Сэм как будто аж воздуха перестает хватать.

— Следишь за сексуальным парнем? Прямо в точку! Я в «Инстаграм» слежу за девчонками. За теми, которые делают уроки создания причесок или накладывания макияжа, где в начале видео кожа героини похожа на пиццу, а в конце — она вылитая Ким Кардашьян. Я хочу знать, как делать вот так.

Я с улыбкой на лице продолжаю сплетничать на бранче с подругами. Может, я чего-то не понимаю, когда дело касается любви и брака, но с подругами мне повезло.

Пока у меня есть они, я могу дать своему мозгу расслабиться на денек и перестать искать ответы на странные вопросы.

Глава двадцать третья

ДЖЕММА

Сегодня я увидела тридцать две голые девицы. Это на тридцать две безволосые вагины больше, чем мне бы хотелось узреть в этой жизни.

Когда я хожу на модные показы, то есть довольно часто, учитывая мою работу, я думаю о том, сколько же моделям приходится делать для подготовки. Они невероятно похожи на лысых кошек, а это много болезненных эпиляций воском или лазером. Что они делают, чтобы их волосы были такими блестящими? Накачивают их химией? Почему они такие тощие? Однако, думаю, если бы внешняя красота была моей единственной работой, и у меня был бы портной и тот, кто готовил бы мне еду, я бы тоже могла так выглядеть.

— Джемма! Вопросы для интервью у тебя? — с шипением интересуется Медуза, и я тут же обращаю на нее внимание, приглаживая платье-пальто в стиле кейп, которое выбрала для сегодняшнего мероприятия.

Зачем ей нужно перепроверять мои вопросы — выше моего понимания. У меня за плечами сотни интервью с дизайнерами и визажистами. Я отличный выпускающий редактор, и она об этом знает, но обожает все контролировать. Ну, по крайней мере, я могу посмеяться над ее отклеившимися ресницами, из-за чего одно ее веко кажется нависшим. И нет, мне и в голову не придет рассказать ей об этом.

— Да, они со мной. Я думала спросить ее об акцентах хайлайтером, которые стали дизайнерским концептом.

Медуза награждает меня ледяным взглядом, после чего смотрит на протянутый мною розовый блокнот «Кейт Спэйд». Невзирая на популярность планшетов и рекордеров, мне не удается отучить себя записывать вопросы от руки и записывать ответы на диктофон.

Она потирает свой заостренный бледный подбородок.

— Неплохо. Но не забудь спросить о концепте показа — бабочках. И спроси, какими она пользуется продуктами. Ой! И об отличиях типов кожи моделей.

Мне едва удается не закатить глаза. Почему начальники или авторитетные личности общаются так, словно у тебя мозг, будто у морковки? Я знаю, как выполнять свою работу.

Сообразив, что она больше не фыркает в мою сторону, я ускользаю и занимаю свое место в третьем ряду. Третий — потому что первый забронирован для знаменитостей категории А, а второй для менее известных людей. Но они все еще куда более знамениты, чем жалкий представитель прессы.

— А «Крэббер и Фонг» и правда выложились по полной, да? — Уитни усаживается рядом со мной и достает свой фотоаппарат. Она должна снимать мероприятие и потому находится здесь, как и я.

— Новая коллекция называется «Куколка». Похоже, концепт выражается в эволюции одежды, которую легко носить с чем угодно и можно изменить, отсоединив некоторые детали. Посмотрим, получится ли у них что-нибудь, и будет ли это стильно.

Я уже побывала за кулисами, понаблюдала за подготовкой моделей. Их волосы уложены гелем в тугие пучки, что должно символизировать кокон. А их макияж выполнен в пастельных тонах: фиалковых и голубых. Именно такими я рисовала бабочек, когда мне было шесть.

Если спросите меня, концепт довольно сырой, но мне хочется дать ему шанс.

Свет в помещении приглушается, зал гудит от возбуждения. Я замечаю девушку из «Хора» и красивого музыканта, чьи треки постоянно крутят на радио. Рядом с ней сидит актер, который встречается со знаменитой моделью, закрывающей показ. Все это довольно гламурно, но мне нужно быть в курсе всех событий, чтобы не выпасть из рабочего процесса. Но это все искусная игра. У этих людей те же проблемы и сомнения, что и у нас, просто у них есть агенты и менеджеры, которые скрывают подобное за них.

На подиум выходит первая модель, и одежда на ней… ну, такое себе. Однако сами показы меня еще никогда не разочаровывали. Атмосфера на них потрясающая, и я наслаждаюсь каждой минутой.

Но тут происходит нечто необычное: я краем глаза замечаю одного человека. Даже более того — мой взгляд прикован к тому, кого я избегала почти два месяца.

Тот, кто сидит в центральном ряду со знаменитой в этом месяце королевой телевизионной драмы, не кто иной, как Оливер Андерс.

— Твою же мать, — бормочу я, как мне кажется, под нос, но, судя по поворотам голов сидящих передо мной людей и взгляду Уитни, похоже, выругалась слишком громко.

— Все хорошо? — шепчет Уитни.

— Да, просто в восторге от коллекции. — Я притворяюсь, что что-то царапаю в блокноте, но знаю — она смотрит на меня так, словно у меня две головы.

Дважды «твою мать». Я поднимаю голову, прикидываясь, что смотрю показ, но чувствую прикованный к себе взгляд сего-голубых самонаводящихся ракет. Оливер меня заметил, может, даже раньше, чем я поняла, что он всего в паре метров от меня — прямо за подиумом. Мне даже не удается сделать вид, будто я его не заметила, потому что непроизвольно перевожу взгляд туда, где он сидит, положив руку на спинку стула, который занимает длинноногая блондинка.

— Это Джина Продур? — Я толкаю Уитни локтем в бок, хоть и должна следить за показом.

— Ш-ш-ш. И да. Видимо, она завела себе нового красавчика. Он сексуальный, похож на Адама Броди. — Она не скрывает, что раздражена моим поведением, и продолжает снимать мероприятие.

Значит, он с ней. Я пытаюсь не дать ревности пробраться мне под кожу, опасаясь, что просто придушу людей, сидящих рядом. Боже, как же жалко я реагирую. Я даже не могу найти силы не компрометировать себя перед Оливером или не дать ему скомпрометировать меня. Я слабая и глупая, потому рискую снова бросить на него взгляд.

И стоит мне поднять на него глаза, меня охватывает такой огонь, будто я нахожусь в самой жаркой капсуле для загара, сделанной руками человека. От его ответного взгляда на коже появляются невидимые ожоги третьей степени. Оливер прислоняется к спинке кресла, не расслабляя мышцы спины, и смотрит на меня, как охотник, который вот-вот застрелит добычу. Я потею, руки, вцепившиеся в блокнот, становятся влажными, а по шее сзади катятся бисеринки выступившей испарины.

Оливер кажется ошеломленным, но радостным, его губы растягиваются в улыбке в миллион ватт. Он без звука говорит мне: «привет», и впечатление такое, будто в помещении кроме нас никого нет. На нем темно-синий, идеально сидящий полосатый костюм, и его волосы куда длиннее, чем я запомнила. Эти шоколадные кудри заправлены за его уши и подают ему на лоб. Оливер отпустил приличную сексуальную бороду. Я отчаянно хватаюсь за край своего сидения, делая очередной шаг, а потом реальность в лице Уитни бьет меня локтем по ребрам.

— Тебе нужно делать записи о нарядах! Какого черта с тобой творится?

Черт. Последние пять минут я не обращала внимание на коллекцию, а потому понятия не имею, что происходит на подиуме. Придется воспользоваться ее фотографиями, чтобы написать статью для сайта. И я злюсь на себя за то, что, вместо того чтобы делать работу, по поводу которой у Медузы были возмутившие меня замечания, я фантазирую о чертовом парне.

Остаток показа я не отвожу взгляда от подиума, невзирая на болезненное желание поглядеть на Оливера, и чем он занят. Перед глазами мелькает разная одежда, пока я убеждаю себя сфокусироваться на показе и только на нем. Нахрен это девчачье дерьмо и тупую хрень о любви. Я сильная женщина, которая строит свою карьеру, и мне стоит не забывать об этом.

После окончания шоу я пробегаюсь по вопросам, прежде чем пойти в бэкстейдж и провести несколько интервью.

«Потрясающий показ, что послужило вдохновением?»

«Макияж был безупречным и вписывался в концепт, почему вы решили остановиться на этих образах?»

«Смогут ли покупатели приобрести образы на этапе доработки?»

Я помечаю вопросы соответствующими знаками и настраиваю себя на предстоящие интервью и работу. В голове нет места миллионеру из мира технологий и его длинноногой блондинке.

Завершив интервью с Вадимом Крэббером, я благодарю мужчину, отворачиваюсь, и меня тут же кто-то хватает за руку. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, кто с силой тянет меня за локоть. Меня окутывает его запах, и мне кажется, здесь не хватает воздуха. Так вот как себя чувствуют люди в саунах? Я там никогда не была, но сухой жар, лижущий мое горло, вот-вот убьет меня.

Поворачиваясь, я лицом к лицу сталкиваюсь с мужчиной, вторгавшимся в мои сны последние пару месяцев. С тем, о ком я пыталась не думать, когда занималась сексом со своим парнем.

Как же я влипла, и это даже не смешно.

Глава двадцать четвертая

ОЛИВЕР

Видеть спустя какое-то время того, кто для тебя много значил, — всегда неловко.

Джемма стоит передо мной так, словно я паук, поймавший ее в свою сеть. Я же пробираюсь к ней, участвуя в бессмысленных разговорах. Люди слоняются то тут, то там, занимаются интервью или просто собираются уйти.

Мне вдруг трудно решить, что делать с руками. Прижать их к бокам или убрать в карманы? Стоит ли пожать ей руку? Нет, тогда все станет еще более неловко. Я мог бы как нормальный человек просто подойти и сказать: «Привет». Но мы бывшие любовники, и хоть меня от этого коробит, мы должны исполнить свои партии в этом придуманном общественностью «предразговорном» танце.

Наконец мое терпение заканчивается.

— Привет, Джемма.

Она поворачивается, притворяясь, будто не пялилась на меня на протяжении всего показа.