Ревельское сражение

Через день шведский галерный флот (154 судна) сделал попытку уничтожить 63 русских гребных судна у Фридрихсгама, но она также окончилась неудачно. Потеряв ряд судов, шведский флот отступил.

Сражение у Красной Горки. Дальнейшие усилия шведское командование перенесло на кронштадтскую эскадру Круза, состоявшую из 17 линейных кораблей, 11 фрегатов и нескольких вспомогательных судов.

Шведы, имея 22 линейных корабля, 8 фрегатов и несколько вспомогательных судов, атаковали 23 мая русскую эскадру между мысом Старсуден и Красной Горкой. Трижды русские корабли отражали атаки шведской эскадры. Вечером 23 мая бой прекратился. Противник ретировался к Биорке-Зунду. В ходе сражения адмиралу Чичагову было послано приказание о немедленном выходе из Ревеля к Кронштадту.

Сражение у Красной Горки

Сражение возобновилось в 17 часов 24 мая. После ожесточенного боя шведская эскадра была принуждена отойти. К вечеру сторожевые суда шведов сообщили о приближении эскадры Чичагова. Герцог Зюдерманландский принял решение прекратить бой и укрыться в Выборгском заливе.

На другой день обе русские эскадры соединились и вслед за этим заперли шведские суда в заливе. «Хотя странно кажется, — доносил вице-адмирал Круз, что неприятель сперся в Выборгскую бухту и подверг себя таким образом немалым опасностям, но сие произошло не от оплошности, ниже от каких-либо хитростей, а есть естественное следствие того положения, в котором находился он после троекратного сражения и после идущих и спирающих его российских морских сил»[1494].

Русский флот в составе 27 линейных кораблей, 16 фрегатов, 2 бомбардирских кораблей и 10 мелких судов блокировал шведские корабли (22 линейных корабля и 13 фрегатов) в Выборгском заливе и более 200 гребных судов. Затем Чичагов, оставив для наблюдения за противником отряд Повалишина, использовал остальные суда для закрытия других проходов. Этой оплошностью воспользовались шведы и 22 июня под прикрытием отвлекающего удара пошли на прорыв через северный фарватер, прикрываемый отрядами Повалишина и Ханыкова. Русские суда встретили противника огнем. Чичагов не оказал поддержки Повалишину и только вечером около 10 часов принял решение преследовать прорывавшийся шведский флот, но было поздно. Большая часть шведской эскадры ушла под укрытие Свеаборгской крепости. Все же результаты боя были достаточно внушительны. Шведы потеряли 7 линейных кораблей, 3 фрегата, 6 катеров и 48 гребных судов с пятью тысячами команды[1495].

Поражение линейного флота в Выборгском заливе создало условия для перехода в наступление на шведский гребной флот.

27 июня эскадра Нассау-Зигена, насчитывавшая 9 гребных фрегатов, 10 бомбардирских кораблей, 7 прамов и 26 галер, 77 канонерских лодок и 144 мелких судна, вышла к Роченсальму, где сосредоточилось 12 гребных фрегатов, 18 катеров, 19 галер и 246 канонерских лодок под командованием Густава III. Нассау начал бой, не установив действительных сил противника, и потерпел поражение. Галерный флот потерял 16 галер, 46 лодок и около 7500 человек утонувшими и пленными[1496]. Несмотря на эту неудачу, адмирал Козлянинов, принявший командование от Нассау, срочно вызвал подкрепления из Кронштадта и запер галерный флот шведов в Роченсальмской бухте.

Таким образом, тактическая неудача у Роченсальма не отразилась на общей стратегической обстановке, хотя шведы сильно переоценили ее последствия.

Попытки шведских войск активизировать действия на вильманстрандском и давидштатском направлениях окончились неудачно. После упорных боев за Пардокосие и Волклала они были отброшены[1497].

К началу июля русские войска перешли в наступление на Сент-Михель от Нейшлота и Вильманстранда. Овладев Сент-Михелем, они вышли к Кильпола и Йокки. Таким образом, военные действия были перенесены на территорию шведской Финляндии, но вследствие начавшихся переговоров о мире наступление было прервано.

Правда, Екатерина не очень доверяла демаршам Густава III и писала Салтыкову о том, чтобы он «не давал обманывать весьма неосновательно надеждою мира», ибо возможно, что «король шведский ищет только выиграть время». Но подозрения эти были неосновательны. Крупные неудачи линейного флота и отсутствие каких-либо положительных результатов на суше вынудили Густава III прекратить военные действия и начать переговоры о мире.

27 июля 1790 года Екатерина написала Потемкину: «Чрез несколько дней узнаем, коварно ли, или с прямым намерением заключить мир король шведский завел безпосредственные переговоры о сем деле»[1498].

В заключении мира были заинтересованы обе стороны. Безбородко писал Воронцову в Лондон: «Наш интерес теперь в том состоит, чтобы скорее сделать мир, хоть несколько честный, ибо мочи уже нет продолжать войну»[1499].

Причины, побудившие обе стороны как можно скорее заключить мир, были разные. Густав III опасался повторения выступления оппозиции, которая продолжала проявлять недовольство его внешней политикой. Систематические неудачи на суше и на море вынуждали Густава отказаться от принятого агрессивного курса, тем более, что он справедливо опасался того, что Россия, успешно закончив войну с Турцией, перебросит свои войска на Северный театр.

Обещанная помощь со стороны Англии и Пруссии оставалась на бумаге. Отношения между этими державами стали более холодными после того, как Пруссия разослала свой ультиматум всем европейским державам о предстоящей оккупации Торна и Данцига. Англия отказалась поддержать это требование, и англо-прусско-голландский союз по существу распался. Надежды Густава III на Турцию также не оправдались.

В Европе назревали события, которые заставляли правящую верхушку Швеции задуматься об объединении сил для борьбы с революцией.

Все это вынуждало Густава III начать переговоры с Россией. Переговоры велись устно, чтобы поставить Пруссию и Англию перед свершившимся фактом. Было только одно заседание, на котором велась запись переговоров. Оно закончилось подписанием мирного договора 3 (14) августа 1790 года в Вереле[1500]. Сообщая Потемкину о заключении мира, Екатерина указала, что «королю прусскому… сей мир не весьма приятен будет»[1501].

По Верельскому договору Швеция отказалась от каких-либо территориальных притязаний. Границы обоих государств остались без изменений, как они были определены условиями Ништадтского и Абовского мира. Договор подтвердил также льготное право Швеции покупать в России хлеб на 50 тыс. рублей без пошлин.

Заключив мир со Швецией, правительство Екатерины предложило ей подписать союзно-оборонительный договор. Русское правительство предложило Густаву III, остро нуждавшемуся в деньгах, субсидию в 300 тыс. рублей сроком на 8 лет при условии, что он выступит на ее стороне в случае войны с Пруссией или Англией, а в секретной статье предусматривалась субсидия в 2 млн. рублей в случае выступления Швеции вместе с Россией против революционной Франции.

Кроме того, русское правительство хотело создать союз трех северных государств — России, Швеции и Дании, который можно было противопоставить Англии, Пруссии и Голландии. К союзу предполагалось привлечь также Францию, но после восстановления в ней прежнего порядка. По этому поводу Екатерина II писала в Стокгольм своему послу: «Если шведский король, как прежде казалось, выскажет вам желание присоединиться к нам в смысле союза и примет обширный проект семейного договора во имя вечного нерасторжимого мира 3-х держав — России, Швеции и Дании, то я с радостью соглашусь на это и сделаю… все, от меня зависящее»[1502].

Швеция, ведя переговоры с Россией, в то же время зондировала почву в Пруссии и Англии. Ее беспокоили военные приготовления этих держав и широковещательные выступления Питта в английском парламенте. Поэтому она не снимала своих войск с границ и держала наготове флот. Это обстоятельство вынуждало Россию держать крупные силы на Северном театре и продолжать укреплять свой флот.

Россия была готова даже согласиться на нейтралитет Швеции. Екатерина II указывала своему послу, что в случае нежелания Густава III заключить договор «следует попытаться склонить его по крайней мере к нейтралитету»[1503].

Переговоры Швеции с Англией и Пруссией не привели ни к чему, так как Питт потерпел весной 1791 года поражение в парламенте. Против него выступили представители партии вигов, которые выражали интересы торгово-промышленной буржуазии, заинтересованной в торговле с Россией; Пруссия не решалась одна выступить против России.

Таким образом, опасность возобновления военных действий миновала. Но до этого положение было настолько серьезным, что Государственный совет России дважды обсуждал меры на случай новой войны. Екатерина II предложила Потемкину держать наготове все силы и продолжать наступательные действия только на Кавказе, а на Дунае ограничиться охранением занятых территорий, использовав для этой цели Таврический корпус, «дабы при открытии неприязни со стороны Польши и Пруссии»… войска могли «куда надлежит обратиться»[1504].

К апрелю 1791 года был приведен в боевую готовность весь балтийский флот, состоявший к тому времени из 32 линейных кораблей и 10 фрегатов. На западной границе между Ригой и Полоцком начали сосредоточивать 42-тысячную армию под командованием генерала Салтыкова.

Но необходимость в военных приготовлениях отпала. Густав III подписал договор 8 (19) октября 1791 года в Дротингальме и стал энергично готовиться к совместному выступлению с Россией против Франции. «Я готова, — писала Екатерина, — войти в соглашение насчет плана по водворении во Франции порядка»[1505].