Эмиль Гырляну ВЕЛИКОДУШИЕ

Свет зари творит с болотом необыкновенные чудеса. Гладь воды то ярко сверкает, как зеркало, то тускло блестит, как стальная плита, то переливается искрами, как россыпь золотых монет. Словно в плавающие кубки, льются в кувшинки золотые лучи солнца. Тростниковые заросли будто покрыты серебристой пылью. Повсюду тишина и покой, как в раю.

Журавль проснулся на рассвете и сразу же зашагал по болоту. Его тело легко покачивается на длинных, тонких, как стебли, ногах. Он то и дело останавливается, опускает клюв в воду и пристально разглядывает дно, будто что-то выискивает. Утро выдалось прохладное, и это ему весьма по душе. Приятно, когда ноги омывают холодные струи воды и лёгкая дрожь пробегает по всему телу, до кончиков крыльев.

Внезапно он останавливается, вытягивает шею и внимательно что-то рассматривает. На листе водяной лилии блаженствует лягушонок, от всей души радуясь утренней красоте и прохладе. Вдруг он увидел журавля и замер в ужасе, присев на задние лапки и вытаращив глаза на беспощадного врага. От страха ему чудится, что голова этого громадного чудовища достигает неба, а огромный клюв проглотит сейчас всё болото с ним заодно. Сердце в его груди останавливается.

Лягушонок покорно ждёт конца.

Журавль заметил его и всё понял. Но по утрам он великодушен. А кроме того, эта пучеглазая козявка кажется ему такой маленькой и ничтожной, что он не считает достойным с ней возиться. Он высоко поднимает ногу, презрительно переступает через застывшего, как в страшном кошмаре, малыша и величественно шествует дальше.

Лягушонку не верится. Какое-то мгновение он сидит всё так же неподвижно. Затем вне себя от радости перескакивает на другой лист и, обуреваемый благодарностью, первым нарушает утреннюю тишину:

— Ква-а-ак!