигались дамбы и плотины. Одна из построенных им плотин (в деревне Рюомура) до сих пор находится в числе действующих сооружений[32].
С именем Такэда Сингэн связаны такие важные экономические мероприятия, как усовершенствование системы меры и веса, упорядочение денежного обращения (он не только отливал металлические монеты, но, как предполагают некоторые японские исследователи, базируясь на ряде сохранившихся документов, выпускал и бумажные деньги), обложение налогами и единовременными сборами за торговлю, транспортные перевозки (он сумел наладить хорошую службу почтовых лошадей) и даже за отправление религиозных культов.[33] Пользуясь широкой поддержкой и покровительством со стороны местных властей, в провинции Каи успешно развивались такие виды производств, как изготовление бумаги, лакированных предметов, красильное и кузнечное дело, резьба по металлу и т. д.