– О Боже, нет! – Лена кинулась к Озимцеву.

Она рухнула перед ним на колени, приложила пальцы к шее. Пульса не было. Из десятка рваных крупных пулевых отверстий лилась кровь. Слёзы сами собой навернулись ей на глаза. Она смотрела на бездыханное тело не в силах ни пошевелиться, ни оторвать от него взгляд.

Через несколько секунд после того, как они промчались мимо летательного аппарата, тот развернулся и выпустил в автобус две ракеты. Им повезло, что ракеты были неуправляемые. Савельев резко крутанул руль вправо, и одна из них попала в дом, находившийся рядом с ними в тот момент, а вторая едва не попала в них, взорвавшись в нескольких метрах от автобуса. Взрывом разбило заднее стекло и очень сильно покорёжило металл. Автобус даже подбросило на полметра вверх, резина на задних колёсах воспламенилась. После того, как задние колёса автобуса снова оказались на земле, левая задняя шина лопнула и его круто занесло. Учитывая его скорость и инерцию, Савельеву с трудом удалось справиться с управлением.

– Твою ж... Ничего себе, – Кузя поднялся с пола, куда его кинуло взрывом и поспешил спрятаться.

В ту же секунду автобус прошила новая очередь. БпЛА не отставал. Как только он прекращал стрельбу, её начинали оборонявшиеся в автобусе. Завязалась жаркая перестрелка. Бондаренко резко протянул руку и втянул Лену между сидениями.

– Не трогай меня! – взвизгнула Никольская.

– Жить надоело?! Он уже мёртв и ему ничем не помочь, это не повод подставляться под пули, – Бондаренко слегка встряхнул Никольскую, приводя её в чувство. – Лучше посмотри, что с Максом, у него ещё есть шанс.

Лена посмотрела на Романенко, лежащего на носилках напротив их укрытия. Из-за сильной встряски открылись раны и, кровотечение, которое им удалось остановить, снова началось. Она встряхнула головой, прогоняя тяжёлые мысли, и кинулась к Лёше. Она не могла ничего сделать для Гены, и перенесла всю заботу на его лучшего друга. Прежде всего Лена прощупала пульс. Он упал до очень низкой отметки в 45 ударов в минуту. Требовалось немедленное хирургическое вмешательство, чтобы вытащить пули. При нынешнем раскладе жить ему оставалось максимум полчаса.

– Я как-то странно себя чувствую, – признался П`элу Алексей.

– Жизненные силы постепенно покидают тебя. Но это не должно тебя отвлекать, у тебя попросту нет на это времени. Ты должен сосредоточиться на знаниях. Всё необходимое уже есть у тебя внутри. Тебе нужно лишь вывести это наружу, впустить его в свой разум, – настойчиво продолжал повторять П’эл.

– Но у меня не получается, – осознание скорой смерти абсолютно не способствовало расслаблению и сосредоточенности.

– Сконцентрируйся. Ты сможешь. Верь мне, потому что я знаю.

Алексей глубоко вздохнул, направив всю свою волю, всю жажду к жизни на концентрацию. На этот раз у него получилось гораздо лучше, его разум с каждым мгновением очищался всё больше. В какой-то момент ему начало казаться, что там не осталось ничего, но в то же время, что разум его способен вместить галактики и созвездия, вобрать в себя всё сущее. Границы сознания расширились, он уже не ощущал себя человеком, он был чем-то большим, а внутри него закручивались потоки космической энергии...

Глядя на всё это, Лене хотелось кричать от безысходности. Человек, которого она успела полюбить, убит, его лучший друг умирает у неё на глазах, а она ничего не может сделать. Тем временем БпЛА набрал скорость и приблизился к автобусу почти вплотную, не прекращая вести огонь. На этот раз под обстрел попали Малецкий и Кузя. Бронежилеты выдержали попадания, но всё равно было достаточно больно ощущать удары пуль. Помимо всего Кузя получил лёгкое ранение левой руки от прошедшего вскользь снаряда. Савельев крутил руль из стороны в сторону, чтобы уменьшить вероятность попадания, но это не очень помогало. Система ведения огня у БпЛА была довольно совершенной, и ему не составляло труда стрелять по движущейся мишени. Робот выпустил ещё одну ракету. Она залетела внутрь салона через выбитое заднее стекло, пролетела через весь автобус, разбила лобовое стекло, только каким-то чудом разминувшись с Савельевым, затем пролетела ещё метров 10 и взорвалась. Все бросились на пол, чтобы пламя от взрыва не задело их. БпЛА приготовился выпустить ещё одну ракету, но в этот момент солдаты услышали выстрел и свист пролетевшей пули. Она попала в корпус машины и прошла его насквозь, затем произошло короткое замыкание, двигатели заглохли, и БпЛА на полном ходу врезался в асфальтовое покрытие дороги.

Выстрел прозвучал в задней части автобуса. Члены группы подняли головы, чтобы посмотреть, кто сделал этот меткий выстрел. Держа в руках снайперскую винтовку Бондаренко, которую тот выронил во время последнего взрыва, стоял Гена. На нём не было ни единой царапины, только дырки от пуль и следы крови на униформе.

– Не может быть, как это возможно? Ты один из них? Новая модель? – Бондаренко поднял челюсть с пола и зашарил рукой по бедру в поисках кобуры с пистолетом.

– Послушайте, сейчас не время выяснять отношения. В данный момент, мне важнее спасти своего друга. Я обещаю, что при первой возможности всё вам расскажу, – Озимцев демонстративно отложил винтовку и развёл руками.

– Отстаньте от него! – Лена кинулась к Гене и крепко обняла, одновременно закрывая от возможных посягательств на его жизнь со стороны шокированных товарищей.

– Мне неважно как ты выжил, главное, что ты жив и ты со мной, – прошептала она. Шумел мотор и её услышал только Гена.

– Я никогда тебя не оставлю, – Озимцев сжал её ещё крепче.

– Руслан, долго нам ещё ехать? – Кузя с трудом оторвал взгляд от ожившего Озимцева и перевёл его на парня.

– Сейчас нужно свернуть на Михалковскую, затем на Большую Академическую и через 2 квартала повернуть налево. Поликлиника находится внутри квартала, – глядя в окно, ответил Руслан.

– Понял, через пару минут будем на месте, – кивнул Савельев.

Гена посмотрел на Романенко. Кровавые пятна на одежде продолжали расти. Он прощупал пульс – он составлял примерно 40 ударов в минуту.

– Чёрт возьми, он потерял уже, наверное, литра два крови, – скрипнул зубами Геннадий.

Затем он посмотрел на Дмитрука, который только сейчас начал приходить в себя и только каким-то чудом не пострадал в перестрелке. Озимцев подошёл к нему и взял за шиворот.

– Зачем ты выстрелил в него, сволочь? – он встряхнул Владимира.

– В кого? В Логинова? Он же хотел нас всех убить, – прохрипел Дмитрук.

– Ты что не видел в кого ты стрелял? Ты выстрелил в Макса!!! – Гена с трудом сдерживался, чтобы не вмазать Дмитруку.

– Что? – Дмитрук соображал ещё не очень хорошо. – Я точно видел, что стрелял в Логинова.

– Да он уже был мёртв к тому времени! – заорал Гена.

– Не может быть, я же видел... – язык Дмитрука заплетался, он едва не терял сознание.

– Я не знаю, что ты видел, но если Макс умрёт, следующим на очереди будешь ты! – Озимцев зло оттолкнул Дмитрука на спинку сиденья.

– Не горячись, давай сначала всё выясним, – сзади незаметно подошла Лена и взяла его за руку.

Геннадий глубоко вздохнул, успокаиваясь.

– Мы приехали! – Савельев затормозил возле одного из зданий и заглушил мотор.

– Помогите мне вынести Макса, – Гена уже стоял с одной стороны носилок.

Малецкий, Бондаренко и Кузя взяли носилки, на которых лежал Романенко, и помогли Гене вынести Лёшу из автобуса.

– Это и есть поликлиника? – Озимцев кивком головы указал на здание, возле которого они остановились. Оно было частично разрушено.

– Да, там должны быть необходимые инструменты и медикаменты, – Руслан замялся. – По крайней мере, я надеюсь, что их ещё не вынесли оттуда.

– Прикройте нас, – попросил Гена, и они вчетвером понесли носилки внутрь.

Двое уже привычно подхватили под руки Дмитрука, остальные взяли их в кольцо.

– Направо, – скомандовал Руслан. – Та часть поликлиники менее разрушена.

– Будем надеяться, мы найдём там что-то полезное, – тихо произнесла Лена.

Группа направилась в сторону правого крыла. Носилки всё так же были окружены охраной.

Крыло оказалась в довольно неплохом состоянии. Они зашли в кабинет хирурга.

– Кладём его туда, – Гена кивнул на заваленный мусором широкий стол. – Скиньте только с него хлам кто-нибудь.

Савельев одним широким движением руки смел мусор на пол. После того, как они положили Лёшу на стол, Гена снял с него бронежилет, расстегнул куртку и разорвал тельняшку, ранения обнажились. Кровь так и не остановилась, она ручейками стекала по его телу на столешницу.

– Здесь есть наркоз или обезболивающее? – не оборачиваясь, спросил Гена.

Руслан начал рыться в шкафчиках и через несколько секунд нашёл ампулу какого-то препарата.

– Вот, это обезболивающее, мне когда-то такое кололи, очень хорошо помогает, – он протянул ампулу Озимцеву.

– Оно достаточно сильное? – спросил Гена.

– Сильнее только наркотики, - ответил Руслан.

– А шприц есть?

– Ага, держи, – Руслан достал из того же шкафчика шприц, упакованный в плотный полиэтилен.

– Я не знаю, какая доза ему нужна, – теперь Гена нерешительно вертел в руках и ампулу и шприц.

– Думаю, одна ампула не вызовет передозировку, – пожал плечами Руслан.

Озимцев набрал 2 кубика обезболивающего и вколол их Романенко.

– Мне нужны скальпель и щипцы, чтобы вытащить пули.

Руслан снова начал шарить по шкафчикам и тумбочкам, ему помогали несколько солдат.

– Нашёл скальпель, правда, он далёк от чистого состояния, – Малецкий протянул пыльный скальпель Гене.

– Дай сюда, – Аксёнов взял скальпель и вытер его об относительно чистый край тельняшки. Затем достал зажигалку и прокалил лезвие над пламенем.

– Обмакни, – Руслан протянул невесть где найденную им полупустую склянку со спиртом.

Пока Аксёнов возился со спиртом, из подсобки кабинета вышел Ерёмин с пинцетом в руках.