2

Четырнадцать лет назад Каржавин встретил девицу Шарлотту Рамбур. Это случилось вскоре после его приезда в Париж. Они жили тогда вместе с Ерменевым в двух меблированных комнатах близ Сен-Жерменского монастыря. Знакомых у них было мало, денег — еще меньше. Стипендии, которую получал Ерменев от цесаревича Павла Петровича, и небольших сбережений Каржавина едва хватало на самую скромную жизнь. Большую часть дня они проводили в занятиях: Каржавин исправно посещал читавшиеся в Сорбонне курсы медицинских и естественных наук, Ерменев работал у известного рисовальщика Дюплесси. В свободные часы они бродили по городу, иногда позволяя себе посидеть часок-другой в дешевой кофейне.

Однажды весной они отправились на традиционное гулянье, происходившее на лугу Лоншан. К молоденькой девушке пристали трое подвыпивших парней. Оба приятеля поспешили ей на помощь. Завязалась драка. Обидчики были обращены в бегство, девушка, улыбаясь сквозь слезы, поблагодарила своих избавителей. Они проводили ее домой. Шарлотта служила модисткой в мастерской дамских шляп. Она была сирота. Сперва они встречались втроем, потом Ерменеву это наскучило. А Каржавин влюбился, кажется, впервые в жизни. Полгода спустя Шарлотта стала его женой. Ерменев уступил им свою комнату и переехал в убогий пансион госпожи Бенар. Новобрачные жили под фамилией Лами: так называла Каржавина Шарлотта.

Но супружество не принесло Каржавину счастья: Шарлотта была явно холодна к мужу.

— Должно быть, причина в нашей нищете, — рассуждал он. — Бедняжке хочется свободы, развлечений, которых она никогда не знала. А ей по-прежнему приходится по целым дням сгибаться над шитьем. Ведь она совсем еще девочка…

Экая обида! Быть сыном богатого купца, наследником большого состояния и не иметь возможности устроить любимой женщине сколько-нибудь приличную жизнь!.. Иной раз возникал соблазн: написать домой, рассказать обо всем, просить благословения. Но это было безнадежно. Он покинул Россию против воли отца, а нрав старика был ему хорошо знаком. Того не растрогаешь сентиментальными излияниями, разве что вернешься с повинной и, подобно блудному сыну, повалишься в ноги… Нет, этого им не дождаться!

Каржавин все реже ходил на лекции, искал заработков. Наконец он обратился за помощью к Хотинскому.

Николай Константинович широко покровительствовал всем соотечественникам, приезжавшим в Париж изучать науки и искусства. А Каржавина он знал с детских лет.

Через некоторое время Хотинский пригласил его к себе.

— Ну, сударь, — сказал он. — Кое-что нашлось. Намедни говорил с неким французским коммерсантом. Ведет дела с вест-индскими колониями. Он готов дать тебе рекомендательное письмо к тамошнему своему агенту… Говорят, приезжают туда люди ни с чем, а через года два возвращаются богачами. Попытай счастья, ежели охота! Ты, помнится, любитель приключений!

— Куда же ехать? — спросил Каржавин.

— На остров Мартинику.

Каржавин задумался.

— Понимаю! — кивнул Хотинский. — А отчего бы не отправиться вместе? И ей будет занятно.

— Что вы! — воскликнул Каржавин.

— Думаешь, не согласится?

— Я и сам не дозволил бы… Нет уж, если ехать, то одному…

Решиться было нелегко, но иного выхода он не находил. Впрочем, может, так будет лучше? Нередко разлука сглаживает несогласия между близкими людьми. Что, если само провидение посылает им это испытание?

Узнав о замысле мужа, Шарлотта пришла в отчаяние.

— Нет, нет! Не делай этого, не покидай меня! — говорила она, заливаясь слезами.

Каржавин был удивлен и растроган.

— Ты не будешь одинока, — утешал он жену. — О тебе позаботятся наши друзья.

— Друзья? — Она горько усмехнулась. — Кто они?

— Хотя бы Жанно (так она называла Ерменева).

— Благодарю! — заметила она презрительно.

— В таком случае господин Хотинский… Уж на него-то можно положиться!

Каржавин уговорил жену покинуть мастерскую и принять место гувернантки в семье судейского чиновника.

На Мартинике дела сперва шли успешно. Каржавин привез из Парижа картины, редкие книги, художественные изделия. Все это ему удалось выгодно распродать колониальным чиновникам и негоциантам, которые старались придать себе великосветский лоск и щеголяли друг перед другом изысканным убранством своих домов. Выручив приличную сумму, Каржавин вступил в компанию с креолом Лассером, которому и было адресовано его рекомендательное письмо. Они решили отправить большую партию сахара и какао в Северную Америку. Лассер предоставил свое грузовое судно, а Каржавин закупил товар и сам отправился в плавание.

Тут и начались неудачи.

В Америке вспыхнула война. Восставшие колонисты под командованием Джорджа Вашингтона мужественно сражались за независимость, против англичан. Время для мирной торговли оказалось самое неподходящее.

Английский сторожевой фрегат перехватил каржавинское судно, но благодаря сгустившемуся туману им удалось ускользнуть и добраться до Виргинии.

Около двух лет провели здесь Каржавин и его спутники. Сбыв с немалой прибылью свой груз, они закупили американские товары и пустились в обратный путь. На этот раз дело обернулось хуже. Англичане снова задержали судно. Груз был конфискован, а экипаж высажен на пустынной отмели.

Потеряв все, что было приобретено за три года, Каржавин отправился в Бостон, надеясь там отыскать знакомого по Мартинике купца. Он шел пешком, с сумой за плечами, не имея никаких припасов, кроме черствого хлеба. Дважды он натыкался то на английские, то на американские патрули. Те и другие принимали странного путника за вражеского шпиона. Только чудом он спасся от расстрела.

Было это зимой. Стояли морозные, ясные дни. Снег на равнине ослепительно сверкал. У Каржавина началась острая боль в глазах. Закоченевший, изнуренный, полуслепой, он все-таки добрался до Бостона. Купец, по имени Венель, нанял его к себе приказчиком. Каржавин поселился при лавке. Время от времени он разъезжал по лесным поселкам с товарами. За несколько месяцев удалось заработать приличную сумму. Но американские бумажные деньги вскоре оказались совершенно обесцененными. Каржавин снова был разорен.

Он вернулся на Мартинику и поступил помощником к аптекарю, французу Дюпра. Аптекарь оценил по достоинству нового служащего, неутомимого в работе, отлично знавшего химию и латынь, что среди местных обитателей было редкостью. Они подружились. Дюпра был слаб здоровьем, жестоко страдал от тропического климата и мечтал уехать на родину. Он предложил Каржавину купить у него аптеку по скромной цене.

Каржавин принялся копить деньги.

Внезапно в октябрьскую ночь налетел тропический ураган. Море вышло из берегов, обрушилось на остров, смыло дома и плантации. Погибла и маленькая аптека вместе с каржавинскими грезами.

Каржавин нашел новое занятие — в табачной мастерской. Едкая пыль табака чуть не свела его в могилу. Пришлось оставить и эту работу. Он снова нанялся приказчиком на торговое судно.

Остров Антигуа… Сан-Доминго… Куба… Нью-Йорк… Филадельфия… И всюду неудача. Кажется, уже оправился, стал на ноги, но вдруг все идет прахом… Так муравей, напрягая все свои силенки, взбирается на холмик с былинкой на спине и, сброшенный щелчком шалуна мальчишки, катится вниз, чтобы тотчас же возобновить прерванное восхождение…

Идет большая война! Заставы, сторожевые посты, морские патрули, пограничные таможни… Большая война больших наций!.. И никому нет дела до одинокого странника, никого не трогают его трудолюбие и предприимчивость, таланты и знания, проекты и мечты…

От жены Каржавин получал немного писем. Одно из них ждало его на Мартинике, после возвращения из Америки. Письмо было странным. Нежные слова перемешивались с укорами и жалобами на одиночество и нужду. Она звала его к себе, убеждала возвратиться в Париж, чтобы жить вместе в согласии и любви.

В ответном письме Каржавин не мог скрыть горечи. «Вы совершенно незаслуженно упрекаете меня, — писал он. — Не в укор вам говорю, что стоило вам захотеть, и я никогда бы не расстался с вами и не подвергал бы себя опасностям. Благодарю вас, мой друг, за те чувства, которые вы мне высказываете, но ведь они проявились только теперь, когда я живу на расстоянии 1800 лье от вас. Не забудьте, что мне уже не восемнадцать лет, а тридцать шесть. Путешествие в Париж обойдется в тысячу франков, чем же мы тогда будем жить с вами? Конечно, находиться подле вас — это огромное счастье, но оно не должно быть отравлено нуждой…»

В последние годы переписка прекратилась. Тоска стала нестерпимой. Надежды рухнули.

Каржавин решил возвратиться. С капитаном корабля, отплывавшего во Францию, он послал письмо Хотинскому с просьбой выхлопотать у петербургской родни сколько-нибудь денег. Несколько месяцев спустя деньги были получены. Вскоре Каржавин покинул Мартинику, а в середине января был уже в Париже.

И вот новый удар: Шарлотта исчезла!..